- И сколько по руслу реки Висла стоит городов? – поинтересовался Зорген.

- Точно не могу сказать! Два или три торговых городка!

- Три! Добжинь, Хельмо и последний город – Гданьск! Далее Балтийское море! – уточнил Серафим.

- Серафим, а откуда ты всё знаешь?! – поинтересовалась девушка.

- Мой дом – сплошь дорога, голубка! Я странствую по миру и читаю свои проповеди неверным или оступившимся!

- Кажется, пришли! – подойдя к причалам, сообщил Святогор, всё время бредущий в своих мыслях.

- Он самый! Вы ждите здесь, а я пойду, договорюсь, заодно узнаю день швартовки! – сообщил Макс и пошёл по трапу на корму ушкуя.

- Я пойду с тобой! – отозвалась Руслана.

- Эй, хозяин! Выйди, потолкуем! – оказавшись на корме, крикнул в пустоту Макс. Лишь трое матросов драят палубу какими-то майками. Из небольшой корчмы вышел молодой тридцатилетний паренёк уже с изрядной рыжей бородкой в кожаных штанах. Рыжие курчавые волосы растрепались на ветру. Оперев руки о бока, кормчий подошёл ближе к путникам.

- Чего шумишь, мил человек?! Люд честной от работ отвлекаешь?! – воскликнул кормчий на ребят.

- Прости, хозяин! Дело у меня к тебе не великое, но отплачу за него по чести! – извинился Макс.

- Выкладывайте, коли уж пришли! А вы чего рты раззявили! Вам что нет работы, так я сейчас укажу?! Вон, тросы на мачтах натянуть надоть! – прикрикнул кормчий на своих матросов.

- Коли Вы в Новгород сбираетесь, довезите и нас с друзьями! На трактах ляхи степные орудуют, а нас всего четверо путников – не устоим, ежели что!

- Интересный Вы, однако, человече! Нам тоже не вот тебе сладко приходится – пираты, будь они не ладны, нападают да нежить морская норовит ладьи потопить! Коли согласишься за двенадцать франков – так и быть, отвезу!

- Как считаешь? – спросил Зорген у жены.

- А не дороговато ли убудет?!

- Так про то и толк! Коли пираты ограбят или корабль ко дну пойдёт, моряки смогут хотя бы половину окупить! Товар возобновить на эти деньги! И к тому же мы не первые, кто садится на его ушкуй!

- Истину глаголешь, мил человек! Сразу видно – не един год ужо по городам да весям блуждаешь?! – поддержал меня кормчий. – Остальные же моряки вряд ли до весны рискнут обратно плыть! Боятся не поспеть до января! Ну, так как мы уговоримся?

- Серафим, Святогор! Идите сюда! – подозвал остальных путников Макс и обратился к кормчему. – Задатком отдаём семь алтынов, по приезду к Новгороду ещё пять получишь! Идёт?! – предложил Макс.

- Вот это я понимаю! Торговый человече! По рукам! И откель вы взялись такие?! - согласился кормчий. – Теперь можете рассёдлывать своих скакунов! Я повелю, чтобы их отвели в трюм да сенца из закромов им подали! Вы проходите в корчму! Располагайтесь по удобному! Я скоро подойду!

- Скажи, когда хоть отплываем? – поинтересовался Святогор.

- Завтра на рассвете! – отойдя на добрый десяток шагов, развернулся кормчий.

Корчма оказалась довольно просторной. В неё могло уместиться около десяти человек. Посреди каюты стоит отполированный дранкой дубовый стол. Он имеет встроенные ящики по оси. Стул задвинут внутрь, под стол. По бокам корчмы встроены «стеллажи», на которых пылятся томные книги, посвящающие читателя в детали морских путешествий и частых разрушениях кораблей о рифы в моменты штормов. У входа в корчму стоят колбы и ящики.

Серафим, не сдерживаясь от усталости, присел на стул возле левой стены. Святогор подошёл к столу и начал рыться в свёртках, которые хозяин ушкуя ещё не успел убрать поглубже в ящик стола. Один из свёртков мужчина сунул за пазуху и сказал, что всё объяснит позже. Макс и Руслана, не поняв смысла его действий, продолжали просто обниматься и рассматривать доски корчмы.

Снаружи раздались крики, брань, скрежет бревна по палубе. Макс выбежал из корчмы посмотреть, что происходит. На тросах свисает парус. Балка мачты лежит на борте ушкуя. Пять матросов её удерживают, чтобы не уронить в воду. Ещё трое сидят на веревочной лестнице высотой в двухэтажный дом и тянут тросы мачты. Кормчий ходит возле своей команды и продолжает читать нотацию.

