Из комнаты доносится звонкий смех. Маша по-прежнему разговаривает с кем-то невидимым для матери и обещает «наколдовать к концерту новые костюмы».

– А у меня будет платье с блестками и золотые туфельки, – слышит мать возбужденный голос дочери. – Что? Конечно, мы будем танцевать! Конечно, если мои ноги устанут, вы возьмете меня на руки. Ведь вы же мои друзья!

***

Прошла неделя-другая, и братья Джонас прочно поселились в доме. И маме даже порой казалось, что она видит, как перед зеркалом причесывается аккуратист Джо, самый младший из братьев. Как с кухни доносится дразнящий аромат свежеиспеченного печенья – средний брат Ник не перестает удивлять кулинарными способностями. Как Кевин, старший, носится по квартире, играя с котом. Маша постоянно информировала родителей, что делают ее друзья. И обязательно добавляла, что она принимает участие в концертах рок-музыкантов, а потом им приходится сбегать от докучливых фанаток:

– Как все-таки хорошо, что я волшебница! Вот вчера, когда злая фанатка уже почти настигла Джо, я наколдовала ковер-самолет, и мы все улетели на нем. Фанатка успела схватить Джо за ногу и стянула ботинок.

– Бедный! Как же он теперь? – подыгрывала мама, переставшая бороться со странными видениями дочери.

– Ерунда! Я наколдовала ему другой, – пожимала плечами «волшебница».

– Глупости, – порой начинал бунтовать папа, – нет тут никаких братьев! Все это выдумки!

– Как нет? – удивлялась Маша. – Вот Джо, на диване сидит. А вот Кевин, рядом с тобой, ты можешь пожать ему руку. Ой, мама, Ник нечаянно рассыпал на кухне муку. Но не волнуйся, он сейчас все уберет…

– И долго так будет продолжаться? – нервничал папа, закрывшись с мамой вечером в спальне. – Она все больше отгораживается от реального мира!

– Но зато теперь она счастлива, – возражала мама. – У нее не было друзей. И она нашла выход из ситуации: просто придумала их.

***

– Мама, Кевин хочет с нами пойти гулять, ты не против?

– Ну что ты, конечно, нет. А ему не пора ехать на гастроли?

– Мама, ты забыла? На гастроли Кевин уезжает завтра! Это Джо с Ником сегодня улетели на самолете!

– И вправду, как я могла забыть, – всплескивает руками мама.

Она крепко берет Машу за руку и ведет во двор. К лавочке напротив детской площадки. Обычно скамейка не занята. Но сегодня на ней сидит девочка лет девяти. В руках – мяч. Глаза – серые, со смешинкой. Пшеничная коса до пояса.

– Привет! – говорит девочка.

Маша настороженно смотрит, замерев, не сразу отвечает на приветствие.

– Ты в этом доме живешь? – спрашивает девочка. – А как тебя зовут?

– Маша.

Голос глухой, вот-вот расплачется.

– А меня Соня. Давай поиграем?

Маша оборачивается на мать. В глазах изумление и вопрос. И восторг.

– В «Ляпки» хочешь?

И восторг гаснет:

– Я не умею бегать.

Если девочка и удивляется, то (прямо как взрослая) делает вид, что она на дню раз пятьсот общается с детьми, которые «не умеют бегать».

– Тогда давай в «Ромашку». С мячиком. Там бегать не надо. Садись на лавочку. Правила игры такие…

А когда мама зовет Машу домой, Соня спрашивает:

– Завтра выйдешь? Я буду ждать! Только приходи обязательно!

На следующий день на лавочке ждет не одна Соня, а целая компания девчушек.

– Это Маша, – представляет Соня. – А это Настя, Арина и Даша. Будем играть в «Туфельку»?

– Нет, давайте в «Тему»! – предлагает востроглазая Даша.

– Там бегать надо, а Маша не сможет, – предостерегает Соня.

– Ну и что? За Машу я сбегаю, если надо, – вызывается Арина, – а Маша просто будет загадывать слова вместе со всеми.

Игра начинается.

Девчонки не расходятся до позднего вечера, и вот уже у каждой в кармане начинает звонить сотовый телефон – родители зовут домой. На прощанье подружки сговариваются встретиться завтра «в тот же час, на том же месте». Непосредственная Настя вдруг порывисто обнимает Машу:

– Пока!

