- Вы здесь совсем одни? Просто у меня нет с собой зелий…

- Помощничек скоро, наверное, вернётся! – продолжил истерить попугай. – Не топить же он этих лошадей повёл! А тебя не он, случаем, пристукнул по заданию женишка?! – теперь весь гнев нервной перепуганной птицы был направлен на хозяина. – Досмотрелся щенячьими глазами?!!

- Заткнись!!! – сквозь зубы прошипел эльф. Стыд накатил с новой силой, умножая и без того нестерпимую головную боль. Хотелось свернуть болтающему такое при Таури попугаю шею; хотелось провалиться сквозь землю; хотелось, чтобы его оставили в покое и дали спокойно сдохнуть…

- Значит, вас можно оставить? Вам помогут? – было заметно, что чужие разборки напрягли парня.

- Да, конечно, не беспокойтесь, - прошептал бард, так и не открыв глаза. Неужели хоть одно его желание сейчас сбудется?! И тут же в сторону Чивета, уже готового возразить. – Ещё одно слово – и ты суп на ужин. Клянусь своей лютней!

Попугай захлебнулся воздухом, звонко защёлкнул клюв и умолк, превратившись в хорошо сохранившееся чучело.

Парень осторожно приподнял многострадальную голову эльфа, приложил к ране какой-то лист, как можно бережнее опустил её на седельную сумку, приспособленную под подушку, и спешно двинулся в сторону леса. Перемазанный глиной, какой-то обескураженный…

« А что это на нём за наряд?» - удивился Чивет, глядя вслед принцу.

Эльф мучительно застонал. Судорога исказила его лицо. Попугай хотел, было, опять заверещать, наплевав на запрет, но тут увидел возвращающегося хельдинга и, тяжело подпрыгнув, полетел к нему. Таури смылся в неизвестном направлении, так, может, этот перевязку сделает, если не добьёт…

Сайшес, отойдя от поляны со странными незнакомцами метров на сто, не выдержал и перешёл на бег, переживая за отца и его питомицу. Оказалось, что здесь бродят чужие, как бы чего не вышло… Однако он быстро понял, вслепую искать Зака в джунглях можно бесконечно долго, и остановился, чтобы вызвать Безликих и поручить это им.

Пока Безликие прочёсывали местность, можно было, усевшись под деревом и привалившись к его тёплому шершавому стволу, мысленно вернуться к недавней встрече… Эльф с окровавленной головой, пускающий пузыри у самого берега… Пустой лагерь, найденный по следам этого недотёпы… Попугай, разговаривающий получше многих людей… Разговаривающий… Стоп! И птица, и несостоявшийся утопленник разговаривали на незнакомом языке… А он их понял! И ответил!!! Он знал этот язык когда-то! Эти люди оттуда же, откуда и брат! Сай вскочил, взволнованный этим открытием, собираясь уже вернуться и всё выяснить… но тут появился Безликий и доложил, что Зак нашёл карну, с которой не всё в порядке. Следовательно, сначала отец, всё остальное подождёт! И канатоходец припустил за бесплотной фигурой.

Таури выскочил на знакомую поляну с победным криком: «Я всё выяснил! Мы в Лиаме!» - но тут же осёкся, увидев гвардейца, встающего с колен с окровавленной тряпкой в руке. На свёрнутой палатке в тени развесистого дерева лежал эльф, по шею укрытый его плащом. Белое лицо, плотно сжатые веки с хорошо заметными голубоватыми жилками, растрёпанные грязные волосы кое-где в крови. Что?! Что могло случиться с оставленным под присмотром эльфом в безопасном лагере?! Принц упал на колени рядом с этим невозможным созданием, вызывающим в нём незнакомые, непонятные и такие ненужные сейчас чувства.

Непривычно молчаливый попугай сидел в изголовье, нахохлившись и внимательно глядя на юношу. Внимательно и обвиняюще.

- Что случилось? – а рука уже легла на лоб. Сотрясение… Резким движением откинул плащ в поисках других повреждений. Эст был обнажён, но ни ран, ни даже царапин на теле не было.

- Почему он без одежды? – продолжил допрос Таури, накрывая юношу и аккуратно подтыкая плащ. Чивет на этот раз соизволил ответить:

- Одежда мокрая и грязная, а запасной нет. Долговязый её раскинул на ветках – высохнет, наденет. Нельзя ему было в мокрой – и так трясло всего - и, отвернувшись, уже себе под нос, передразнил. – Что случилось… Что случилось… Память, что ли, отшибло?!..

