- И что? Ты продолжал работать с ними? – удивилась я. Я бы предпочла голодную смерть, но не такую работу.
- Нет. Но не по моей инициативе. Я тогда был не в состоянии что-то предпринять. Ну, ты понимаешь, - я кивнула. - Конечно, они меня уволили с работы. Да еще с такими потрясающими рекомендациями, что следующую работу я нашел с еще большим трудом.
- Альф, - я обняла его. – Как же много тебе пришлось пережить.
- Ничего, это пошло мне на пользу. Я был слишком добр раньше. Теперь я стал сильнее. Каждый человек должен пережить что-то похожее, это закаляет характер, - Альф посмотрел мне в глаза. - Но к тебе это не относится. Пожалуйста, оставайся таким же ангелом, каким я всегда тебя знал, - он нежно поцеловал меня. – Я буду рядом, и всегда смогу защитить тебя. Ты только будь со мной. Договорились?
Я улыбнулась ему:
- Вместе навсегда?
- Конечно, - мы снова поцеловались. – Я тебя люблю.
- Я тебя тоже.
Иногда я выходила на прогулку одна. Обычно я не отходила далеко от дома, чтобы в случае чего самостоятельно дойти обратно. Я находила лавочку в тихом уголке парка, садилась там и думала о том, что я могла сделать не так. Здесь я могла плакать, а дома уже приходилось держать себя в руках: прислуга относилась к моим слезам как к чему-то неправильному. И я стеснялась плакать при них.
В тот день я встретила малышку Энни, гулявшую с мамой и новорожденным братиком.
- Тетя Гели! – Энни подбежала ко мне. Я присела к ребенку и обняла ее. – Я соскучилась, тетя Гели.
- Я тоже очень соскучилась, Энни. Поздравляю с братиком!
- Спасибо, - радостно начала девочка, а после растерялась.
К нам подошла Элизабет, мать Энни:
- Фройляйн Гели, примите мои соболезнования, - сказала она, с сочувствием глядя на меня. Ей я верила: только мать может понять, какого это – потерять ребенка.
- Спасибо, - я опустила глаза. – А я поздравляю Вас…
- Да, очередной сорванец. Наша принцесса все еще одна. А так хотелось подружку для нее, - начала женщина, но, взглянув на меня, осеклась. – Может, зря я Вам это говорю?
- Нет, не зря, - ответила я ей. – Только давайте присядем, мне тяжело стоять. И давайте перейдем на ты, если вы не против…
- Я не против, Гели.
Мы сели, а Энни побежала собирать цветы на лужайке.
- Вроде и с ними сложно, но без них хуже. Ведь я понимаю тебя, - начала Элизабет. – Мой первый ребенок умер через три дня после рождения. Я до сих пор помню его глазки…
- Бэт, я и не знала. Извини, если это заставило тебя вспомнить…
- Нет, не стоит. Это старая рана, она не так болит. Если б я знала, что сделать, чтобы тебе стало хоть немного легче, Гели, - она посмотрела мне в глаза. – Ты еще так молода. Время лечит, Гели, поверь мне.
Младенец проснулся и закряхтел: он явно был доволен жизнью, просто не хотел больше спать.
- Что такое, маленький? – обратилась я к ребенку.
- Хочешь взять его на руки? – спросила Бэт. Я кивнула.
Она осторожно передала мне младенца.
Я прижала крошечного человечка к себе и закрыла глаза. И мне вдруг стало намного лучше: ведь есть и другие детки, которым нужно мое тепло, моя любовь. Они такие маленькие, доверчивые, чудесные, эти малыши…
Я невольно улыбнулась…
Прошло три месяца. Мне стало немного легче, я уже могла без слез говорить о моей неудачной беременности. Альф и моя мама делали все, чтобы мне было хорошо. Я была благодарна им, но у меня появилась навязчивая идея: я хотела ребенка!
Врач, наблюдавший меня, сказал, что детей у меня быть не может: в тот злополучный день врачи спасали мою жизнь, не подумав о возможных последствиях. Я не винила их: кто знает, может быть, меня бы уже не было, если б не они.
Тогда и появилась идея усыновить малыша.
Альф долго не решался, но все же я уговорила его посетить детский дом.
Сказать, что нас там ждали, значит не сказать ничего. Директор вышла к нам навстречу:
- Ой, вы хотите усыновить ребенка? У нас есть мальчик – копия папа! Правда, ему три года. Будете смотреть?
