— Тебе интересно?

      — Ну… вообще-то да. Это типа романтично. Первая любовь, все дела… — Кирилл протянул Лазареву пачку сигарет. — Надо?

      — Нет. И это не про любовь. Это был сын друзей семьи, в детстве мы не общались, так, привет-привет. Он меня на двенадцать лет старше был, о чём нам говорить-то было? А потом я поступил в универ, а Мишка там уже преподавал, не у меня, физику какую-то вёл, ну, тоже привет-привет, а потом… Это уже ближе к новому году началось, серьёзно так, я до этого никогда не то что сексом с парнем не занимался, я… я даже не дрочил ни с кем в одной комнате, не трогал ни разу. Я чуть первую сессию тогда не завалил, потому что думать ни о чём не мог, сначала трахался с ним, а потом сидел и думал об этом. Не мог поверить, что это со мной происходит. Мишка меня учиться заставлял. Потом прошло, конечно. А следующей осенью его с кафедры кто-то спалил. Вроде, и не спалил даже, а стал препод один подозревать, может, телефонный разговор услышал или ещё как-то просёк, хуй знает. Я не в курсе, Мишка мне не рассказывал. Сказал, что больше нельзя встречаться, потому что если заметят, то сам понимаешь… И родители мои могли узнать. Они оба преподаватели, а эти слухи, знаешь, они ползают-ползают, а потом рано или поздно дойдут… У них на кафедре тётка была одна, она в Германию всё ездила, какие-то исследования совместные, что ли, она нашла Мишке там место; он уехал. Наверное, ни разу не пожалел.

      — Тебя к себе не звал? — усмехнулся Кирилл.

      — Нет, конечно. Зачем я ему там?

      Кирилл потянулся к пепельнице, чтобы положить окурок, и Лазарев заметил, что за выходные у него загорели руки, словно он где-то долго ходил в футболке: ближе к плечу рука осталась белой. А вроде работать должен был… С другой стороны, на жаре за час можно так загореть.

      — Как выходные? — спросил Лазарев.

      — На работе больше, ещё к своим скатался, у сестры днюха была. Ещё на великах с друзьями ездили. На фэтбайках. У нас в сервисе три штуки разом оказалось, в жизни такого не было, решили катнуть, пока не забрали.

      — В смысле, они чьи-то? — не понял Лазарев.

      — Ну да, мы чё, больные, за такие деньги свои покупать, но попробовать прикольно.

      Понятно, откуда загар…

      — А насчёт отпуска что? Ты вроде говорил, что с работы тебя без проблем отпустят.

      — За несколько дней лучше предупредить, за три хотя бы… А так да. А что, я не зря паспорт делал?

      — Пока не знаю. Мне нужно съездить в Питер. Родители уехали в Литву, надолго, а с квартирой кое-какие проблемы вылезли. Я как раз в отпуске, надо заняться.

      — То есть, Турция отменяется? — Кирилл спросил без особого сожаления, но Лазареву показалось, что равнодушие было скорее наигранным, чем настоящим.

      — Не факт, у меня отпуск длинный, может, успеем ещё. А ты в Питере был?

      — Не был.

      — Поехали? Жить есть где, никто не помешает. А самолёты из Питера тоже летают, если что, купим тур оттуда.

      Кирилл наклонил голову, прикидывая, рассчитывая.

      — Можно… — наконец выдал он. — Лучше, чем здесь жариться. Там же вроде дождь каждый день, в Питере?

      — Не каждый, но, наверное, прохладнее будет.

      В четверг вечером они выехали в Питер. Лазарев, до этого ездивший туда в основном на поезде: вечером в центре Москвы лёг спать, утром в центре Питера проснулся — думал, что, наверное, зря послушался тех, кто советовал ехать в ночь, когда на трассе меньше машин, потому что через пять часов за рулём начал чувствовать, как его клонит в сон.

      И ведь специально хорошо выспался перед этим…

      Кирилл оказался не самым зажигательным попутчиком: слушал музыку в плеере и молчал.

