Хусаин подошел к воротам, запертым на засов, и глянул в глазок, прорубленный в калитке. Глянул и глазам не поверил: возле Голубой мечети остановилось шесть возов, тяжело нагруженных длинными ящиками. От лошадей шел пар. Какие-то люди суетились вокруг. Один из них, низенький, в лисьей шубе до пят, поднялся по ступенькам и, звякнув ключами, стал открывать двери мечети.
Да, никак, это сам мулла? Он и есть! И верно, все кувырком пошло, если уж сам мулла ночью, как вор, в мечеть приходит.
Мулла открыл дверь, махнул рукой. Вот эти люди подмяли ящик с саней, потащили в мечеть. Тяжелый, видно, ящик. Шесть человек едва несут. Может, золото там? Говорят, золото тяжелое. Э, нет, тут не золото, тут оружие! Вон пулемет потащили. Да в мечети зачем же пулемет? Мечеть — место святое, там добру нужно учить, а он потихоньку, ночью, пулемет туда прячет.
Пока Хусаин стоял так, затаив дыхание, и пытался разобраться в том, что увидел, Полкан опять залаял.
— Тихо, ты! — крикнул Хусаин и тут же услышал, что кто-то громко стучит в ворота.
— Эй, кого там несет, на ночь глядя? — крикнул Хусаин.
— Давай, Хусаин, открывай, — раздался в ответ голос бая Хакимзяна.
— Бай, ты, никак? — спросил Хусаин.
— Я, кто же еще, леший, что ли? — сердитым голосом крикнул бай. — Давай открывай живее.
Хусаин откинул засов. Ворота сразу распахнулись настежь. Трое саней заехали во двор и остановились возле каменного сарая.
— Запирай ворота! — приказал бай и сам пошел открывать сарай.
С саней стянули брезент, сняли тяжелые ящики и занесли в сарай. Бай сам следил за разгрузкой.
«И здесь оружие, — подумал Хусаин, — неужто и вправду опять войну затевают? Только как же так? От неверных оружие — и в святое место. Видно, правду говорил сосед Саляхетдин».
И вдруг вспомнил Хусаин тот день на дамбе, офицера с наганом в руке, Газизу… Ему даже показалось, что опять течет ее кровь по пальцам. Это Полкан горячим языком лизал его руку.
Был и еще свидетель событий этой ночи.
В тот вечер Гапсаттар натаскал кадушку воды, принес дров. Уроков в тот день тетя Тагира задала немного. Гапсаттар повозился с братишками, а когда они угомонились на печке, он и сам заснул. Так рано он никогда не ложился, поэтому проснулся среди ночи и стал прислушиваться к тишине.
На печке сладко посапывали братья. Мать тяжело вздыхала во сне. Во дворе дядя Хусаин стучал в свою колотушку. Гапсаттар повернулся на другой бок и совсем было заснул снова, но тут услышал заливистый лай Полкана. Потом лай прекратился, но зато послышался скрип саней, голоса, фырканье лошадей.
Гапсаттар надел валенки, накинул бешмет, вышел во двор и, притаившись в тени, увидал, как сгружали с саней тяжелые ящики. Когда пустые сани выехали на улицу, во дворе остались только бай Хакимзян и еще какой-то военный.
— Ну вот и сделали дело, — сказал бай. — Тут надежно, никто не узнает…
— И хорошо, что не узнают, — откликнулся военный. — Подтянем людей из деревень, тогда и раздадим винтовки. А до тех пор ты и сам забудь про это оружие… Деревня — это наш главный козырь. Те, кто в городе, не очень надежны.
— Понимаю, — сказал бай Хакимзян и зашагал было к воротам. Вдруг он остановился. — Минуточку, — сказал он, — тут мне во флигель большевики голытьбу поселили. Может, выгнать их завтра, от греха подальше?
— Что ты, бай! — возразил военный. — Выгнать всегда успеешь. А сейчас пусть живут. Так никто не подумает, что наш оружейный склад рядом с большевистской голытьбой.
— Тоже верно, — согласился бай. — Ну, пусть поживут пока… Пусть поживут…
Когда они вышли за ворота Гапсаттар вернулся домой, улегся, но долго еще не мог заснуть, раздумывая, зачем же привезли столько оружия в мечеть и в сарай к баю?
Гапсаттар так и не выспался в ту ночь. Кое-как дождавшись утра, он, как только услышал шаги первых прохожих на улицах, помчался в школу.
