Мы приехали, и Шон посмотрел на меня с немного смущенной улыбкой. Если бы он не умел так виртуозно скрывать свои чувства, готов поспорить, что на его лице отразилось бы раскаяние. К моему удивлению, я признавал, что доля правды в словах Шона имелась. Правда, сказанная искренне, помогает лучше любых других слов. Я не понимал, почему Джек так долго тянул с этим признанием. Ну, не выгнали бы его, в конце-то концов!
Дверь нам открыл отец. Мы прошли в столовую и застали папу за последними приготовлениями. Поглощенный своим занятием, он не обращал никакого внимание на окружающих.
Я с интересом рассматривал его: увлеченное лицо слегка раскраснелось, кончик розового языка то и дело мелькал меж напряженно сложенных губ. Видимо, он настолько погрузился в свои мысли, что нас не заметил.
— Привет, пап!
На мой оклик тот замер у стола, после чего резко обернулся.
— Вы пришли?! Так рано! — всплеснул он руками.
Затем папа осмотрел меня и Шона с ног до головы, словно рентгеном прошелся. Видимо, оставшись довольным, он широко улыбнулся и по очереди обнял нас.
— Добрый вечер, — вступил в диалог Грин, — Меня зовут Шон Грин, и я альфа вашего сына.
Папа перевел выжидающий взгляд на Шона, состроил смешную гримасу, наморщив аккуратный носик и сразу перешел к сути:
— Только не надо мне рассказывать удивительные сказки о вашем знакомстве. Хочу услышать только правду.
— Ну, что ты… — вставил отец, притягивая папу к себе, — не даешь слово сказать, а уже обвиняешь во лжи.
— Хватит. Знаю я вас. Алекс — не тот юноша, которого можно увлечь походами в кино.
Разговор прервал короткий звонок в дверь, судя по присутствующим, ждали только Джека и Скота. Папа покинул наше общество и устремился встречать гостей, а отец пожал плечами и, не желая быть услышанным, наклонился к нам и прошептал:
— Ладно, первую часть истории расскажите, но про операцию — ни слова. А то этот день станет последним в нашей жизни, — рассмеявшись глубоким басом, отец последовал вслед за супругом.
— Если спросит, начнешь ты, а я поддержу, — прошептал мне на ухо альфа.
— Забудь, я потом ему наедине расскажу. Так и быть, избавлю тебя от подробностей.
— Почему? Я бы тоже послушал подробности, — прижав меня теснее, проговорил Шон.
— Я уже и так все рассказал, — я попытался отстраниться от него, но ничего не вышло.
Грин обхватил меня сильнее, не давая ни единого шанса на свободу.
— А вот я не уверен, что все. Твое сопротивление побуждает меня к допросу с пристрастием.
— Грин, если ты меня сейчас не отпустишь. То пытать буду уже тебя, — сделал я серьезнее лицо.
— Алекс, я конечно не против... - замялся он, очевидно ища предлог для отступления.
— Ладно, потом вернемся к этому разговору, — мне показалось, что после этого Шон выдохнул с облегчением.
Мое представление о сегодняшнем вечере изменилось, стоило увидеть Скотта в беседе с папой. Джек с отцом незаметно шли сзади. Хейз рассказывал какую-то смешную историю, а папа с неподдельным интересом слушал его, изредка прерываясь на тихий смех. Присутствующие расселись за столом, последними спустились сонный Тед и раздраженный Рик.
Тедди, имевший отдельную квартиру, не упускал возможности вздремнуть у родителей, наслаждаясь покоем дома. Рик же после всех событий так и остался работать в разведывательном управлении, а поскольку у него не хватало особых знаний и умений, то он, помимо того, что работал, еще и учился. Поэтому в последнее время он выглядел уставшим и дерганым.
Когда приветствие и все формальности были соблюдены, Джек обратился к папе:
— Я должен тебе рассказать… Вернее всем вам должен сообщить одну важную вещь.
Стали заметны появившиеся красные пятна на шее брата — явный признак его нервозности. Мне хотелось кинуться к нему, поддержать. Шон, скорее всего заметив мое состояние, слегка сжал мое колено, скрытое под столом.
Джек всегда обладал скрытным характером и не умел открываться в большом обществе. Все это знали, и никто не вынуждал его к публичному проявлению эмоций. К тому времени, когда он должен был произнести саму суть, Джек успел вспотеть, а лицо вообще стало пунцовым то ли от смущения, то ли от нервов.
— Так, все, хватит, — властно прервал его Скотт, очевидно опасаясь за здоровье партнера. — Мы с Джеком любим друг друга. Мы не просим вашего благословения, просто хотим, что бы вы приняли нас такими, какие мы есть.
Папа, немного помолчав, собрался с мыслями и выдал, смотря прямо в глаза Джеку:
— Живите. Сердцу не прикажешь кого любить, а кого — нет. Вы — пара, пусть даже и одного пола, — честно ответил он с легкой улыбкой.
От его слов даже мне как-то стало легче, а на лице брата прямо читалось облегчение от того, что его поняли и приняли.
Не слишком часто случается радоваться тому, что уже есть. Но, наполняя бокал и поднимая его за нашу семью, я подумал, что это одно из таких мгновений.
Джек занял свое место рядом со Скоттом и расслабился. Казалось, что Хейз укрывает его от всех невзгод.
В просторной столовой пахло жареным мясом и свежевыпеченным хлебом. Шел третий час этого застолья. Тед и Рик сидели рядом с отцом, который подробно описывал механизм какой-то новой военной разработки. Решив продолжить дружеские посиделки, братья уехали к Рику, оставляя нас наедине с родителями.
Папа разрывался между Шоном и Скоттом. Их общество явно было ему приятно, он наслаждался рассказами о случаях на войне и в жизни. Я уже не сомневался, что эти альфы пришлись по душе обоим нашим родителям. Отец, удовлетворив свое любопытство в отношении гостей и досыта наевшись, отправился спать.
Звук удаляющихся шагов отражался эхом от стен в пустых коридорах.
Я смотрел на счастливого Джека, заботливого Скотта, любимого Шона и не мог насмотреться. Я был рад, что эта история закончилась хорошо. За последние дни многое изменилось. Приступил к своим обязанностям новый командир специального подразделения омег. Составы других частей претерпели изменения. Многие лишились своих мест, но это не означало окончание чистки среди высшего офицерского состава и эшелона власти. Страна затаилась в ожидании. А значит, у нас есть работа.
Но главное — это наша семья. Я счастлив, что мы наконец вместе.
