— Он думает, что я тоже должна присутствовать, — сказала она. — Показать, как я счастлива, что она теперь часть нашей семьи. Несмотря на понятное волнение Эмили по поводу того, как Майкл воспримет новость, что Майлс не его биологический отец, она казалась отнюдь не напряженной и даже счастливой. Она сказала, что эта тайна заставляла ее много лет чувствовать себя несчастной и что теперь, когда все раскрылось, у нее как будто с плеч спал тяжелый груз. Майлс сказал, что это никоим образом не изменило его чувств к Майклу и что он тоже очень счастлив, что ему больше не придется скрывать свои встречи с Адель.

— Я надеюсь, что вы обе все еще мои подруги? — сказала Эмили, глядя то на Хонор, то на Роуз. — Кроме всего прочего, это сделало нас настоящей семьей.

Они всегда считали Эмили обаятельной, но слабой и себялюбивой, а сейчас вдруг поняли, с какой смелостью она призналась в тот вечер в неверности и обмане. Она могла гневаться на Майлса, находясь в преимущественном положении с точки зрения морали, и завоевать симпатии всех, но она этого не сделала.

Единственное, что она увидела, было препятствие между ее любимым сыном и женщиной, которую он любил. Зная, что в ее силах убрать это препятствие, чего бы это ни стоило, она была готова заплатить эту цену.

— Конечно, мы всегда будем друзьями, — сказала Хонор хриплым от эмоций голосом. — Эмили Бэйли, ты смелая и очень честная женщина.

Эмили оставалась у них до вечера, и они втроем много хохотали, делясь сплетнями и новостями о том, что произошло с момента их последней встречи.

— Вы вдвоем должны куда-нибудь вместе пойти, — предложила Хонор, когда они пили по второй чашке чая. — Вы наверняка должны друг другу многое сказать наедине. И в качестве перемены вы могли бы немного повеселиться.

— Мы могли бы поехать в Лондон, — немедленно сказала Эмили. — Мне нужно кое-что новое из одежды, а в магазинах в Рае ничего нет.

— А это хорошая идея? Вы не забыли о самолетах-снарядах? — спросила Хонор.

— Адель сообщала в последнем письме, что бомбят в основном к югу от реки, — ответила Роуз. — И потом, мне нужно проверить, как дела в Хаммерсмите. И в Лондоне веселее, чем где-либо еще.

Хонор улыбнулась при этих словах, увидев, что тучи над Эмили и Роуз рассеялись.

— Ну, пусть будет так, как вы хотите, — сказала она. — И потом не жалуйтесь мне, если все поезда будут опаздывать.

В один четверг, почти в конце августа, Роуз и Эмили сели утром на восьмичасовой поезд из Рая до Лондона. Все лето было очень дождливым и промозглым, но в то утро ярко светило солнце. Эмили выглядела очень элегантной в светло-голубом костюме и кремовой фетровой шляпе с широкой отделкой. Роуз пошутила, что она выглядит как бедная родственница в полосатом летнем платье и видавшей виды соломенной шляпе, отделанной новой лентой.

— Мы могли бы посмотреть на свадебные шляпы, — мечтательно сказала Эмили, выглядывая из окна поезда.

Роуз чуть улыбнулась. Она подумала, что ее подруга иногда бывает сущим ребенком. Она словно верила в фей-крестниц и думала, что по взмаху волшебной палочки Майкл и Адель просто проплывут по проходу в церкви, не оглядываясь назад. Насколько им было известно, Адель могла сейчас с кем-то встречаться и ее чувства к Майклу могли измениться. Что касается Майкла, они не знали достоверно о его ранениях и, безусловно, даже представить себе не могли, как повлияет на него новость о том, что его настоящий отец похоронен где-то в полях Фландрии.

— Не искушай судьбу, — упрекнула ее Роуз. — И в любом случае, если сейчас почти невозможно купить помаду или пудру, неужели ты думаешь, что мы сможем найти магазин с приличными шляпами?

— Тогда давай купим что-нибудь экстравагантное для Хонор, — предложила Эмили. — Как насчет какой-нибудь красивой мамы?

Роуз рассмеялась. Мысль о матери, разгуливающей в соблазнительной пижаме, показалась ей забавной.

