- Конечно! – мы вышли из дома, и подошли к автомобилю. Шрек открыл мне дверь.

Я села рядом с ним: зачем скучать на заднем сидении? С Шреком я прекрасно ладила, и могла поболтать о чем-либо.

- За приданным едете? – спросил водитель у меня.

- Да. Как вы догадались? – я обращалась к Шреку на «вы» из уважения к его возрасту, хотя он не один раз говорил, что пора перейти на ты.

- Я еще помню, как родился мой первенец. Жена тогда накупила столько всего, что хватило на всех троих детей, - засмеялся водитель.

Он рассказал мне о своих детях. Детей было трое, старший сын уже заканчивал школу. Шрек не забыл упомянуть, как рад тому, что нашел эту работу: иначе его семье было б не на что жить. Я знала, что он говорит это искренне: после войны безработица в нашей стране стала серьезной проблемой.

Шрек отвлекся всего на секунду, но этого было достаточно: маленького ребенка, выбежавшего на дорогу за своей игрушкой, мы заметили слишком поздно! Затормозить Шрек уже не успел бы.

Шрек посигналил, но гудок только испугал ребенка. Он замер, стоя прямо посреди дороги. Шрек резко повернул руль:

- Держитесь крепче! – это были последние слова, которые услышала я.

Звон стекла, детский крик, и невыносимая боль…

Очнулась я в больнице. Врачи суетились вокруг меня, а я не могла открыть глаза и даже пошевелиться: «Неужели они применили наркоз? А как же ребенок?».

- Ну что?

- Уже лучше. Все остальное сделает природа. Палату приготовили? – «Я в операционной?».

Открылась дверь:

- Доктор Маерс, вас срочно просят в операционную номер два. Тяжелая автомобильная авария!

- Еще одни? Откуда только столько машин? Бегу! Инга, попроси медсестер тебе помочь. В палате поставь ей поддерживающую капельницу, больше ничего пока не нужно. И следи за ней, может понадобиться укол успокоительного. Ее мать говорит, она очень ждала этого ребенка…

«Нет! Нет, этого не может быть!» - пронеслось у меня в голове. Меня как будто током ударило: «Моя малышка, мое солнышко! Боже мой, за что? Что я делала не так!».

Не помня себя, я открыла глаза, села и оглядела операционную. Небольшая комната, наверное, для не очень серьезных больных.

Я встала. Голова кружилась так, что я с трудом стояла на ногах. Жутко хотелось спать.

Я снова осмотрелась, и только тогда заметила на столике для инструментов…

Не то, чтобы я не видела этого раньше: все же целый год училась в медицинском институте, но это был совсем другой случай…

Я снова потеряла сознание.

В этот раз я очнулась в палате. Я почувствовала, что кто-то провел рукой по моим волосам. Я открыла глаза и увидела его! Альф был рядом со мной, как всегда, когда мне было тяжело. Он был напуган, но все же старался держаться:

- Гели, - он положил руку мне на плече. Только сейчас я почувствовала иглу в своей руке: капельница! Неужели все так серьезно? – Как же я волновался! Ну, скажи мне хоть слово!

А мне совсем не хотелось говорить. И видеть кого-либо, даже самых родных людей: маму и любимого. Я отвернулась от него и закрыла глаза.

- Гели, ну ты что? Гели, маленькая моя, ты слышишь меня?

Я молчала. То, что я видела днем, не шло у меня из головы. У меня болело все, но эта, внешняя боль, не шла ни в какое сравнение с болью в моем сердце. Мой маленький, мой милый ребенок! Как я ждала встречи с тобой, как хотела взять тебя на руки! Я читала тебе сказки, пела тебе колыбельные. Но тебя больше нет со мной. За что, малышка? Почему ты покинула свою мамочку?

- Ангел мой, ну хоть посмотри на меня! Мы ведь переживаем за тебя.

Никогда не думала, что наступит момент, когда я настолько возненавижу всех окружающих. Слова поддержки раздражали меня, как и сам факт присутствия кого – то рядом. Конечно, я была благодарна Альфу за его заботу, но если бы он оставил меня одну, я была бы благодарна ему еще больше.

Вошла врач:

- Ну, как она? – я узнала голос Инги.

- Молчит, - ответил ей Альф. – Не хочет даже смотреть на меня.

