Поняв, наконец, что уже стою на крыльце подъезда, я смахнула слёзы и невольно оглянулась, вдруг сердце так сильно сжалось в груди, что стало трудно дышать. Напротив подъезда стояла всё та же BMV, окна за тонированы, поэтому я не смогла разглядеть водителя. Трясущимися руками я открыла дверь и заскочила в подъезд. Я вихрем взлетела вверх по лестнице, но тут же остановилась. В голове зашумело, сердце бешено колотилось, и казалось, вот-вот выскочит из груди. Немного отдышавшись, я прислушалась, — вокруг тишина. А ведь мне не показалось, машина в наглую следит за мной. Может меня хотят попугать? Кому потребовалась острая необходимость целыми днями колесить по моему маршруту? А вдруг меня пасут с целью опять та — ки денег. Кто-то выжидает, и уверен, рано или поздно я начну их тратить. Просчитались вы братцы, я терпеливая, и не швыряюсь такими деньжищами налево и направо. Что ж, можете ездить за мной сколько угодно, — это ваши проблемы. Постояв ещё несколько минут, я окончательно убедилась, что мои преследователи вовсе не собираются заходить в подъезд. Откинув назад свившие пряди волос, я осторожно спустилась вниз и метнулась к почтовым ящикам. Открыв почтовый ящик, я выгребла всё содержимое и перебрала на месте. Чего здесь только не было: одних рекламных проспектов штук шесть, три бесплатные городские газеты, счета, календарик, хотя год вроде к концу подходит. Прямо не ящик, а газетный киоск. Решив освободить руки от ненужной корреспонденции, я отложила всё лишнее в сторону, как вдруг из середины газеты что-то выпало. Я нагнулась, и увидела белоснежный конверт. Конечно — это письмо. От неожиданности затряслись руки, на секунду в глазах всё поплыло. Взяв в руки конверт, я прочитала своё имя, адрес, и отправителя — Сергей. В этот момент, я даже не сообразила, радоваться или плакать. Наверно потому, что, уже перестала ждать. Я прижала письмо к груди и понеслась домой.
Зайдя в квартиру, я наспех разделась и бросилась вскрывать конверт. Почему-то вдруг сердце оглушительно застучало, и я отложила конверт. Затем выложила из сумочки свой любимый «vinston» и хотела закурить, но зажигалка куда-то запропастилась, пришлось воспользоваться спичками. Я тысячу раз прокручивала этот момент в голове, и испытывала радость, даже в своих мечтах, и куда всё подевалось? Странно, но сейчас я абсолютно не испытываю ни малейшей радости. А ещё вчера, я была уверена, что это письмо сделает меня счастливой. Но, увы, ожидания радости оказалось настолько хрупким, что не выдержало, лопнув под напором бури эмоций. Что это со мной? Столько безумных ожиданий, а сейчас пустота. Мысли разлетались в разные стороны. Душа дрожала переполненная каким-то неоправданным страхом. Я не понимала, что происходит со мной. А вдруг это предчувствие, возможно в этом письме нет ничего хорошего, может меня, подстерегает опасность? Видимо я сильно разволновалась, и это всего лишь реакция организма, на мои беды и несчастья. Скорее всего, мой воспалённый мозг, уже отказывался воспринимать положительные моменты, и таким образом пытается изничтожить их. Вполне возможно, что все страхи, придумал мой больной разум, запрограммированный на неудачи. Я больше не хочу и не могу во всём и везде видеть только плохое и подозрительное. По крайне мере, прочитав письмо, я получу хоть какое-то удовлетворение, неважно положительное или отрицательное. Растоптав окурок в пепельнице, я вскрыла конверт. В нос ударил аромат дорого парфюма. Я улыбнулась, приятно взять в руки такое письмо. Видимо мужчина ещё не растерял чувство собственного достоинства, и пытается показать своё благородство. Я и сама не знаю, что произойдёт в следующий момент, выиграю ли я или проиграю….
