- Согласен. - Виктор Петрович посмотрел внимательно в глаза собеседнику и почувствовал, что перед ним не простой обыватель, если говорит о таких умных вещах и сказал осторожно. - Я обо всём, так или иначе связанном со смертью, думаю не очень-то традиционно. - Он ещё раз пристально взглянул на незнакомца. - Я почему-то уверен, что кто бы ни умер и верующие, и материалисты, и даже животные, все без исключения, не смотря ни на какие личные верования и учёность, должны становиться после смерти точно тем, чем были до того, как их зачали родители. Вы можете согласиться с такой необычной теорией?
- Да. - Согласился мужчина.
Виктор напряжённо наблюдал, как он нервно помял в ладони кусок кладбищенской земли и бросил его в сторону, в проход между могилами.
- На этом кладбище меня зовут Иваном. - Он вздохнул устало. - Иваном Романовичем. - У русских так принято, всех неизвестных называть Иванами без родства, а у немцев Гансами. Я до этого много лет работал на Берлинском кладбище. -
Неожиданное признание Ивана вновь подняло тревогу в душе Петровича, в голове зашевелились мысли связанные с войной, будто он лично был участником сражений.
- В качестве кого вы трудитесь здесь и чем занимались в Берлине? - Спросил он натянуто, чтобы как-то избавится от военных воспоминаний.
- Если моё занятие можно назвать работой, то да, я здесь работаю в качестве приёмщика-распределителя умерших чад Создателя.
- Я что-то не припомню, чтобы существовала такая должность на кладбище? Между кем и что можно распределять в обществе мертвецов, кои совершенно равнодушны к материальным ценностям? -
Тревога всё больше овладевала Виктором Петровичем, он вновь с каким-то тоскливым чувством осмотрел кладбищенский двор заполненный народом. Со стороны главных ворот послышалась песня. Высоким голосом пел молодой человек, но это были не слова молитвы.
- Все эти паломники к могилам, - сказал тихим голосом распределитель, обводя рукой пространство погоста, кишащее поминающими, - с точки понимания обычного земного сознания человека, есть виртуальные особи. - Он посмотрел зорко в глаза Виктору Петровичу. - Это можно сравнить с тем, что мы видим во снах, ибо сон, как известно, сравним с периодической смертью особого вида, смертью при живом теле. То есть человек каждую ночь, как бы тренируется умереть. Уснуть и умереть одно и то же, хотя земной разум это понимает с большим трудом или совсем никак.
- Я не понимаю, о чем вы говорите? Невозможно поверить, что разум способен жить самостоятельно в нескольких реальностях одновременно. Объясните, какова с вашей точки зрения природа разума и почему он может обходиться без физического тела? Ведь не без основания считается, что ум есть продукт мозга, высшей биоматерии на Земле. Исчезнет мозг и тут же, мгновенно прекратит своё существование разум.
- Как не странно, но это всеобщее заблуждение. Оно навязано как раз наукой, а не религией. - Мягко возразил Петровичу бородач.
- Не хотите ли вы сказать, что я сейчас не реален, как не реальны вы и все те, кто явился сюда помянуть усопших?
- Отчего же такая крайность? Уверяю вас, для самого себя, любой разум всегда реален и во сне и наяву и тогда когда физическое тело уже мертво или его совсем нет. Среди этих людей много тех, которые видят сон, считая его явью, и тех которые по-настоящему спят, немало и умерших прицепленных к останкам своих прошлых тел. Последних надо постараться распределить по приделам мироздания или вернуть обратно в физическую оболочку. -
Наступила минута тягостного молчания.
Последний акт самый трудный в моей работе. - Признался Иван. - Сейчас для неприкаянной души нелегко найти подходящее тело в той же среде, в которой жил человек до последней кончины или отыскать местечко в иных как божественных, так и сатанинских приделах. - Он покачал сокрушённо головой. - Многих приходится отправлять на восток Азии или в Африку. Там биологического материала настолько много, что не хватает родственных душ. - Он наклонился доверительно к уху Петровича. - Я ещё с войны многих убиенных не пристроил. Маются бедные, не хотят в рай, им Землю подавай. Не дожили в последней жизни по причине преждевременной гибели на полях сражений. Очень нехорошая вещь война.