– До завтра! – кричат остальные, когда Маша и мама медленно бредут к своему подъезду.

И маме кажется (конечно, кажется, ведь этого не может быть на самом деле), что когда они с Машей заходят в подъезд, на улице, у опустевшей лавки остается высокая фигура кудрявого парня с гитарой на ремне, перекинутом через плечо. Он улыбается и машет вслед. А потом медленно растворяется в воздухе.

Серж Орех

ПОЗВОНИ МНЕ, ПОЗВОНИ!

– Да зачем оно тебе надо, соседка? – пыталась я отбиться от просьбы Татьяны, моей соседки и недавней подруги. Мы познакомились месяца три назад, заселяясь в соседние квартиры. Осень и зима выдались чрезвычайно промозглыми, слякотными, ветреными – в общем, премерзкими, для прогулок не подходящими. Дом был полупустым, а на нашем этаже из шести квартир заселенными оказались только наши. В этот субботний вечер была моя очередь устраивать малый прием – чаепитие на кухне и сигаретки на лоджии.

– Понимаешь, у меня так все сложилось – прямо загляденье. Вот и хочу показать ему, как мне без него хорошо.

– Месть женская? – улыбаюсь я.

– Ага, – в тон мне отвечает Татьяна.

История последнего года жизни подруги у меня еще в декабре вырисовалась из ее мелких оговорок, вздохов и недомолвок. Красиво познакомились, красиво встречались – с головокруженьем. Жили в разных городах – Татьяна в Москве, а Олег здесь. Встречались часто, изводя кучу денег на перелеты. А потом как-то внезапно поругались, и мужик пропал с радаров.

К концу новогодних праздников, когда я вернулась от мамы, мы с Татьяной очень тепло посидели у нее, настолько тепло, что утром еле удалось с постели подняться. Соседка была сразу настроена поболтать, наболело у нее. В общем, подробностями дело обросло, как говорится.

Стандартная ситуация – оба решили друг про друга, что партнер охладел, плюс что-то помешало очередной встрече. Потом вроде бы он должен был к ней вылетать, но сцепились из-за ерунды за пару дней до самолета, наговорили чёрти чего друг другу и спать легли. Точнее, Татьяна легла, а молодой человек ее всю ночь писал записки через телефонный мессенджер.

Она утром хотела свести размолвку к нулю, доброго утра пожелала, предложила не продолжать ссору, а Олег ничего не ответил, даже не прочитал ее писем. Татьяна к обеду гордость презрела, сама позвонила несколько раз, но безответно – трубку не берут, письма не читают, ответы, естественно, не пишут.

Сегодня она опять была настроена поговорить о своей сердечной ране.

– Я даже стала думать, может быть случилось что-то, заболел или что-нибудь еще. В морги звонила, в БСМП – ничего подобного, да и здоровый мужик-то, обратно в армию собирался призываться, полностью годным признали. Вроде бы и забывать уже стала, а иной раз как защемит сердце… Смотрю по полчаса на аватарку его и плачу.

– Так ты отомстить хочешь или обратно завлечь?

– Ой, не знаю. Может быть и обратно, смотря как будет при встрече. Найди мне, пожалуйста, куда мужчина пропал. Так же тоже не бывает. Видишь, тут написано: «Последний раз был в сети в 03:26 восьмого июня»?

– Хорошо, я позвоню коллегам, но сразу не найдут, конечно. Сейчас многие живут не там, где прописаны, – сама беру ручку и лист бумаги. – Диктуй: «фио-сио», родился-крестился.

Паспортные данные ее молодого человека вводят меня в легкий ступор, который явно читается на моем лице.

– Что? Ты что? – с тревогой смотрит на меня Татьяна.

– Ничего. Он умер и долго лежал в квартире, пока из-за запаха не нашли. Кажется, сердечный приступ. Статья в газете была, в «Вечернем N-ске». Я так понимаю, у твоего Олега был журналист знакомый, который сначала пытался пропиарить ситуацию с его незаконным увольнением, а когда узнал, что тот умер накануне восстановления доброго имени, званий и регалий, – про это тоже статью написал. Название такое интересное было… «С того света не призовешь» или наподобие… Танюша, ты чего?!

Служба в полиции огрубляет, профессиональная деформация же. Думаю, еще я от удивления не сразу сообразила, что творю.