Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Полина! Опять вы едите! Заболеете ведь! И снова запачкали свой пуловер! — не удержалась от замечания Эльза Вольф и сразу закусила губу, понимая, что в очередной раз в ней заговорило занудливое учительское нутро…

— Я никогда не болею, — спокойно ответила Полина. — И, знаете, сколько бы ни ела, ни за что не поправлюсь…

— Тебе везет… — вздохнула Анна-Мари. Она будет есть только вечером, в молодежной гостинице или придорожном кафе, а может быть, если погода будет хорошая, прямо на улице в своем спальном мешке. Ей казалось, что она меньше толстеет, когда никто не видит, как она ест.

— Как бы то ни было, — обреченно произнесла Полина, — я не перестану жевать, пока его не увижу. Это нервы.

К восьми часам вечера шапито было снова установлено. Музыканты скулили, механики по звуку стонали, бегая туда и обратно, мимоходом кто-то опрокинул и разбил юпитер. Алекс орал на организаторов.

— Могли бы мне сказать, что вы не в ладах с домом культуры! С этими домами вечно вляпаешься! Знаете, на сколько мест он рассчитан, этот их… дом, а? На девятьсот. Даже не на тысячу! Куда это годится, а? Да чтобы я позволил Дикки Руа петь в бараке на девятьсот мест? А в отместку они заставляют меня ставить шапито в болоте. Ох уж этот мэр!

На другом конце города, там, где была прежняя площадка, Серж с помощью двух рабочих сцены установил огромный транспарант: «По распоряжению мэра концерт Дикки Руа перенесен на площадку у „Новотеля“». Остановился какой-то автобус.

— «Новотель» — это где? — крикнул со своего высокого сиденья молодой шофер.

Серж движением руки указал направление. Даже не поблагодарив, шофер рванул с места, забрызгав грязью всех троих.

— Вот нахал! — беззлобно сказал один из рабочих.

— Что это за ребята?

— Одна из групп. Парижане.

— А! — ответил второй, как будто этим все объяснялось. Он был из местных.

И вот уже остановился другой автобус, выпустив два десятка людей, не сразу заметивших транспарант. Увидев его, все приуныли.

— Нет! Не может быть!

— Да, да, дамы и господа! — с сочувствием отозвался Серж. — Но вы прибыли вовремя, не огорчайтесь. Концерт начнется на час позже. Понимаете, надо же заново смонтировать шапито! Поезжайте по Авиньонской дороге, сверните налево, и через три километра попадете к «Новотелю». Это совсем просто.

Но недовольство только возрастало.

— Ведь это же не наш собственный автобус, а рейсовый! Что же делать?

Фанаты снова вошли в автобус и стали упрашивать шофера.

— Ничего не поделаешь. Я могу лишь подбросить вас до перекрестка. И то это не остановка!

— Но мы приехали из Антверпена… Брюсселя… Компьеня… Клермон-Феррана, — протестовали огорченные фанаты.

— Ну а я здесь при чем?

— Послушайте, — предложил Серж, — мне уже пора возвращаться туда. Мы можем подвезти несколько человек в грузовиках. Но там оборудование… Так, так… Ты скольких сможешь взять, Люко?

— Человек шесть… Ну-ка давайте, девочки!

У первого грузовика началась сутолока.

— Я тоже возьму шестерых, но ни на одного больше, — объявил Серж. — В путь.

Шофер автобуса терял терпение.

— Поймите же, у меня, кроме вас, есть и обычные пассажиры. Не ночевать же им здесь, а? Садитесь, высажу вас на перекрестке, и точка.

Морис Хайнеман, парикмахеры Жан-Пьер и Марсьаль были слишком далеко от двери автобуса и не могли выйти. Так же, как две трети фанатов. Нескольким взмолившимся девушкам кое-как удалось еще вскарабкаться на грузовики. Остальным пришлось вернуться в автобус. Заработал мотор. Группа смирилась.

— До скорого! Займите нам места! Если у Жанины есть транспорт, пошлите кого-нибудь нам навстречу!

Тронулись. «Я, что ли, иду на этот концерт!» — бурчал шофер. Он резко затормозил у перекрестка.

— Вот. Отсюда и трех километров не будет, и идти все время прямо. А у меня могут быть неприятности!

— Хотите, чтобы у вас в ногах валялись? — заявила мадемуазель Вольф, выходя первой с высоко поднятой головой. Остальные с разными комментариями последовали за ней.

На дороге оказалось человек тридцать. Было пасмурно. Морис Хайнеман философически заметил, что дождь больше не идет. Это было действительно так.

