то есть опять-таки подавляюще доминирует не столько мотив
наказания, сколько - прощения.]
112. Доколе?!
И в небе услышано: - Наказывая... - неужто стал бы Я стращать, наказывать тем более? О, сколько прежде Я являл чудес, знамений! Адам? Что создан он из праха - разве то не чудо? И Нух.
- Но разве стал предупреждением урок его?
- Ты не поймёшь!
- Но понято ли кем?
- И даже Мною до конца не понято! Был явлен Ибрагим, Муса и Сын мой... - промолвил Сын? или ослышался? Настроившись на имя, ждал, спешил узнать, чтоб прозвучал Иса в Его устах, и по тому, как назовётся имя и как услышится в Его пределах, постигнется ответ - обресть, чтоб утратить, как не раз случалось? И в том признаться? Но когда?! Пред кем? Спросить как перебить!
- Однако ж дерзок ты! Но и похвальна дерзость: в ней твёрдость есть и стойкость, достигнуть чтобы цели. И есть надежда, дерзостью питаемая!.. Потом тебе послал Я откровения.
- Сочли, что одержим нечистым духом!
- Но одержимость - чистый дух, который огнь озарения, и в нём сгорая, сжигаешь, разорвав на клочья, собственную кожу, чтоб тело бренное, физическую плоть преодолев, к небу вознеслось. А что до чуда... - то были чудеса природы нелюдской: и волны, и змея, и посох. И были чудеса, творимые людьми: умерших оживить и бесноватых, дух дьявольский изгнав, умиротворить. Но чудеса людских сомнений не изжили - чем удивить ещё Мной созданное племя?
- О том, что явлен я, Тобою избранный, кто знает? Лишь Джебраил!
- В храм отдалённейший ступил - не чудо разве? Все семь небес пройдя, взошёл к престолу Моему, - разве не чудо? Но... - в голосе Его прозвучало огорчение: - Пока ты здесь, проходит... уж прошла твоя земная жизнь!
- Кто мне поверит?
- Есть духа чудеса: с тобой явил Я Книгу! И чтоб в тебя уверовали, Её заслышав. Она парила над тобой - страницами раскрылась, точно крыльями. Та Книга, знаю, поначалу отвращает, что это так, Мне ведомо, Я терпеливо ждал! И вызывает неприятие, потом как будто зазывает.
- И привлекает!
- И радость удивления!
Но как спросить: "Твои ль все те слова, которые я слышал, и они как эхо..." - не отвлекаться!
- Я каждому на языке его ниспосылал той Книги части, не вся она вам явлена: в скрижалях на небе хранима! И назван вами Я по-разному: в той Книге Книг все имена Мои, имён Моих не счесть, но Дух и Мысль едины.
...Спустя десять лет после хиджры, точнее - без трех недель
десять лет, совершил, понимая, что прощальное,
паломничество в Мекку*.
______________
* И точная - день, месяц и год - дата, особо выделенная латинскими цифрами: DCXXXII, 632, сентября четвертого числа.
И откровение явилось в Муздалифской долине: Сегодня
завершил Я для вас вашу веру и закончил для вас Мою
милость...Люди, совершавшие с ним хадж, ждали, что он им
скажет. Не знаю, придётся ли мне опять стоять перед вами и
обращаться к вам, как обращаюсь сейчас.
Но ответьте: какой сейчас месяц, какой день и где мы
находимся?
На священной земле, - ответили, - а месяц - хаджа.
Но как священны и земля и месяц, - продолжил, - и каждый
человек священен, лишать его жизни, в раба его превращать
великий грех. Все вы, предавшиеся Единому Аллаху, - братья,
и каждый - лишь раб Его!
А в Каабе... - народ ждал, что им скажет Мухаммед. И тут он
сказал: "Настал день, когда Аллах, предоставил Своему рабу
выбор между этим временным, - обвёл рукой вокруг, - и тем
вечным, что у Него, - показал рукой на небо. Да не
забудется услышанное от меня:
(115) Есть иные версии продолжения прощальных слов Мухаммеда в Каабе после "Все мусульмане - братья"; текст опущен в свитке: "Запрещается мщение за кровь. Брак нерасторжим. Жёнам приличествует целомудрие и послушание, а мужьям - обходиться с жёнами кротко и заботиться о благоденствии их. Щадить рабов, не убивать их за прегрешения, продавать в крайнем лишь случае".