- Это депрессия. Да и сотрясение наверняка есть. Ей нужен отдых. Герр Гитлер, я все понимаю, но время посещения окончено.

- Может быть, возможно сделать исключение? – доктор отрицательно покачала головой. – Доктор, она – самый дорогой для меня человек…

- Я понимаю. Все будет в порядке. Я сделаю все, что смогу.

- Все что только будет нужно, доктор. Я в долгу не останусь!

- Не нужно, это моя работа.

Альф наклонился ко мне:

- Пока, маленькая. Выздоравливай. Я тебя очень люблю, - Альф поцеловал меня на прощание и ушел. Мы остались наедине с доктором.

- Гели, не расстраивай его так. Ты же видишь, он тоже страдает, - как бы я хотела, чтобы она замолчала! – Гели, это бывает. Ты же хотела стать медиком, ты должна понимать, - доктор нежно погладила меня по голове. Как маленького ребенка, расстроенного чем-то! Слезы появились у меня на глазах. Я не стала их скрывать: мне было все равно, что подумает обо мне Инга. – Гели, постарайся не плакать. Береги себя. Мы боролись за твою жизнь, и не смогли спасти ребенка. Но ведь ты жива! – «Зачем она мне это говорит? От этих слов мне не станет легче! Какая мать будет рада тому, что выжила, если ее ребенка больше нет?» - Если тебе что – то будет нужно, зови меня, - «Все, что мне нужно – чтобы меня оставили в покое!».

Доктор ушла.

Темнело. Прошло не менее двух часов, как доктор ушла от меня, а я все еще не могла перестать плакать. Я не верила в случившееся, казалось, это – дурной сон. Очень хотелось проснуться в своей комнате, в объятиях любимого. Почувствовать, как шевелится ребенок…

- Гели, это опять я, - снова вошла эта Инга. – Я принесла ужин. Тебе нужно съесть хоть что-нибудь, – я жестом дала ей понять: «мне ничего не нужно, уходите». – Гели, ну пожалуйста. Ты потеряла очень много крови, и теперь ослабла. Обычно я не говорю этого пациентам, но раз ты хотела быть врачом, ты должна понимать. Ты в таком состоянии, что тебе надо бороться за свою жизнь.

- Я не хочу жить, - прошептала я. Не было сил даже говорить.

- Ты что? Все пройдет, и это тоже. Ты будешь счастлива. У тебя есть любящий муж, а это очень важно для женщины. А дети у тебя еще будут, - Инга снова погладила меня по голове. Она хотела поддержать, но это только раздражало. - Видела, сколько цветков на яблоне? А ведь яблочками станут далеко не все. Так и с детками. У вас будет малыш, обязательно будет, просто не в этот раз. Я понимаю, для тебя это трагедия, но ты не одна такая. Многие проходят через это, - она помедлила. – По крайней мере, ты уже говоришь. Ладно, не буду заставлять тебя есть. Сейчас, поставлю капельницу и уйду. Ты ведь хочешь побыть одна? – я кивнула. - Если вдруг станет плохо – сразу зови меня, - Инга вышла, и вскоре вернулась с капельницей. Скорее всего, это была глюкоза – способ поддержать жизнь в больном. Она быстро сделала все, что нужно, и ушла. Я снова осталась одна.

Меня клонило в сон. «Успокоительное все – таки понадобилось!» - подумала я, засыпая.

Следующий день был таким же: все приставали ко мне с вопросами, а я только молчала. Когда же меня оставят в покое! Ничего я не хочу! Жить не хочу…

Часа в два пришел Альф. Тогда я подумала, что можно было бы прийти и раньше, но только потом узнала: посетителей не пускали до обеда, исключений не делалось ни для кого.

Я слышала их разговор с Ингой. Как глупо было думать, что я не услышу, о чем они говорят прямо под дверью!

- Ну, как она? – спросил Альф.

- Депрессия. Отказывается от еды, все время плачет. Если она сама не будет бороться за жизнь, мы ничего не сможем сделать. Она потеряла много крови, очень ослабла…

- Что нужно? Может, какие лекарства, - Альф говорил очень тихо. Я знала этот тон: на самом деле он прекрасно понимает, что ничего не может сделать.

- Есть один шанс. Переливание крови может помочь. Но это очень рискованно: много летальных исходов. До сих пор неизвестно от чего это зависит…