- Вы настойчиво пытаетесь убедить меня в существовании реинкарнации, а значит и души, но из ваших объяснений можно сделать вывод, что душа прибывает в том и другом мирах одинаково материальной, как впрочем, в данный момент и мы с вами. -
Виктор Петрович совершенно был сбит с толку странными высказываниями своего собеседника, у него появилось желание притронуться к Ивану и убедиться в его материальности. У него мелькнула страшная мысль о том, что он, по всей видимости, умер и что смерть, по словам его странного собеседника, выглядит именно так, как он её сейчас ощущает.
Угадав мысли Виктора и оценив психическое состояние собеседника, Иван сказал без всяких предисловий.
- Я думаю тебе надо немедленно кое-что вспомнить. В силу своих обязанностей распределителя я готов представить информацию о твоей прошлой, тоесть самой последней смерти. Можешь поверить мне на слово, все без исключения люди умирали не один раз и нечто подобное их ждёт впереди. -
Не дожидаясь реакции Виктора, каким-то выверенным мусульманским движением Иван провёл ладонью по бороде и заговорил изменившимся голосом.
- Предыдущий раз, ты умер в Берлине. - Мужчина впился взглядом в глаза Петровича. - Мне, да и тебе самому, точно известно, что тебя во время штурма городских кварталов германской столицы, убил немецкий солдат. - Еле заметная улыбка тронула каменное лицо загадочного человека. - Вернее выразиться, фашист покончил с твоим телом, отправив душу на тот Свет. Можешь думать, что в потусторонний Мир - это условное название того, куда перемещается душа любого умершего человека. -
Голос Ивана гудел в черепной коробке слушателя. Виктор Петрович с удивлением и страхом осознал, что мысли помимо его воли замелькали в его голове, перебивая одна другую. Глаза его широко раскрылись и застыли, уставившись в одну точку. Он хотел что-то сказать, но рот беззвучно открывался и закрывался, не выталкивая слова из стянутой судорогами глотки. Он силился как можно громче сказать о том, где теперь оказался благодаря действиям Ивана. Действительно какая-то сила перенесла большую часть сознания Петровича в пылающий европейский город, но в то же время он хорошо ощущал под собой скамью, а ногами твёрдую землю. Виктор не мог повернуть голову, но краем глаза видел профиль кладбищенского распределителя. Тот о чём-то рассказывал, но звук не долетел до ушей загипнотизированного слушателя.
Было не понятно, каким способом неизвестно откуда возникший на кладбище таинственный распределитель душ, воздействует на сознание Виктора Петровича, с лёгкость вызывает то состояние, при котором становится возможным углубляться в прошлое, возрождая до мельчайших подробностей не только память текущей жизни, но и события предшествующие ей, будто прожил их лично сам.
Конец войны.
Вокруг гремел смертельный бой.
Виктор не сомневался, что стоит с автоматом в руках за полуразрушенной стеной старинного берлинского дома и выжидает момент, чтобы перебежать открытое пространство до нового укрытия. Узкая улица была завалена обломками деревьев, битым кирпичом и искорёженным от разрывов снарядов железом от боевой техники.
В какой-то момент пелена дыма разорвалась и его взору открылась стена противоположного дома. Грохот боя по-прежнему разрывал слуховые перепонки и вызывал страшную головную боль, по лицу струился ручеёк крови. Он помнил, его зацепило осколком ещё в начале атаки.
Зрелище перед ним было настолько угрожающим, что стоящий за его спиной щупленький красноармеец по фамилии Тадоренко - хохол из Полтавы, заорал от ужаса и отчаяния, прижимаясь тельцем к развороченной стене строения, будто это могло его спасти от неминуемой гибели в кровавой бойне.