— Это будет лишней тратой денег и купонов. Она оценит идею, но не будет носить пижаму, ей нравятся фланелевые ночные рубашки. Она предпочла бы пару брюк или шерсть, чтобы связать себе джемпер. Или даже шоколад.

— Моя мама говорила, что в молодости Хонор была очень красивой. Рассказывала, что она носила совершенно очаровательные шляпы, когда только переселилась в Керлью-коттедж. Твой отец тоже был красивым мужчиной, Роуз. Мама рассказывала, что им восхищались все леди.

Роуз улыбнулась. Она вспомнила, как родители одевались к обеду, когда жили в Танбридж-Уэлсе. Хонор в густо-синем вельвете, с блестящими гребнями в волосах и с божественным запахом духов. Фрэнк был высокий и стройный, и его светлые волосы были густыми и вились. Она вспомнила его в каштановом жилете с жемчужными пуговицами, и как он рассмеялся, когда она сказала, что он похож на принца.

— Они были красивой парой, — согласилась Роуз. — Но я не думаю, что они действительно любили разодеваться. У них двоих было все, что нужно, и они были счастливы, живя простой жизнью.

— Интересно, была бы я такой, если бы убежала с Билли? — задумчиво сказала Эмили.

— Не могу тебя представить в коттедже садовника, — сказала Роуз. — Ты родилась не для суровой жизни.

— Как и Хонор. Как и ты, — сказала Эмили.

Роуз была неприятно удивлена, увидев, насколько жалким выглядит Лондон. Она приезжала ненадолго за последние несколько лет, но поскольку она была одна и сразу направлялась в Хаммерсмит, она не заметила каких-либо существенных перемен. Но когда они с Эмили по солнышку прогуливались до Хэймаркета, через Пикадилли до Риджент-стрит, она погрустнела при виде заколоченных окон, грязных от сажи фасадов домов и всеобщей безотрадности. Правда, Вест-Энд тоже пострадал во время «блицкрига», но она ожидала, что все уже привели в порядок. И хотя булыжники убрали, некоторые здания остались стоять полуразрушенными, и в расщелинах росли сорняки.

Эта часть Лондона всегда отождествлялась у Роуз с роскошью. С элегантными женщинами, одетыми по последней моде, выходящими из такси. С цветочными ларьками, продававшими такие необычайные цветы, которые можно увидеть только в Вест-Энде. С витринами ювелирных магазинов с камнями сказочной красоты, с магазинами одежды, в которых масса красивых вещей.

В тот день они не увидели красиво одетых женщин, прогуливающихся мимо витрин. Все выглядели растрепанными и неряшливыми. В витринах тоже было мало того, что могло бы возбудить интерес Роуз и Эмили, одни скучные практичные вещи, ничего фривольного или роскошного. Мужчин в военной форме тоже было мало. Они все явно уехали в Нормандию на высадку десанта.

В кофейне, где теперь подавали не кофе, а чай, они подслушали разговор двух женщин за соседним столиком о самолетах-снарядах, Похоже, они причиняли намного больше разрушений, чем Роуз и Эмили представляли себе.

— Если мотор затихнет, тебе конец, — сказала одна женщина другой. — И нет смысла бежать, потому что бежать некуда.

— Но все же здесь мы, можно сказать, в безопасности, — ответила ее подруга. — Все бомбы падают на Кройдон-Вэй и Ист-Энд. Моя соседка в курсе, она сказала, самолеты дальше просто не могут долететь.

— Как ты думаешь, с Адель все в порядке? — нервно прошептала Эмили. — Может, съездим к ней?

— Не глупи, — отрезала Роуз. — Посмотри, что случилось с Хонор, когда она туда поехала! Кроме того, Адель сказала бы нам, что нельзя приезжать в Лондон, если бы это было опасно. Мы здесь будем в безопасности, та женщина сказала, что ракеты дальше Вест-Энда не долетают. И потом мы можем позвонить в больницу и поговорить с Адель.

Женщины забыли об угрозе самолетов-снарядов, когда зашли в «Свен и Эдгар» на Пикадилли-серкус и Роуз нашла там очень приятное ароматическое мыло и темно-синие холщовые брюки размера как раз на ее мать. Эмили купила симпатичную блузку, приободрившись, что в Лондоне действительно есть кое-что стоящее в магазинах, потом они решили дойти до «Селфриджа» на Оксфорд-стрит, а после ланча поехать в Хаммерсмит.