Пока технические нукеры инженера Зиганшина были заняты монтажом оборудования в одном из кунгов, а также обрезкой кабелей и распайкой разъемов, в башне у Пал Палыча Одинцова снова собралось полуофициальное совещание, целью которого был мозговой штурм – куда со всем этим богатством лететь. Ибо первоначальная идея с мобильной астрономией и южной авиабазой Кант накрывалась медным тазом под барабанный бой. Астрономические методы оказались делом не дешевым, в смысле необходимого оборудования, и к тому же для определения даты с точностью до года, требующими от недели до месяца работы на одной площадке. Опять же, на проектирование и создание экспериментального образца мобильной обсерватории, являющейся гибридом военных и гражданских технологий, требовалось дополнительное время от месяца до трех. И это при условии, что за основу концерном «Алмаз-Антей» будет взят мобильный пункт боевого управления от системы ПВО-ПРО С-500.
Выслушав это сообщение, Ольга Кокоринцева сказала, что после точного анализа записей сканирования трех уже идентифицированных временных площадок она и без всяких астрономов, с точностью три-пять процентов, может рассчитать глубину погружения в прошлое.
– Пока вас не было, Павел Павлович, – добавил доктор Михеев, – мы прошли двенадцатую по счету площадку и продолжаем погружение. Поскольку испытательная платформа оказалась при этом накрыта массой ледника, что означает глубину не менее десяти-двенадцати тысяч лет назад, то, в общем и целом, эмпирические методы уважаемой Ольги Александровны можно считать заслуживающими доверия.
– Так, что, – спросил Одинцов, – мобильная астрономическая установка не нужна?
– Ну почему же, – вздохнула математик, – на небольших глубинах в пределах исторического периода ее использование действительно избыточно. Но чем глубже мы будем погружаться, тем надежнее должны быть определяемые координаты. Кроме того, за одну лишь возможность картографировать доисторическое небо товарищи астрономы будут носить вас на руках. Сейчас мне даже трудно сказать, что они могут узнать, получив возможность наблюдать звездное небо, так сказать, из прошлого. Согласно законам человеческого развития, прорыв в одной области знания не может не распространиться на смежные с ним научные дисциплины.
– Ольга Александровна права, – сказал доктор Михеев, – жаль, что сейчас здесь нет нашего дорогого профессора Зайцева. Он бы прочел вам лекцию о том, как нам важно уточнить нашу теорию и какие фундаментальные результаты это может иметь. Мы ведь можем достигнуть цели, поставленной еще Эйнштейном, и вывести единое уравнение поля, дающее возможность непосредственного перемещения в пространстве…
– А разве вы его еще не?.. – заинтересованно спросил полковник Одинцов.
– Не до конца, Павел Павлович, – вздохнул доктор Михеев, – во-первых, с пространством у нас пока так ничего и не получилось, а, во-вторых, и Ольга Александровна вам это подтвердит, мы пока еще чего-то недопонимаем в самой теории, и точки ложатся не на саму кривую, а рядом. То есть имеются какие-то нерегулярные воздействия на процесс, которые мы пока описать не можем… Вот как только мы поймем причины отклонений и научимся их заранее рассчитывать, так возможно, тогда… – доктор технических наук вздохнул и замолчал, прекратив дозволенные речи.
– Очень хорошо, Александр Владимирович, – внешне безразлично произнес полковник Одинцов, в мозгу которого в этот момент поселилась историческая мысль, пробужденная к жизни последними словами доктора Михеева. Своего рода моментальное озарение, возгоревшееся от случайно уроненной спички. Он понял, как будет можно обвести вокруг пальца наших вечных оппонентов и организовать ту самую операцию прикрытия, о которой говорил президент.