- Мы бы хотели пообщаться со всеми детками. Сначала с малышами, потом с детьми постарше. Мы сами решим, кто нам нужен.
Я с ужасом вспоминаю тот день. Дети, такие же, как дети наших соседей, только не по возрасту взрослые, окружили нас. Альф разговаривал с ними, гладил по головкам, а они выстроились в очередь, и каждый ждал своей порции ласки. Я никогда не забуду их глаза.
Я сидела в углу и хотела стать совсем незаметной. Один мальчик, лет пяти, подошел ко мне:
- Тетя, возьмите меня! Я хороший, только писаюсь по ночам. Но это пройдет, - он преданно посмотрел мне в глаза, и я почувствовала себя предателем: он уже представляет себя нашим сыном!
Другая девочка следовала за мной, как послушная собачонка. Она ловила каждый мой взгляд, и даже пыталась ответить улыбкой на улыбку.
Детки, совсем маленькие, не старше соседских детей. Но какие-то другие: у них взрослые, грустные глаза. Они почти не улыбаются, а если и улыбаются, то как-то грустно. За что им это?
Мы вышли из группы.
- К малышам пойдете? – спросила директриса.
- Нет, - коротко ответил Альф. - Мы еще вернемся, потом.
- Да, хорошо.
- Это – слишком серьезное решение, поймите нас правильно.
- Я знаю. Я не виню вас, просто вы еще не совсем готовы принять в семью чужого ребенка, - директриса шла рядом с нами.
- Нет, дело не в этом. Я сам сирота. Принять я бы смог, а вот выбрать не могу. Взяв одного, я буду чувствовать себя виноватым перед остальными… Если вам что – то будет нужно – обращайтесь, - Альф пожал директрисе руку, и мы сели в машину.
- Тебе кто приглянулся? Тот мальчик не идет у меня из головы…
- И мальчик, и девочка, и еще одна девочка… - Альф как – будто говорил сам с собой. – Я понял, что не имею права осчастливить одного из них. Я помню как это – жить впроголодь! И какое право имею я, богатый парень, вознести одного из них до небес, а остальных оставить здесь!
- А что ты предлагаешь? Всех мы не усыновим!
- Но мы можем помочь им. Гели, клянусь тебе, в государстве, которое построим мы, сироты ни в чем не будут нуждаться!
- Свежо предание, да верится с трудом. Альф, сначала приди к власти, потом уже…
- Осталось совсем не много. Года два, от силы три. Вот увидишь!
- Альф… А как же наш ребенок? Твой и мой? Я хочу стать мамой!
- Ты станешь! Ты будешь самой лучшей мамой!
- Но как?
- Некоторые клиники уже успешно помогают в таких случаях, как твой. Поверь, очень скоро это будут лечить в каждой клинике. Да и у меня, возможно, есть шанс. А если нет… думаю, судьба даст нам другой шанс. Она не может поступить иначе. Только бы не пришлось снова выбирать: не смогу.
Ночью я снова вспомнила мою малышку. Все же не нашу, а только мою. Альф был расстроен, но не ее смертью, а тем, что плохо мне. Он беспокоился за меня, а для меня важнее всего был ребенок…
Я уткнулась в подушку. Слез не было: наверное, и слезы рано или поздно кончаются. Остается только боль, тупая боль. Как от плохо заточенного ножа…
Я представила себе нашу жизнь с малышкой. Представила наш приезд домой, знакомство с родственниками. Как мама взяла бы ее на руки. Странно, но Альфа в этой фантазии не было. Ведь это был не его ребенок…
- Гели, - я не услышала, как он вошел. – Опять плачешь?
- Нет, - я повернулась к нему. – С меня хватит слез. Просто думаю о нашем несостоявшемся будущем…
- Будет другое, - он улыбнулся мне. – Тебе сложно смириться с потерей, мне тоже, но что поделаешь? Ее не вернуть…
- Это был не твой ребенок. Наверное, потому она и не выжила…
- Гели, ты это к чему?
- Мария как-то говорила, что нежеланные дети вешаются на пуповине…
- Ох уж эта Мария, - Альф взял меня за руку. – Твой ребенок, это и мой ребенок. Это уже ни к чему, но вспомни, что он был и моим родственником. Так что я все равно любил бы его. Или ее…
