Я оставил тебе персональный, колючий ад,

Затирая пространство и время до чёрных дыр.

Я оставил тебе новый смысл – меня искать.

И под левыми ребрами жгущую пустоту.

И по праву сильнейшего – сжалиться/дробь/распять

Для тебя я придумал несбыточную мечту.

Так иди же за ней не жалея себя (и всех),

разрывая на клочья подошвы усталых стоп.

Может, я и жесток, но возьму на себя твой грех,

Если ты раскидаешь мешающих с горных троп.

Пустота не кончается – слабые вниз летят.

Кто идёт по пути исступленно – бывает груб.

Если душу твою отравляет мой едкий яд –

(не бывает у демонов сладко-ванильных губ,

если нравилось, как прикасались мои клыки,

что клинков ледяных и прозрачных стократ острей)

То, взрывая от боли седеющие виски,

жги канаты и цепи, спуская своих чертей.

Пусть они, вдохновляя тебя на жестокий путь,

на руках пронесут через пламенные пески,

И когда первобытная ярость заполнит грудь –

ты отыщешь меня. Ты коснешься моей руки.

Я скажу тебе: «Здравствуй. Тебе несказанно рад».

Поцелуем огня растоплю ледяную ложь.

Растворюсь незаметно в артериях автострад.

P.S.

И ты снова дорогами боли за мной пойдешь.

© Олег Панов

МОРСКОЙ ВОЛК

Обнажая трюмы, мертвые корабли,

Как китов скелеты, замерли на мели,

Между переборок – тонны сырой земли,

Не волну, а воздух их рассекают кили.

И глубоки ямы временных их могил,

Навсегда Тритон от них за моря уплыл,

На упавших мачтах – ржавчина, скользкий ил.

Покрывает палубы слой вековечной пыли…

Капитан отчаян – больше не может плыть.

Не горит звездой его путевая нить,

Без воды соленой водорослями гнить,

Будут на душе его очерствевшей раны.

А в глазах – кипит бушующий океан,

Якоря и порты, бухты далеких стран.

А от рома он неделю мертвецки пьян.

Только никому нет дела до капитана.

Экипаж потерян – гордо ушел ко дну,

Наполняют их тела под водой страну.

Капитан не может вспомнить и ту, одну,

Что в порту прибрежном с ним ночевала рядом.

Он один – солёный, вытертый волк морской.

И не может на берегу обрести покой,

Судовой журнал лежит под его рукой,

А в кармане компас, карта с пиратским кладом…

На плечах широких – камнем лежит тоска.

Его сердце морю отдано, до куска.

А у ног в песке видна от кормы доска,

На которой только слово одно – «Надежда».

Козырьком легла на брови его рука,

Но не видит взгляд вечернего маяка.

Видно, вышло время старого моряка.

Без него не будет море таким, как прежде…

А среди ветров, и галсов, да волн седых,

Что, не зная силы, берегу бьют под дых.

Спрятан тайный остров – дело для молодых.

Тот, который капитан называет домом.

Каждый камень в том краю был ему знаком.

А теперь скелет указывает тайком –

Где заносит время крупным морским песком,

Мертвеца сундук, и фляжку с ямайским ромом.

ЛЮБОВЬ ГОЛОВНОГО МОЗГА

Сердце бьется о клетку ребер, звенящих от ритма твоей походки.

Когда ты, пролетая, ласкаешь шпильками пола тугие доски.

Миллионами вольт на синапсах, яростно, плавит мою проводку...

Мой диагноз неутешителен. Это – любовь головного мозга.

Нет у слов значений. Мой разум – в коме, он не понимает сути.

Кто имеет уши – останется глух, если можно любить и верить.

От твоей красоты застилало радужку зеркалом жидким ртути.

Когда мы заплетались в единый узел из нервов, вен и артерий….

А за завтраком, в белом плену рубахи, взятой тобою без спроса.

Ты читала меня, как открытую книгу – с кофе и круассаном.

Улыбалась, как Мона Лиза. Могла бы мне просто задать вопросы.

Но молчала... А я прогонял, с улыбкою, мысли о главном самом.

Отчего ты со мной? Не пойму. На мне уже некуда ставить пробу.

Ты нужна мне, как воздух! Но есть ли вера, что я тебе тоже нужен?

И какой договор подписать мне должно слезами, и алой кровью,

Что ты вправе забрать без зазрения совести тело моё, и душу?

Когда ты уходила, мой мир замирал в тоске. И не мог проснуться.

Лишь из блистера время в ладонь, таблетками. Чтобы глотать, горстями.

В ожидании встречи. Ведь был миллион причин, чтобы не вернуться.

Но всегда находился хрустальный мост между нашими пропастями…

Вновь стучат каблучки по поверхности пола. Лишь о тебе мечтая,

У меня расправляются крылья. Белые. В воздухе за плечами.

Безнадежно охрипшим от криков голосом, вслух тебе прочитаю,

Все поэмы, что я, под твоими чарами, в муках писал ночами.

Игорь Кремнев

ТЫ УЙДЁШЬ

Ты уйдёшь, не оставив намёка на наше

сумасшедшее счастье познанья друг друга.

Я останусь в своём одиночестве страшном,

в дверь не слыша до боли знакомого стука,

не внимая твоей бессознательной речи,

объясняющей мне столь абсурдные мысли,

и любить, ненавидя тебя, буду крепче,

пробуждаясь в поту от нахлынувших истин.

МОНОЛОГ ВРАЧА. Часть 1

Ваш лик, милейший,

Мне внушает опасенье:

На нём читаются

Пороки молодости бурной.

Сейчас, быть может,

Вы приходите в унынье,

Познав историю своей болезни, –

Вот Вам награда за несдержанность!

Лишь трепетать Вы можете сейчас.

Не более того.

Прошу, – не расслабляйтесь!

И если разума остатки

Вы совсем еще не растеряли,

То вывод извлечёте из беседы нашей.

Я верю твёрдо в Ваше возрожденье.

И для меня сомнений нету в том, что

Вы себя преодолеть способны.

Не зря же столь высоких достижений Вы добились,

А это значит, – есть у Вас упорство.

И талант, отчасти.

И взгляд у Вас ещё вполне оптимистичный.

Вся эффективность нашего леченья

Сокрыта в Ваших качествах душевных.

Я знаю, что не шли по трупам Вы,

Взбираясь по служебной лестнице.

И совсем не потому, что не было их на ступеньках,

А потому лишь, что через себя Вы не могли переступить.

Мой Вам совет: причастие пройдите.

Нет, не в соборе православном, не в костёле даже.

С самим собою предстоит остаться Вам.

Наедине.

Я также знаю, что Вы были атеистом.

Ну, что ж, вот Вам и выбор предстоит.

В конце беседы нашей я хотел,

Чтоб Вы усвоили одну простую вещь:

Не препараты лечат и не йога,

Не мануалы-мудрецы из Цейлона,

Но только лишь слова.

Ведь в базисе всей терапии –

Слова врача, идущие от сердца,

А в профилактике болезней лежит

Уменье вовремя их довести до страждущих.

Ну, вот, Вы, наконец-то, улыбнулись…

МОНОЛОГ ВРАЧА. Часть 2

«Ты зачастил ко мне