– Располагайся, милая, – нараспев проговорила, улыбающаяся от счастья пожилая тётя. – Устала, наверное? Сейчас тебя покормлю. – И, не дожидаясь ответа, устремилась в небольшую, аккуратную кухоньку, где уже, покрытые салфеточками, стояли разные приготовления.

Кира осмотрелась. Квартирка была миниатюрной, но чистой и удобно обставленной. Двери во все комнаты были полуоткрыты, и Кира увидела, что в квартире, кроме шестнадцати-семнадцати метрового салона, были ещё две спальни, раздельный туалет, кладовочка и помещение для стиральной машины.

– Тётя, как у вас уютно! – спонтанно вырвалось у Киры.

– Ну, а как без этого? Порядок надо соблюдать… Ты иди, помойся пока и за стол…

За столом они проговорили немного. Тётя, уставшая от приготовлений и ожиданий, уснула неожиданно прямо на стуле, а Кира, ещё не осознавшая, где она и чем ей впоследствии заняться, вошла в маленькую спальню и, разложив свой незамысловатый курортный гардероб, направилась в душевую.

Проснувшись от яркого солнца и шума машин, Кира тут же позвала тётю. Старушка, постоянно улыбающаяся, уже ждала племянницу за утренним столом.

– Как спалось, милая?

– Прекрасно! Просто – прекрасно.

По комнате распространялся приятный запах свежеприготовленного кофе и каких-то булочек.

– Я сама готовлю тортики и пирожные. Не всегда, конечно. Только по праздничным дням. Сегодня, – старушка заулыбалась, – как раз такой день. Давай, миленькая, присаживайся.

Они говорили и о Кириной маме, родной сестре тёти, и о внезапно умершем дяде, и о жарком израильском лете, и о том, как подорожали фрукты и овощи. Настенные часы пробили час дня, когда вдруг раздался звонок и тётя, недоумённо пожав плечами, пошла открывать дверь.

Какого же было удивление Киры, когда на пороге чуть приоткрытой двери, она увидела Тима. Он стоял с букетиком красных роз и что-то начинал говорить, явно не узнавшей его тёте.

Кира бросилась к двери.

– Это ко мне, тётя, ко мне…

Тётя, как-то неуверенно, пятясь, отошла от двери, уступая место приближающейся племяннице и что-то, явно по-старчески, бормоча себе под нос.

– О! – ещё приехать не успела, а уже женихи…

Тим стоял с цветами, словно не зная: переступать ему порог квартиры или начать разговор через полуоткрытую дверь.

– Вот… пришёл пригласить… прогуляться по городу, сходить на пляж… В ресторан.

– Да, проходите… Я сейчас. – Кира посмотрела на тётю: это – ко мне, мой вчерашний знакомый. Он проводил меня до дома. Помнишь? Мы сходим с ним сейчас, прогуляемся, посмотрим город, часа на два, три… Хорошо?

– Ну, ты уже взрослая девушка, чтобы спрашивать об этом… Только возьми, пожалуйста, телефон… да и не оставляй меня надолго.

– Я её привезу, – громко заверил Тим, всё ещё держа букет цветов в своих руках.

Кира взяла светлую шляпку, сумочку. Бросила в неё какие-то вещи и, поцеловав тётю два раза в щёки, выпорхнула из квартиры, неслышно закрыв за собой дверь.

– Как дела?

– Как всегда – прекрасно! – ответил Тим. – У меня там машина внизу… Сначала, если не возражаешь, покатаемся по городу, познакомлю тебя с нашими достопримечательностями, заедем на пляж, в ресторан… Хорошо?

– Конечно, конечно… – Кира неожиданно почувствовала, что прилив какой-то необыкновенной, давно забытой радости внезапно стал заполнять её, всегда рвущуюся к новым приключениям душу. Как будто бы перед ней вот-вот откроются новые, лучезарные просторы, новые ощущения, может быть, даже совершенно иной мир…

– Как всё красиво! Почему я не приезжала сюда раньше?

– Лучше поздно, чем никогда, – как-то странно взглянув ей в глаза, машинально ответил Тим. – А вот и наша машина.

Машина была огромной, чёрной и блестящей.

– Прошу, мадам, – Тим с каким-то необычайным шиком открыл переднюю дверь и красивым движением руки предложил Кире сесть.

В машине стоял сильный запах какого-то, явно очень дорогого, одеколона.