- Ну, что вы её так держите, словно женщину! Давайте поднимайте! Нам завтра на рассвете уже отплывать, а тут даже мачта никак не установится! Вторуша! Тяните тросы! Долго они так стоять будут! – поднял голову вверх кормчий.

- Что? Не слушают? – подошёл к рыжебородому Зорген.

- А, это ты?! Да вот полюбуйся?! Понабрал один сброд, теперь мучаюсь! Пойдём лучше новгородской медовухи выпьем! Хоть что-то приятное опрокину за целый день!

- Ну, наконец-то! Мы уж заждались! – взвыл от тоски Серафим.

- Да со своими матросами задержался! – начал оправдываться кормчий. – Зовите меня Гнутый! Морское прозвище от того такое, что пять лет назад спину сорвал! Так до сих пор не могу разогнуться! – улыбнулся кормчий.

- А где же купцы?! – не понял Серафим.

- Велеслав отошёл платков дочерям прикупить! Вот с минуты на минуту вернуться обещался! Давайте лучше по кубку медовухи потребим! – предложил Гнутый.

- А отчего бы не выпить с добротным хозяином?! – ехидно прищурил один глаз Святогор. – А коли так всё ладно, может и рома бочонок, где заваляется?! Чай люди по морям вхожие, без этого морского напитка не обходятся, да и он по крепче медовухи будет?!

- А как же без рому то?! – усмехнулся кормчий.

- Ну, так неси! – поторопил старого моряка Зорген.

- Одинец! Неси сюда ром! Гулять, так гулять! – высунулся Гнутый наружу и незамедлительно притворил дверцу. – Ну, гости дорогие! Присаживайтесь по удобнее! Отведайте, чем богаты! – кормчий выложил на стол ржаного хлеба, остатки запеченной курицы, ещё нетронутой рыбы и позднее принесли ароматного рома. На борту ушкуя послышался голос купца.

Все разговоры зашли о доме, точнее говоря, кто и сколько лет его не видел. Жаль, что Максу Зоргену есть о чём рассказать, но никто не поймёт, что где-то через тысячелетие у каждого начнёт появляться автомобиль на водородных баллонах.

Некая Фёкла, племянница Велеслава, у того месяц назад посваталась за боярина Николу. Пир растянулся на две недели и три дня. Гости пили, ели и поздравляли молодых от утра до утра. Стол ломился от обилия всяческих блюд – всё началось с горячих щей и хмельного кваса. Сейчас Велислав приплывёт в Новгород и узнает, что скоро в очередной раз станет дядюшкой.

Вот у Одинца и Вторуши за неделю до торга отец поплыл рыбачить на лодке. Так до сей поры и не вертался. Одни люди говорят, мол, акула съела, а другие – помалкивают. Ну, так-то правильней про акулу своей бабе сочинить, нежели признаться, что по молодухам соскучился. Знамо – своя баба и на кол посадит голыми руками и достоинство оторвёт, коли забалуешь. Только Максим Зорген понимает, какая выходит нелепица – акула заплыла из центра Балтийского моря, чтобы одинокого рыбака в Орешке сцапать. Бред, да и только. Как только не придумают полюбовницы спрятать свих возлюбленных под своим крылом, а и верят же?! Не то, что в двадцать первом веке обезумевшие бабы за деньги покупают беременность, ну, это на бумажках, конечно же, но тоже немало нерв потратишь?!

Утро началось с коллективистского «и раз». Зорген присел на свободную скамью, взялся обеими руками за висло, вытолкнул его в воду и сделал первый рывок, входя в общий ритм. Ушкуй слегка качнуло на реке, левый борт корабля потащило в сторону.

Пот выступил на лбу Макса. Мышцы и связки начали болеть от натуги. На горле путника расширился лимфатический узел так, что его нельзя не заметить. Колени трясутся от тяжести. Если б не это путешествие, я никогда не поверил бы в столь каторжный труд гребца.

Тем временем ушкуй уносился всё дальше от Плоцка. Дня четыре ладья ещё катила по руслу Вислы, обгоняя Добжинь, Хельмо и Гданьск, прежде чем вышло в Балтийское море к острову Озель. Путники то и дело сменяют друг друга, давая время уставшим от гребли ребятам отдохнуть.

Балтийское море простирается от западного океана к востоку, что длина его не известна, ширина же нигде не больше 100.000 шагов, а во многих местах и гораздо меньше; что вокруг него живут многие племена, южную сторону населяют между другими народами, и славяне, называемые так же вендами. Из рек, протекающих по вендской земле, упоминаются в это время Лаба и Висла, а между ними Пена.