— Я, признаться, немного притомилась, — со смирением сказала Эльза Вольф.

У фанатки из Компьеня болела вывихнутая нога.

— Не знаю, доберусь ли я. Три километра!

Они никак не решались тронуться в путь с чемоданами, рюкзаками, тюками, которые громоздились у их ног.

— О! придется сделать это для Дикки, — вздохнул Жан-Пьер. Он нагнулся и поднял свой чемодан. Достойному примеру последовали и остальные. Полина взвалила на плечи свой огромный рюкзак. Марсьаль — сама любезность, — кроме собственного, взял еще чемодан девушки из Компьеня. Пошли. «И в самом деле, это можно сделать для Дикки, — думала Полина, сердясь на себя. — Сказать это должна была я…» И она резко прибавила шаг, а Эльза Вольф не отставала от нее: лучше умереть, чем признаться, что ей не под силу то, что может сделать шестнадцатилетняя девушка.

Анна-Мари задыхалась. Но она, по крайней мере, могла утешать себя тем, что немного похудеет… Несколько девушек, которых другие не знали или не узнавали, шли впереди и невероятно возбужденно рассказывали друг другу о подарках, которые собираются сделать Дикки, о письмах, которые писали ему после весеннего турне. Таких девиц Эльза Вольф в шутку называла «людоедками» — они мечтали протиснуться поближе к Дикки, дотронуться до него, поцеловать и, может быть, в один прекрасный вечер проникнуть к нему в номер, а если нет, то сделать так, чтобы их в этом заподозрили… «Людоедкам» все это прощали, потому что ни одна из них всерьез и не надеялась удержать его, а их неистовство зажигало публику.

— В этом году изголодавшихся «пышек» предостаточно, — заметила Полина Анне-Мари, замедляя шаг, чтобы подруга могла догнать ее.

— Ты это в мой адрес?

— О! Анни! Мы же не в счет! Мы действительно приехали ради него…

Дикки-Король - i_003.png

Они не стали больше разговаривать, чтобы не выдыхаться. Рюкзак Полины был тяжелым, а Анна-Мари, кроме рюкзака, волочила еще собственный вес. Эльза, поджав губы, прямая, будто аршин проглотила, несла свой чемодан как крест на голгофу. Хуже всех приходилось тем фанатам, у которых все время развязывались небрежно стянутые бечевкой тюки. Из-за этого надо было останавливаться, и чувствовалось, как нарастает волна недовольства.

Дорога была вполне сносной, но вскоре они подошли к промышленному району; вид опустевших заводов (было уже больше семи вечера), стоянок без автомобилей, строящихся зданий не вселял бодрости. Они старались думать о предстоящем концерте, песнях, звучавших у них в ушах, звучавших для них, о взгляде Дикки, всегда с особой признательностью обращенном к группе фанатов…

Подумать только, им снова предстояло увидеть Дикки. Некоторые фанаты не видели его целых три месяца! И этого спектакля, на котором они побывали по сотне раз на пути от По до Перпиньяна, от Меца до Безансона, этого зрелища — за один вечер, обливаясь потом в лучах прожекторов, Дикки терял по полтора килограмма веса — им уже не хватало. Почему этот пот, разорванные рубашки, знаменитые верха облегчали им бремя существования, усыпляли? Вот в чем заключалась загадка этого призрачного силуэта, неподражаемого голоса, звучавшего порой чуть ли не смешно (а может быть, напротив, возвышенно), произносившего за них слова, которые сами они не решились бы сказать вслух, обещавшего чудо, безумную любовь, красоту, которая вот-вот прольется волшебным дождем вместе с криками, вздохами, безмерностью желаний всех этих погрязших в серятине людей, как бы обретших вновь право на мечту и фантазию. И то, что для них не было места в этом мире, что их унижали в конторе и на заводе, что они были одиноки в семье, в городе и деревне и даже лишены возможности участвовать в великом празднестве культуры, происходящем совсем рядом, но недоступном, — все это забывалось. Они были фанатами, теми, кто необходим: чем-то вроде солдат наполеоновской гвардии, от которых можно ожидать любых жертв, того, что они весь концерт простоят, будут смотреть его из-за кулис или не смотреть вовсе и в дни триумфа ждать за стенами шапито, а когда божество случайно заметит их, то уж обратиться к ним на «ты». — «Ты не видел Мюриэль, приятель?» — он знает их по имени, все они для него свои. «Фанаты, мне нужно, чтобы сегодня вечером в Пезена были все. Билеты не очень-то расхватывали».

9
{"b":"558442","o":1}