Вера в Бога - память моя. Молитва - свет моих очей. - И
добавил: При молитве не ты приближаешься к Господу Богу, а
Он приближается к тебе! Надежда... - время стёрло, съело
написанное. Любовь - опора моя".
Вскоре смерть? И вспыхивает в памяти, что говорили древние,
частые думы: смерть неосознанная - просто смерть,
осознанная... когда? во имя чего? - бессмертие.
Не слышит, ибо ещё на небе! Но тут будто ступенька под ногами дрогнула, зашаталась.
...Мухаммед обвёл взглядом всех, кто был в мечети, и, не
говоря ни слова, вернулся в дом Айши. А дома потребовал,
чтобы принесли бумагу и калам. "Хочу, - сказал, - последнюю
волю продиктовать". Услышал Омар: "Рано, пророк, - сказал
ему, - о том думать". Мухаммед не стал возражать. А
наутро... - открыл дверь из комнаты Айши и тут же оказался
в мечети, отодвинул занавес и возник на пороге. Молящиеся
повернули к нему головы и замерли. "Не прерывайте
молитвы!" - сказал им и почувствовал, как лицо озарилось
светом и головная боль отступила... - нет, боль, возникшая
в небе Исы, возобновилась с новой силой и, как тогда,
билась о висок. Вернулся к Айше, и точно ей передалась его
боль: "О моя голова! - стонала, лицо её исказилось.
Вот-вот расколется!.." - попыталась улыбнуться. Мухаммед
стал гладить её голову, казалось, собственная боль
приутихла.
"Не умирай раньше меня", - пошутил.
"Если умру позже, - промолвила Айша, - кто ж меня
достойно похоронит?"
"Возьму тебя на руки и понесу со слезами на кладбище".
"Чтобы тут же, - ответила Айша, - после похорон пойти спать
к дочери Абу-Суфьяна, бывшего своего врага? Кстати, где он
будет после смерти, в раю или в аду?"
"Если вера его истинна и раскаялся - будет в раю. - А потом
уже всерьёз: - Не страдай, если я умру. Не то изменишься и
станешь другой, не сможем с тобой встретиться там".
"В раю?" - спросила Айша. Мухаммед не ответил.
...Вышел от Айши, прошёл во двор подышать и воротиться в
мечеть, но... - плохо себя почувствовал и, теряя
сознание, - вспыхнуло: домик Маймуны! - упал.
Очнулся когда, увидел себя лежащим на коврике, в окружении
жён - даже Севда, которой давно дал развод, пришла. Где ж
Фатима? - Точно уловив его вопрос, чуткая Севда - о, она
всегда читала его мысли, родной человечек, - тихо сказала:
"Фатима скоро будет".
Айша бледна и растеряна, Хафса, дочь Омара, смотрит
испуганно, Умм-Сальма, Зейнаб, бывшая жена Зейда, быстро,
увы, поблекла её красота, и глаза погасшие, Сафийа,
жена-еврейка, Иудейских разрез твоих глаз! Мария,
христиантка-коптка, и обе, Сафийа и Мария, впервые рядом и
вместе со всеми жёнами. Нет лишь Умм-Шарик: поехала
навестить отца, вождя бедуинского. Обводит глазами жён,
частая в последние дни мысль - более покаяние, нежели
раздумье: Сумел ли, Мухаммед, поровну разделить свои
чувства между ними? Нет, - отвечает самому себе, - не
сумел! Давно у Маймуны не был, притащили сюда в
беспамятстве. "Где же я буду завтра?" - спросил, взглянув
на Айшу. Вопрос поняли так, будто просит, чтобы перенесли
спать в комнату Айши, где жил последние дни. Вскоре после
часа полуденного... - слышит Айшу, но кому рассказывает?
Мухаммед почувствовал себя плохо, прилёг, я подсела к нему,
взяла за руку и стала гладить её, беспорядочно следовали
тяжкие вздохи, а потом вдруг рука стала тяжёлой, взор
заметался, и я услышала: "Мои товарищи в раю, Айша!"
Да, Мухаммед их видел в раю, даже... - вот же он, Хамза! И на небе... рядом я, всё вижу на земле и слышу!
...вдруг рука Мухаммеда стала тяжёлой и повисла.
Айша побледнела: нет, этого быть не может! не
должно случиться! "Но я такой же, - услышала Мухаммеда,