Упоминание о том, что к этому недоразумению прикасался другой мужчина, неприятно царапнуло душу. Накатило глухое раздражение: на себя за то, что оставил Эста, зная о его способности находить неприятности на ровном месте; на хельдинга - что не уберёг; на самого барда – что такой несуразный, беззащитный, такой… Закипавшее раздражение не мешало Таури продолжить осмотр: аккуратно приподняв голову эльфа, положил руку на затылок. Ладонь стало припекать… Открытая рана. Да куда ж ты так вляпался, чудик?! Сосредоточившись, юноша сконцентрировал и направил силу через эту ладонь. Рана стала мгновенно затягиваться. Боль тоже уходила – это было заметно по дыханию, которое стало ровнее и свободнее, по порозовевшим скулам, по расслабившимся губам. Грудь Эста стала приподниматься заметнее – сейчас он просто спал, вымотанный болью. Спал, набираясь сил. А по обе стороны от его многострадальной головы сидели попугай и принц демонского Дома – немного успокоившиеся, но всё равно ещё злые, готовые дать отпор каждому, кто нарушит покой их головной боли, мирно посапывающей под подаренным плащом.

Остальные подтянулись вскорости, как и договаривались, и, узнав от Таури, где они находятся и куда нужно двигаться, стали собираться в дорогу, наскоро перекусив вяленым мясом, сыром и хлебом. Выслушав от гвардейца отчёт о происшествии с эльфом, Ольгерд пожал плечами, но нисколько не удивился: от проклятия никуда не денешься! Тем более, разбуженный и чуть не насильно одетый в запасную одежду Таури, тот выглядел вполне нормально. Ненормально выглядел его попугай: склонив голову набок, он во все глаза молча смотрел на хозяина, как на сошедшую с небес Луану, потом изворачивался, внимательно разглядывал затылок барда, даже пару раз начинал копошиться там клювом, пока не получал шлепка за наглость – и снова влипал в Эстиэля взглядом.

Таури, спросив эльфа о его самочувствии и чуть ли не приказав ему надеть один из своих походных костюмов, больше с ним не разговаривал и, казалось, даже не замечал, отойдя к Лукасу. С демонёнком он, в основном, и общался, пережидая суматоху сборов. Эстиэль вновь остался один и, чтобы не мешать людям и чиэрри, укладывающим вещи и седлающим лошадей, отошёл в сторону, к ранее облюбованному бревну. Но когда пришла пора трогаться, один из чиэрри подвёл ему гнедого тонконогого скакуна и, буквально, силой усадил на него. Начавшему, было, возмущаться и сопротивляться эльфу он ответил односложно: «Приказано». Эст тут же нашёл глазами своё видение и за секунду до того, как тот торопливо отвёл взгляд, успел в очередной раз утонуть в нём. В груди потеплело: помнит, заботится… Всё тот же чиэрри всю дорогу до Гитана ехал молча рядом, и юноша не возражал: явно, и это приказано.

Хельдинги ехали первыми, чиэрри - следом. Когда в отдалении стали видны зубцы городской стены, Таури пришпорил жеребца и проехал в голову колонны, к Ольгерду, оставив Лу одного. Бьёрн, исподволь следивший всё это время за пареньком, тут же этим воспользовался. Увидев приближающегося воина, рыжик хотел проскакать к группе демонов, но мужчина, предвидя это, успел перехватить поводья, останавливая его лошадь.

- Подожди, прошу тебя, не убегай снова! Дай слово сказать! – и, без пространного вступления. – Я дурак! Прости!

- Это я дурак. Малолетний дурак… Прицепился к нему, как репей… опозорил честь гвардейца… - взгляд упёрся лошади в затылок, губы сжаты, крылья носа подрагивают. А в голосе – боль и слёзы…

Выдержка впервые подвела Бьёрна: молниеносно соскочив со своего жеребца, он приблизился к Лукасу и, глядя снизу вверх, взволнованно заговорил:

- Я не думал так. Никогда не думал. Клянусь! Ты не можешь опозорить. Это я не ровня тебе. И… я был бы счастлив, если бы ты прицепился ко мне, как репей… Ты – лучшее, что случилось в моей жизни… Ты – первый, кто запал в душу… - последние фразы он уже шептал, уткнувшись лбом в угловатое колено мальчишки.