Было еще очень рано, когда он пришел туда. На дверях висел большой замок. От снега, выпавшего перед рассветом, двор стал белым-белым. На снегу были видны следы женщины-уборщицы и истопницы. Они вели к маленькому домику в глубине двора.
Гапсаттар подошел к домику, постучал и попросил, чтобы его пустили в школу.
— А ты не знаешь, когда у вас уроки начинаются? — неласково сказала уборщица. — Что же это, я тебя пущу, потом других ребят напущу. Учительница придет, а вы там наследите, и школу выстудите. Вот, посиди тут. — Она подвинула табуретку к двери и показала на нее натруженной рукой.
Гапсаттар сел, прислонившись к стенке. Сначала он с интересом смотрел, как играют котята на тряпичном коврике посреди комнаты. А потом бессонная ночь дала себя знать, и он не заметил, как заснул крепким сном.
Ему показалось, что он только на минутку закрыл глаза, но оказалось, что он проспал больше часу. Он проснулся оттого, что уборщица трясла его за плечо.
— И чего тебе дома не спалось? — сказала она. — Ну теперь пойдем, сейчас открываю.
Гапсаттар, жмурясь от ослепительного утреннего света, вышел на улицу и увидел, что учительница уже ждет на крыльце. Вокруг нее было несколько ребят.
«Проспал, — с горечью подумал Гапсаттар, — недаром мама говорит: «Кто спать любит, тот свое счастье губит».
Ведь он и пришел-то пораньше, чтобы по секрету поговорить с тетей Тагирой, а теперь ничего уже не выйдет.
Тем временем уборщица отперла школу. Ребята, обгоняя друг друга, вбежали в класс. Тетя Тагира, отойдя чуть в сторону, пропускала детей. Гапсаттар задержался немножко. Он еще думал, что ему удастся перекинуться с тетей Тагирой несколькими словами, но она, как нарочно, сказала:
— Проходи, Гапсаттар. Холодно на улице, замерзнешь.
Сама она была сегодня очень грустной. Что-то тревожило ее. И даже улыбка, которой она, как всегда, встречала ребят, казалась сегодня не настоящей.
В последние недели она собирала ребят, которые приходили до начала уроков, и рассказывала им что-нибудь интересное, а иногда читала книжку. Ребята не носились по школе как угорелые, не поднимали тучи пыли. Они слушали, а те, что подходили позже, тихонько раздевались и подсаживались к остальным.
Вот и сегодня ребята ждали чего-то интересного. Ждали, что тетя Тагира им почитает. Но она даже не взяла в руки книжку.
— Послушайте, дети, — сказала она. — Вы помните, на днях Саиджан спрашивал меня, когда кончатся советские уроки? Он, оказывается, не сам придумал этот вопрос. Он слышал это от отца, от взрослых, и, как сорока на хвосте, первый принес эту весть в школу. Вчера меня вызвали к новому нашему начальству и объявили, что с сегодняшнего дня у нас будут уроки богослужения. Мать Саиджана будет вас учить.
Услышав эту новость, Газиза вскочила с места.
— Тетя Тагира, — сказала она, — я не буду учиться у жены муллы. Я уже один раз ушла из-за нее из школы. Я ее не люблю.
— И я не люблю, — сказал Совенок.
— Не будем у нее учиться, — раздалось со всех сторон.
— Спокойно, дети, — сказала тетя Тагира. — Я тоже ее не люблю. И мне совсем не легко учить вас в одной комнате с ней. Я вас учу настоящим наукам, стараюсь дать нужные для жизни знания. Но если и я откажусь, и вы откажетесь, тогда совсем закроют школу. Одно могу сказать вам, ребята, — это ненадолго. Придется потерпеть…
«Ох и обрадуется Саиджан, — подумал Гапсаттар, — он теперь, как индюк, надуется, когда его мать придет в школу».
Злость душила мальчика. Забыв обо всем на свете, он на весь класс выпалил то, что хотел сказать одной учительнице:
— Они же настоящие буржуи, тетя Тагира. Они нынче всю ночь возили оружие в мечеть!
Тетя Тагира бросила на Гапсаттара быстрый взгляд и… промолчала.
Переждав, пока в классе снова наступила тишина, она оглядела ребят и сказала спокойно:
— Значит, мы с вами договорились, ребята. Ходить в школу будете по-прежнему. Учить уроки будете по-прежнему. Все уроки. А если какие вопросы у вас появятся, подойдете ко мне и спросите! Договорились?
