* "Между нами говоря" (франц.)
** "Вы правы, мой друг" (франц.)
Но хватило этого человеколюбия только на одни сутки.
Уже на следующее утро, воспользовавшись минутой, когда Надежда Спиридоновна вышла на погреб с крынкой сметаны, старая генеральша подошла к Асе и, целуя ее в лоб, сказала:
- Нам придется теперь же покинуть дом вашей родственницы: мы, разумеется, ей в тягость. Вы сами отлично видите, что она даже не пытается это скрывать. Не вздумайте, пожалуйста, уходить с нами из каких-либо товарищеских чувств: ваше положение совсем другое.
В эту минуту вошла Надежда Спиридоновна.
- Chere amie, - обратилась к ней с улыбкой Панова, - мы вам чрезвычайно благодарны за ваше гостеприимство, но пора ведь и честь знать! Вашу милую Асю мы, разумеется, вам оставляем, а сами постараемся подыскать себе постоянное жилье.
Надежда Спиридоновна пробормотала из вежливости две-три фразы и поспешила проститься.
Почему именно Надежда Спиридоновна!" - с тоской подумала Ася.
В самом деле: почему в этом глухом, забытом Богом Галиче Ася встретилась не просто с какой-нибудь случайно знакомой доброй женщиной, а именно с этой Надеждой Спиридонов-ной?..
Утро.
- Что это ваша Сонечка так плохо спит? Никогда, в самом деле, покоя нет из-за этого ребенка!
- Извините, пожалуйста, Надежда Спиридоновна. Она только раз пискнула: она мокренькая была! Я ее на руках закачала, лишь бы она скорей умолкла.
Надежда Спиридоновна спускает ноги с кровати, Ася кидается к ней.
- Ни к чему! Я отлично сама могу достать мои туфли: я ставлю их всегда на одно и то же место и нахожу ногами безошибочно.
Ася отскакивает от нее к Славчику.
- Осмотрите повнимательней белье ребенка: наверное ли не осталось вшей? За воротником поищите. Ведь это самое большое бедствие, какое только можно вообразить.
- Нет, нет, Надежда Спиридоновна, ничего не осталось. Ведь я все белье намочила сначала в керосине, потом перестирала и каждую складку прогладила горячим утюгом. Ничего не осталось.
- К чему вы так кутаете ребенка? Что это за фуфайки? Мальчишку закалять следует. Как замечательно закаляли нас в Смольном - каждое утро до пояса холодной водой. Точно так же и мальчиков в корпусах.
- Я вовсе не кутаю: муж запрещал мне это с первого же дня. Но Славчик все время выскакивает в сени, он с насморком, а в сенях ниже нуля - там вода замерзает.
- Кстати, в сенях у вас сложена гора мокрых пеленок; скоро от детских пеленок деваться будет некуда.
- Я сегодня все выстираю. Я вчера не успела. Вы ведь видели...
- Всегда одно и то же! Отчего я все успеваю?
Ася молчит.
- Накрывайте стол, а я пойду в сени мыться; мне семьдесят два, но я моюсь всегда ледяной водой и никаких простуд не боюсь.
Через десять минут, совершив свое героическое омовение, Надежда Спиридоновна возвращается в комнату.
- Так и есть! Стол, конечно, не накрыт! А вы ведь уже знаете, что я имею обыкновение садиться ровно в восемь. Я своих привычек менять не намерена.
- Извините: Сонечка опять запищала. Сейчас все будет готово!
Ася бросается к деревенскому погребу с посудой.
- Зачем вы этот хлеб на стол кладете? Спрячьте обратно - есть краюшка почерствее: подавать надо в порядке очереди. А кофе я заварю сама: вы не знаете, сколько ложек надо засыпать, чтобы было достаточно крепко. Смотрите: ваш Славчик схватил мой флакон. Ребенок должен знать, что чужие вещи он трогать не смеет, и воспитывать ребенка надо с самого начала. Запомните!
Дощатый кривой стол наконец накрыт заштопанной, но прекрасной затканной скатертью "из прежних"; около места Надежды Спиридоновны ее любимая севрская чашка и серебряный кофейник, а на нем "матрена", разодетая и вышитая ее собственными руками. Оттенок благоду-шия разливается по лицу Надежды Спиридоновны, когда она усаживается на свое хозяйское место, обозревая стол. Эта молоденькая Дашкова хоть и невыносима своей бестолковостью и вечно пищащими младенцами, но в отсутствии субординации ее никак нельзя упрекнуть: она пододвинула ей под ноги скамеечку, а за столом сидит выпрямившись, прижав локти и опустив глаза, как только что выпущенная институтка: видно по всему, что она прошла строгую школу воспитания и с детства приучена уважать старших.
- Налить вам кофею, Ася?
- Пожалуйста, Надежда Спиридоновна, - и Ася берется за сахарные щипчики.
- Как? Вы в кофе сахар кладете? Вы, стало быть, в кофее ничего не понимаете! Натуральный кофе - благороднейший напиток, но он должен быть крепкий и горький; вся его прелесть как раз в благородной горечи. Возьмите теперь ложку меда - это деревенский, настоящий; я ходила за десять километров в Цицевино. А масло закройте колпачком - пусть останется нам на завтра. Здесь масла достать нельзя - я сама сбиваю его и подбавляю морковного сока. Человек должен все уметь делать. Истинное величие духа в том и состоит, чтобы никогда не опускаться и не изменять своим правилам. Бабушка ваша, кажется, отличается твердостью духа и, разумеется, благородством манер - вот берите пример с нее, а то теперь молодежь даже в лучших семьях разучилась себя держать. Нина и та в последнее время стала слишком непринужденна: при каждом готова на смех и на слезы, юбка короткая и всегда бегом, как девчонка. А ведь наш род очень древний.
Ася молчит.
- Очень древний, а со стороны матери еще древнее: генеалогическое древо наше корнями уходит в Рим - мы ведь от Сципионов.
Ася с робким изумлением поднимает на Надежду Спиридоновну глаза.
- А ваш род?
- Дашковы, кажется, от Рюрика, а Бологовские... не знаю, не помню... Знаю, что герб наш - олень и башня - вышит! бисером у бабушки на подушке.
- Рюрик... Что такое Рюрик по сравнению со Сципионом!.. - задумчиво отзывается Надежда Спиридоновна, подымая глаза к потолку.
После второй чашки кофе Надежда Спиридоновна любила что-нибудь вспомнить и рассказать...
- Первый раз за границу я ездила еще с отцом и братом, молодой девушкой. Мы провели месяц в Ницце - очаровательный город! В то лето там было много русских. Один гвардейский офицер сделал мне тогда предложение, но мой отец отказал ему в моей руке, поскольку офицер этот оказался игрок и уже спустил в Монако свою подмосковную. Позднее я ездила в Лозанну с братом и маленькой Ниночкой, а в Германии я была несчетное число раз в сопровождении одной только Нюши. Тогда это было очень просто: сунешь дворнику пять рублей, и он на другой же день принесет себе заграничный паспорт. Видели вы Сикстинскую мадонну? Я, бывало, садилась на кресло напротив картины и подолгу не спускала глаз. Рафаэль гениально запечатлел на полотне младенческое очарование и тонкую прелесть материнства.