Ровным каллиграфическим почерком было написано:
«Здравствуй, милая Танечка! Напишу сразу, когда писал впервые, то даже не надеялся на ответ. Но по видимому, есть ещё среди нас неравнодушные люди, готовые проникнуться к чужому горю. Прочитав твою, так сказать исповедь, я не смог остаться равнодушным. Милая, моя девочка, мне глубоко жаль, что на такую красивую девушку, как ты навалилось столько бед. Как горько и обидно, что рядом с тобой нет сильного и благородного мужчины, способного защитить. Ты даже не представляешь, как мне бы хотелось сейчас быть рядом с тобой. Поверь, пишу не из жалости, а потому, что ненавижу несправедливость и зажравшихся на свободе мужиков. Мне больно смотреть, как запросто они раскидываются любимыми женщинами, жёнами. Но, я знаю, как начинают ценить всё это здесь. Многие становятся глубоко верующими и замаливают прошлые грехи. А, знаешь, чего больше всего они хотят? Я скажу. Так вот, родная моя Танечка, больше всего они бояться, потерять баб на воле. Ради письма с тёплыми словами, они на многое готовы. Сразу приходит раскаяние и сожаление о прошлом. Я до сих пор, раскаиваюсь за своё прошлое, и если бы знать, что ещё возможно в моей жизни хоть какое-то светлое будущее. Ради всего, я радикально изменил бы свою жизнь. Родная моя, хочу поделиться, своей пока, что ещё мечтой, думаю если осуществится моя жизнь кардинально измениться. Ты думаешь, что хочет обычный зек? Может моя мечта покажется кому — то никчёмной и банальной, а для меня — это целый мир заключённый в глубокий сосуд. У меня ничего нет! Я как пес, выброшенный на улицу, и всю жизнь скитаюсь по земле, в поисках тёплого очага. Родная, ты живёшь той сказочной жизнью, о которой я не вправе даже мечтать. Вот уже три года, каждую ночь я задаюсь одним вопросом: Как начать жизнь с чистого листа, и никогда больше не оглядываться на прошлое, вспоминая старые грехи? В первый год отсидки, было настолько тяжело, что хотелось наложить на себя руки. Мне была не нужна жизнь без свободы. Мне уже ничего не хотелось. Я не хотел смотреть на этот мир через оконную решётку. Я так устал от сильной душевной боли. И мне хотелось, чтобы физическая боль заглушила душевную. Я знал, что впереди ничего не будет, потому, что впереди — боль, пустота и тюрьма. Тогда я просто хотел исчезнуть навсегда. В общем я вскрыл себе вены, а когда очнулся, увидел лица сокамерников, и понял, что умирать ещё рано. Если бы не ребята, меня бы уже не было. Есть у нас дед один. Он подошёл ко мне и сказал: Дурак молодой! — Ты верующий? — У меня свой бог в душе… — А ты знаешь, что по церковным канонам самоубийство — это самый страшный грех?! Как же родные, близкие? Ты знаешь, что раньше самоубийц за оградой кладбища хоронили?! Ты хоть понимаешь, что с жизнью не играют в азартные игры?! — Мне слишком больно, и стыдно, — ответил я. — Где? — спросил старик. — В душе. Я больше не в силах терпеть. — Но все, даже здесь живут как-то с этим. — продолжал дед. — Пусть другие живут, а я не могу. — Ну, ты и дурак! — воскликнул дед, — Уйти на то т свет всегда успеешь, а вот вернёшься ли? Зачем торопиться? Это единственное место, куда опоздать невозможно. Тебе повезло, ты чудом остался жив. Теперь ты должен знать цену жизни. Видишь ли, какой мужественный! Я согласен, что нужно много мужества чтобы умереть, а ещё больше — для того чтобы жить. Пойми, сила духа нужна не только для того чтобы умереть. Она ещё нужна для того чтобы жить. Похлопал он меня по плечу, и хитро прищурившись добавил: Надеюсь, больше на тот свет не захочется. Между прочим самоубийцы, — это мего-эгоисты, которые думают только о себе и ни ком другом. Я после долго лежал и думал, — прав дед, нам всем даётся ровно столько испытаний, сколько мы способны вынести. Я постарался направить свои мысли в другое русло, и получилось. Сейчас у меня жизненный ориентир — семья, работа, и чертовски люблю рыбалку. Эта цель так цепко захватила меня, что превратилась в навязчивую идею. Знаешь родная, безумно хочется сделать кого-то счастливым, отдать всё любовь и нежность. Я буду работать, если понадобиться вкалывать сутками, для того чтобы моя семья ни в чём не нуждалась. Я обещаю, что каждую слезинку любимой женщины, превращу в жемчуг. Она больше не будет плакать солёными слезами, а каждая слеза будет жемчужной. Теперь ты знаешь мою мечту и цель. Милая, Таня, помни, неудачи — это бесценный жизненный опыт. Я думаю, нам стоит набраться терпения и ждать, а счастье обязательно найдёт нас. Знай: нас двое, и в любую минуту, я буду далеко, но рядом с тобой. Мы не можем общаться на словах, но мы можем делиться всем на бумаге. Как жалко, что я далеко, и не могу ничем помочь. Я знаю, мы обязательно встретимся, время бежит, главное помнить, что ты не одинок в любом горе, у нас есть — мы. Знаешь, я тут подумал, когда придёт время, я тихонько постучусь в твою дверь, ты откроешь, и обалдеешь. А потом мы сядем за стол, и всю ночь будем разговаривать. Ой, родная, больше не могу писать, паста закончилась. Твой Сергей.»
