Я поняла, что вляпалась в дерьмо по самое не хочу. Остаться в квартире, значит подписать себе смертный приговор. Решение бежать пришло мгновенно. На раздумья и рассуждение времени не оставалось.
Когда сумка Карины была собрана, мы собирались покинуть квартиру…. Как вдруг неожиданный стук в дверь нарушил все планы. Внутри всё оборвалось, казалось сердце перестало биться. Мы остолбенели.
— У нас нет выбора, надо открыть, — дрожащим от волнения голосом произнесла Карина и направилась к двери.
Я видела, как дрожали руки подруги, когда она повернула защёлку и распахнула дверь. На пороге выросли двое мужчин. Пронзительный вопль радости затопил квартиру.
Я в недоумении уставилась на подругу, но она так и ничего не объяснила, а только победоносно взглянула на меня и сказала:
— Мы спасены!
Однако нам помагали даже из-за решётки. Ребят, послали к нам наши мальчики, для того чтобы спасти от беды.
— Девчонки, быстренько уходим, — скомандовал долговязый мужчина лет тридцати пяти и выхватив из моих рук сумку резво сбежал вниз по лестнице.
Мы пулей выскочили следом.
Вечерело. Мужчины шли быстрыми шагами и поэтому, мы едва успевали за ними… Чувствовалось, как посёлок постепенно погружается в сон: дворы опустели и замерли в ожидании следующего дня.
Долговязый всю дорогу что-то напевал себе под нос и постоянно нас подбадривал.
Извилистая тропинка петляла, создавая полосу препятствий. Мимо нас мелькали карликовые дома, и редкие прохожие. Наконец — то тропинка вывела нас на центральную улицу. Свернув за магазин, мы прошли ещё несколько метров и упёрлись в длинное одноэтажное здание.
Я перевела дыхание и спросила куда мы пришли.
— Это кочегарка, здесь мы в безопасности, — голосом полным оптимизма ответила Карина.
— А мужика, который нас привёл сюда, зовут Николай, он сегодня заступил на ночную смену., - разъясняла мне Карина.
Потом вдруг добавила шпнув на ухо:
— Его посадили за убийство насильника, который изнасиловал его дочь.
Хороший, он мужик! Правда жена его сразу бросила.
Уличная дверь скрипнула и приоткрылась, показалась голова Николая.
— Хватит шептаться! Заходите, чего на улице мёрзнуть! — крикнул мужчина и тут же скрылся.
Внутри всё полыхало жаром. Огромные печки пыхтели, выпуская наружу пар. Трое мужчин сновали взад перед подкидывая уголь.
Нас провели в комнату отдыха и усадили на почётные места. Когда кружка горячего чая оказалась в моих руках, я окончательно успокоилась и почувствовала себя значительно лучше. Подошедший паренёк лет двадцати с хвостиком бросил на меня взгляд и лукаво подмигнул.
— А почему девчонки такие грустные сидят? Колян? Непорядок, — обратился он к Николаю и в момент куда-то пропал.
Вернулся он уже с гитарой в руках. Паренёк улыбнулся такой обворожительной улыбкой, что у меня на душе сразу потеплело. Его руки коснулись струн, и полилась душевная мелодия. В этот вечер кочегарку наполнила любовь. Она жила в песнях этого парня. В каждом слове и ноте проскальзовала тоска по ушедшей любви. Я закрыла глаза и подумала о том, какие талантливые люди пропадают в самых низах общества. Ему бы на сцену, или в артисты, а он штаны в тюрьме просиживает.
Вскоре репертуар исссяк, но представление продолжилось. Юра (так звали парня) старался нас развеселить, рассказывая анекдоты и кучу самых разных историй.
Вошедший Николай, нарушил аншлаг.
— Девчонки, нам пора. Ваш поезд чрез полчаса. Лучше нам на вокзале потусоваться, а то мало ли что.
— Да, Али не сунется на вокзал, там Хромой правит, — отозвался Юра.
— Чёрт его знает! Идём! — махнул рукой в нашу сторону Николай.
Не знаю зачем, но уже на выходе Юра сунул мне в руку какую-то деревянную поделку и сказал:
— Это я сам делал. Возьми на память.
Я поблагодарила, открыла дверь и сразу из жаркой «Африки» очутилась на Северном полюсе.
Вокзал встретил нас неприветливым молчанием. А может он просто спал и поэтому не желал открывать свои жёлтые глазища. Долгожданный гудок паровоза окончательно порвал пелену страха, и я смело вступила на подножку.
Поезд стучал колёсами, унося меня всё дальше и дальше от Ёдвинска, в котором я оставила своё сердце.
Глава двенадцатая
На последних минутах поезд резко затормозил и моё сердце учащённо забилось.
На перроне ко мне подскочило сразу несколько таксистов, навязчиво предлагая свои услуги. Голова раскалывалась после бессонной ночи, ноги гудели от усталости.
— Сколько возьмёшь до Ленинского проспекта? — спросила я какого-то паренька, который прилип, как банный лист.
Названная сумма меня вполне удовлетворила. И я не раздумывая запрыгнула в машину, не обратив внимания ни на марку, ни на номер.
Я сидела и с безразличием рассматривала, что твориться за окном.
Пошёл снег. Сейчас он падал по особенному красиво, и я загляделась на это зрелище. Конечно город не заметил моего отсутствия, но вокруг всё переменилось, это заметила я. За каскадом красивой зимней сказки таилось зло. Огромной чернильной кляксой оно расползлось повсюду. Я больше не чувствовала себя защищённой на своей земле. Дома с каким-то презрением смотрели на меня своими пустыми глазищами.
Мы подъехали к моему дому. Я заплатила водителю с лихвой и закинув сумку на плечо зашла в подъезд. Но не успела сделать и пары шагов, как на меня откуда не возьмись налетела мать Гальки. Увидев меня, она странно покосилась на мою увесистую сумку и с подозрением спросила:
— Ой! Танюха! Ты откуда с таким баулом тащишься?
— Я в командировке была. — Меня по обмену послали, — выпалила я.
— А!!!! — протянула она и одобрительно кивнула головой.
Немного помолчав, она вдруг включила свою сообразительность.
— А куда ездила?
Я растерялась.
Ещё не хватало с меня подробностей. Ну зачем ей спрашивать меня, если у неё наверняка версий сто имеется в запасе.
— Тут недалеко, в посёлок.
— А в какой? Здесь вокруг, посёлков, как грязи, — не унималась она. — Таня, ты только ничего не подумай, я ведь чисто из своих переживательных соображений интересуюсь. — распылялась она в смешных оправданиях.
— Зареченск называется, может слышали?
Женщина впала в задумчивость.