      — Кирюх! — позвал его Лазарев. — Ты знаешь, почему люди по двое ездят?

      — Для безопасности, — угрюмо буркнул тот, не снимая наушников, и отпил колу из стеклянной бутылочки.

      — Ещё? Ну, для чего второй нужен?

      — Может, штурманом? Следить по карте, туда ли едешь? — видимо, почуяв, что Лазарев не просто так спрашивает, а в него метит, Кирилл добавил: — Тут-то зачем карта? Всё понятно. И навигатор есть.

      — А ещё?

      — Больше не знаю.

      — Развлекать водилу разговорами.

      — Ну заебись теперь! Я тебе стихи должен читать?

      — Не надо стихи, я тогда точно усну. Надо что-нибудь такое, от чего спать расхочется.

      — Выпей кофе, — предложил Кирилл, но почему-то выключил плеер. — Или сам чего-нибудь расскажи.

      — Расскажи, как ты вообще живёшь, что делаешь.

      — Думаешь, это так ужасно, что три дня спать не сможешь?

      — Не знаю…

      — Скучно. Работа, дом, иногда куда-нибудь выхожу.

      — Где знакомишься?

      — Сейчас больше в инете. Так тоже бывает, есть места: кафешки, парки типа Измайлова. Но там страхово как-то. Хотя в чате не лучше… Но я встречаюсь обычно в людном месте, смотрю… На хату не поеду к незнакомым. А ты как?

      — Клуб, — коротко ответил Лазарев.

      — Сауна?

      — Очень редко. Меня в тот раз друг привёл.

      — Тебе легко, у тебя, если что, всегда квартира есть. У меня вот нет. Можно к Дрюне кого-нибудь притащить, но только иногда. И с кем знакомлюсь, тоже в основном без места, кто с родителями, кто в общаге…

      — Ты от родителей из-за этого ушёл?

      Кирилл занялся распутыванием проводков наушников — демонстративно делая вид, что очень занят и увлечён, но потом не выдержал и сказал:

      — Из-за Вовика, это у моей сестры муж. Еблан… Он её старше на… Так, ей двадцать три исполнилось, а ему где-то тридцать пять, вот и считай. Тоже нет ни хуя, сделал ей ребенка, поженились, и к нам жить припёрся, прикинь! У нас двушка, большая, но, блядь, двушка. Жили: бабка, мать, сеструха и я. Потом получилось, что я с матерью и бабулей в зале, сестра с мужем и мелким в спальне. Окей, я понимаю, что снимать дорого, я тоже пока на съём не зарабатываю, но я тогда вообще ещё учился. — Кирилл какое-то время помолчал, потом, сложив проводки в аккуратнейшую петельку, как будто только из коробки достали, снова начал рассказывать. Лазарев его не торопил: он понимал, что Кириллу сейчас самому хотелось выговориться. — То что Васёк орёт и днём и ночью, какие-то тряпки везде и ложки — это фигня, иногда даже по приколу, интересно. Но этот хрен, Вовик, вообще никак не помогал. Я, наверное, больше помогал с ребёнком, чем он. Денег тоже почти не давал. Мне-то пох на его деньги, но он Ленку чуть не по чекам проверял, что она купила: вдруг две буханки хлеба, а не одну, и мы — то есть мать и я с бабкой — её сожрали, на его же деньги куплено. Я не лез, хотя хотелось… Бабка с матерью сразу начинали, что люди взрослые, сами знают, поссорятся из-за тебя, Вовик уйдёт, куда сестра с ребенком, ля-ля-ля… Да он всё равно домой только поспать приходил, а ещё… Короче, неважно это. В общем, сидели мы как-то с пацанами во дворе, не в нашем, в соседнем, и смотрю, подъезжает Вовика машина и встаёт. Это не в нашем дворе, а в соседнем, понимаешь? Для него очень рано было, он обычно после девяти приходил. У меня сразу всякие подозрения. Вот как думаешь, что он делал, а?