— Я не знаю, о ком ты говоришь, — упорно защищалась Роуз. — Кто такой Майлс Бэйли?

Удар по лицу был таким быстрым, что она даже не увидела, кода Адель подняла руку. Она отшатнулась назад, споткнулась об упавшую ветку и упала на спину, растянувшись во весь рост. Адель стояла над ней с топором в руке и гневно смотрела на нее.

— Ты несчастная, вероломная сука, — зашипела она на нее. — Ты еще и дура, если думаешь, что он мне не сказал! Он тоже порядочная скотина, но у него хотя бы есть остатки приличий, он пытается защитить своего сына! А ты отвратительна, у тебя не только не хватило духу прийти ко мне и рассказать, почему я не могла выйти замуж за Майкла, ты еще использовала это, чтобы выкрутить из него деньги.

— Я этого не делала! — бурно настаивала Роуз, зная, что у Адель нет доказательств. — Я не брала денег. Я только пошла к нему, потому что не могла вернуться в твою жизнь и рассказать это сама.

— Я уже выросла! — бросила ей в лицо Адель. — Я вспоминала все те мерзости, которые ты делала и говорила мне намеренно, и поняла, отчего это. Я уверена, что за одну неделю думала о тебе больше, чем ты обо мне за все двадцать лет. Ты обращалась со мной хуже, чем с бродячей кошкой! Ты обвинила меня в смерти Памелы, ты заставила меня думать, что запила по моей вине, и даже родившись, я причинила тебе зло. После всего этого ты меня уже не сможешь одурачить. Ты просто шлюха, лгунья, и ты совершенное ничтожество как человек.

Роуз была ошеломлена жестокими словами Адель, и ей казалось невероятным, что она копила в себе эти два дня столько яда, ожидая нужного момента, чтобы выплюнуть его.

Она лежала на траве, оцепенев и не сводя глаз с топора в руке Адель. Она была уверена, что Адель набросится на нее с топором. — Прости, Адель, — захныкала она. — Я была больна, у меня было не все в порядке с головой, ты же знаешь. Спроси у бабушки. Она расскажет.

— Я ни о чем не буду бабушку спрашивать, — сказала Адель. Ее глаза горели и голос охрип от волнения. — Она уже достаточно из-за тебя настрадалась. Тебе было мало, что ты разбила ее сердце? Зачем тебе нужно было возвращаться — чтобы разрушить еще и мою жизнь и жизнь Майкла?

— Я никогда не хотела причинить маме боль, я была молодой и глупой, — рыдая, вымолвила Роуз. — Ни тебе, ни Майклу, но я же должна была что-то сделать. Если бы вы поженились и у вас родились дети, они могли бы быть слабоумными.

— Может быть, я поверила бы, если бы ты пришла ко мне и рассказала всю правду, — заорала на нее Адель. — Но ты пошла к нему, ты увидела в этом прекрасную возможность нажиться.

— Если ты так плохо обо мне думаешь, почему ты заставила меня приехать сюда и ухаживать за мамой? — выкрикнула Роуз.

— Может быть, потому, что я хотела заманить тебя сюда и убить!

К ужасу Роуз, Адель взялась за топор обеими руками, подняла его и быстро опустила, остановившись лишь в нескольких дюймах от головы Роуз.

— Ты когда-то пыталась убить меня, или ты уже забыла? А я тебе ничего не сделала.

— Я была больна и вне себя от горя из-за смерти Памелы! — заверещала Роуз, отчаянно пытаясь выкрутиться, потому что Адель махала топором, каждый раз все приближая его к лицу Роуз. — Я тебе никогда не объясняла. Майлс меня бросил, когда я была беременна тобой. Я его обожала, а он меня просто бросил на произвол судьбы, я могла кончить в работном доме. Ты не знаешь, через что я прошла. Пожалуйста, Адель, не убивай меня.

— Сколько денег ты из него вытянула? — выкрикнула Адель и ближе придвинулась к Роуз, снова опасно приближая топор к ее лицу. — Говори мне быстро или получишь топором!

Роуз поняла, что бессмысленно продолжать отрицать, что она взяла деньги у Майлса, у нее было такое чувство, что Адель итак все знала.

— Тысячу фунтов, — прохрипела она. — Но он был мне должен, после того что он сделал со мной.

Адель снова замахнулась топором. Роуз закричала и закрыла лицо руками, невольно описавшись. Лезвие прошло так близко, что почти коснулось ее щеки, и вошло в траву прямо возле ее уха.