«Да, – подумал Одинцов, – именно так и никак иначе! Подбросить оппонентам и коллегам из Лэнгли информацию об осуществленном пространственном прорыве на землеподобную планету. Нашей суеты по подготовке исследования прошлого не заметить они никак не смогут. Скрыть весь процесс подготовки целиком и полностью просто никак невозможно – слишком велик сам масштаб операции. Зато возможно увести их в сторону от цели и значительно уменьшить противодействие. Ведь сопротивление нашему союзу со Сталиным с их стороны будет бешеным до истерики. Прорыв на другие планеты таких эмоций вызывать не должен. В этом случае скорее начнется дипломатическая торговля с целью заставить нас поделиться секретом. Ведь известно, что сама суть американской экономики, поставившей мир на грань катастрофы, требует непрерывного расширения объемов единого рынка. Поскольку в масштабах планеты Земля единый рынок больше расширяться не может, то и американской экономике, как раз и основанной на этом расширении, грозит обвал. Если мы намекнем оппонентам, что знаем способ расширить рынок до масштабов Вселенной, то они сделают все, чтобы раздобыть этот секрет. Именно раздобыть, а не уничтожить… Ай да Одинцов, ай да сукин сын. Если все сделать правильно, то это будет величайшее в истории по масштабам кидалово бывшего мирового гегемона. Ничего, пусть побегают, им полезно».
Обдумав свою мысль, Павел Павлович поднял голову и утвердительно кивнул, мол, хрен с вами, будет вам астрономия, если вы так уже ее хотите. Мы государство богатое, на хорошее дело нам денег никогда не жалко.
– Хорошо, – сказал Павел Павлович, обводя суровым взором своих подопечных, – последний и самый важный вопрос. Где будем проводить рекогносцировку на местности? Желательно так, чтобы при перемещении между разными временными зонами нам не пришлось переезжать с места на место.
– А что тут думать, Павел Павлович, – в тон Одинцову ответил доктор Михеев, – ведь Крым – наш! Самая подходящая точка – это авиабаза в Каче. Во-первых, охраняемый военный объект. Во-вторых, есть возможность прямого прибытия-убытия. В-третьих, имеется промышленная электросеть, и дизель-генератор будет нужен только для подстраховки. В-четвертых, какая-никакая цивилизация имелась в Крыму на всем протяжении истории от наших дней до четвертого века до нашей эры. Единственное, между прочим, подобное место на территории современной России. В-пятых, нет риска, что точка выхода окажется под толщей ледника или под слоем воды так называемого Евразийского океана. В-шестых…
– Я вас понял, Александр Владимирович, – прервал Михеева Одинцов, – а, в-шестых, скажем так, что Крым это территория России, и мы ни перед кем не обязаны отчитываться за то, что мы там делаем. И на этом закончим наш разговор. За вами техническое обеспечение процесса. Ну, а группу контакта и прочие меры безопасности позвольте мне взять на себя. Ибо меня тому специально учили, между прочим, вполне профессионально. Хотя, непосредственно по ходу процесса, я никогда не откажусь выслушать ваше мнение, хотя и следовать ему не обязуюсь. Вот такой он из себя – военный демократический централизм. Все, товарищи, совещание окончено, до свидания.
20 января 2017 года, 09:15. Российская Федерация, Московская область, резиденция Президента РФ
Присутствуют: Президент Российской Федерации В. В. Путин, вице-премьер Д. О. Рогозин, министр обороны С. К. Шойгу, главком ВДВ генерал-полковник В. А. Шаманов, секретарь Совета Безопасности России Д. Н. Козак, представитель Администрации Президента при ГНКЦ «Позитрон» П. П. Одинцов
Аналитическая группа: капитан СВР А. П. Князев и полковник ГРУ В. С. Омелин
Люди, собравшиеся вокруг огромного круглого стола, кто в большей, кто в меньшей степени почти физически ощущали, как ответственность за судьбу России давит на них свинцовым грузом. Предстояло совершить почти невероятное – дать старт операции, в которой должны были принять участие десятки тысяч людей. И в то же время сохранить режим абсолютной секретности. И это при том, что по стране подобно помойным крысам шныряют тысячи представителей самых разномастных НКО, которые в любой момент готовы и мать родную продать за пачку зеленоватой бумаги с портретами заокеанских президентов.