Тим, изящно, буквально по-артистически раскланявшись перед пассажиркой, сделал вокруг машины небольшой полукруг и, зайдя в салон, тут же включил двигатель. Машина мощно рванула с места, тут же заиграла музыка и они поехали.

Кире захотелось петь. Всё казалось таким красивым, изящным, богатым, и хотя её московские знакомые тоже имели и «мерседесы», и «бентли» – машина Тима выглядела намного шикарней.

– Поедем в сторону моря или наверх, посмотреть город с высоты птичьего полёта?

– Лучше сначала к морю. А вы, а… ты… сегодня не работаешь?

– Хм. Конечно, работаю. Мне без работы нельзя. Я люблю свою работу. Я очень люблю… свою работу. – Тим повернулся к Кире и так на неё посмотрел, что ей на мгновение показалось, что рядом с ней-то ли Ален Делон, то ли Марчелло Мастрояни. – А не заехать ли нам сначала в ресторан? Он там же, на море…

– Давай…

Кире было всё ново, всё ужасно интересно и каждая, случайно промелькнувшая из-за окна машины городская картина, её завораживала своей необычной экзотикой. Она не хотела ни есть, ни пить, но почему-то сказать Тиму: «нет», и вообще в чём-то ему возразить у неё просто не поворачивался язык.

– Вот и подъезжаем, мадам. Пожалуйста.

Они въехали на роскошную, огороженную пальмами, стоянку.

Несмотря на яркое солнце, на фасаде ресторана красовалась огромная световая реклама, меняющая каждую секунду свой цвет.

Тим, как и прежде, стремительно выйдя из машины и обойдя её со стороны капота, элегантно распахнул перед Кирой дверь, протянул ей сильную руку и, помогая подняться с сиденья, прижал её спонтанно к своей груди.

– Всё нормально? – интригующим тоном спросил он, гипнотизирующе пронизывая своими серо-голубыми глазами, покорённую окружающей красотой Киру.

– Нормально, – нараспев протянула Кира, – место, безусловно, прекрасное. – Её сердце громко стучало, настойчиво прорываясь наружу, словно желая увидеть всё тоже самое, что видят и её, заворожённые изумительными картинами природы, глаза.

– Да, это – лучший, ну, по крайней мере – один из лучших ресторанов Хайфы. Да и место здесь – феерическое… Давно здесь не был, но побывать здесь вдвоём… с тобой – особое удовольствие.

Они прошли по широкой, выложенной мраморными плитками, дорожке. Кругом росли и благоухали причудливые красные, белые, жёлтые, сиреневые кусты, буквально одурманивая своими стойкими ароматами абсолютно непривычное к тропической экзотике молодое создание.

Войдя в огромный зал, с высоким, отделанным замысловатой бежевой лепкой потолком, со сверкающими хрустальными люстрами, с великолепно сервированными белоснежными столами, Кира мгновенно ощутила какой-то новый мир, мир настоящего счастья, свободы, неуёмной радости.

Тут же подошёл высокий официант и, поздоровавшись, изящным жестом пригласил их пройти к стоящему около огромного сверкающего окна столику, за котором виднелась чарующая своей красотой полоска голубого моря, размеренно покрываемого длинными рядами набегающих белыми барашками волн.

– Меню не надо, – предупредительно сказал Тим, – шампанское, пожалуйста, и всё самое лучшее, что у вас есть: салаты, рыбу, антрекоты, ну и так далее… В конце – кофе и пирожные, пожалуйста.

Официант откланялся и, видимо, весьма довольный заказом, быстро направился в сторону кухни.

– Как здесь красиво! – не скрывая своего восхищения, проговорила Кира. Какие люстры, столы… Прекрасное место!

– А что? – в Москве таких нет?

– Есть, разумеется, но так… чтобы и роскошные пальмы, и восхитительный шелест моря, и эти благоухающие цветы…

– Я старался выбрать для тебя самое лучшее. Ты стоишь этого…

– О, ты уже знаешь, чего я стою? Не рано ли? – она кокетливо посмотрела на Тима, внимательнейшим образом осматривающего зал, словно выискивая в нём своих знакомых. – Ты часто бываешь здесь?

– В последнее время не очень… Не был, наверное, две, три недели… Дела. Есть ещё и дела…

– Расскажи о себе. Я ведь по сути дела ничего о тебе не знаю…

– Обязательно! Конечно, расскажу. И покажу!.. О! А вот – и шампанское!