— Ты мне отвратительна, — с презрением бросила Адель. — Посмотри на себя, ты просто в ужасе от ребенка, которого все время колотила! Ты заслуживаешь страданий за то, что сделала со мной, но я подумала о чем-то более конструктивном, чем убить тебя или изуродовать.

— Я сделаю все, что ты скажешь, — захныкала Роуз. Она была напугана и думала, что даже не в состоянии будет подняться с земли. — Послушай, я продам дом и отдам деньги маме.

— Ты думаешь, она захочет твоих чертовых денег? — снова заорала Адель. — Ты думаешь, я когда-нибудь позволю ей узнать, насколько порочна ее единственная дочь?

— Так чего же ты хочешь? — выкрикнула Роуз.

— Я хочу, чтобы она жила долго и была счастлива, и это все, — ответила Адель срывающимся голосом. — Я хочу, чтобы она ни дня в жизни больше не беспокоилась. Я хочу, чтобы она думала, что они с Фрэнком воспитали хорошего, порядочного человека. Даже если это неправда.

Роуз продолжала дрожать от страха.

— Ты готова дать ей это, чего бы это ни стоило? — прошипела ей Адель. — Готова?

Роуз кивнула. Она знала, что должна согласиться, другого выбора у нее не было.

— Тогда сядь, — приказала ей Адель. — И слушай внимательно, потому что повторять я не буду.

Роуз села и попыталась рукавом стереть слезы с лица.

— Хорошо! — сказала Адель. — Я дам тебе только один шанс искупить свою вину, и это будет для тебя нелегко. Тебе придется добровольно ухаживать за бабушкой, выливать из ее горшка, мыть ее, кормить и следить за коттеджем, за садом и за животными. Ты станешь любящей дочерью, которой она заслуживает.

— Я сделаю это, — в отчаянии согласилась Роуз. — Я обещаю, я сделаю.

— Так-то лучше, — сказала Адель и ухмыльнулась. — Я знаю, что через полчаса после моего отъезда ты начнешь разрабатывать план, как выбраться отсюда и вернуться к своему пьянству и грязной жизни. Только попробуй! Одно неверное движение — и я буду знать об этом. И я буду стоять у тебя над душой. Обещаю, что не дам тебе второго шанса.

Роуз заглянула в зеленовато-коричневые глаза дочери, и они вдруг до боли напомнили ей о Майлсе. Он посмотрел на нее точно так же незадолго до того, как бросил ее. Это был такой проницательный взгляд, словно он посмотрел ей прямо в душу и ему не понравилось то, что он там увидел.

Наверное, он раскрыл всю ее ложь и мошенничество точно так же, как это сделала Адель. Похоже было, что Адель пошла в отца, а не в мать.

— Я должна кое-что рассказать тебе о твоем отце, — начала Роуз, потому что вдруг почувствовала непреодолимое желание облегчить душу.

— Я не хочу это слушать. Я терпеть не могу его, так же как и тебя, — оборвала Адель. — Эти поленья ты должна отвезти домой. Успокойся, потом обойди коттедж сзади, войди через заднюю дверь и умойся, прежде чем бабушка увидит тебя.

Роуз в недоуменном молчании наблюдала, как Адель спокойно подошла к коляске, полной хвороста, свалила сверху поленья и рядом с ними топор и подтолкнула коляску к воротам, будто ничего не произошло.

Роуз поднялась, нашарила в кармане сигарету, затем швырнула в коляску остатки упавшего дерева и глубоко затянулась, пытаясь унять дрожь.

Адель была не права, считая, что она все эти годы никогда о ней не думала. Она думала. Но никогда не упрекала себя за то, что так плохо с ней обходилась. Даже когда Хонор отругала ее за то, что она плохая мать, она до конца не осознала, сколько страданий принесла дочери.

Но сейчас она увидела это. Когда она столкнулась лицом к лицу с такой яростью и ненавистью, разрушилась вся ее тщательно выстраиваемая годами защита. Она не могла оправдаться, потому что была тем, кем назвала ее Адель, — лгуньей, шлюхой и мошенницей.

Роуз разрыдалась, будто что-то внутри нее сломалось, и вместе со слезами появилось отвращение к себе. Она всегда использовала людей, возможно, бессознательно, но сейчас, когда она подумала об этом, то поняла, что всегда приживалась у тех, кто мог что-то дать. Она когда-нибудь поступала по доброте, из щедрости или альтруизма?