У меня в руках небольшая лопатка. Пора начинать раскопку. Несколько семей придется лишить жилища и покоя, и кто знает, что будет с ними дальше. Жаль мокриц, но надо пересилить себя, иначе ничего не узнать.

Очень давно, многие тысячи лет тому назад на месте этой пустыни шумела река. Теперь она далеко в стороне, а здесь сверху лежит плотная белая лёссовая почва. Под ней — слабо сцементированный песок. Он легко поддается лопате и рыть норки легко. Через пару часов я весь перепачкался землей и пылью. Вокруг же зияют ямки раскопок, возле которых бродят растерянные мокрицы.

Жилища мокриц начинаются узким входом. Он очень прочен, выглажен, будто слеплен из мокрой глины. У хорошей двери должны быть крепкие косяки.

Ниже входа норка резко расширяется, становится просторной и на глубине 15–20 сантиметров заканчивается первым большим залом. Здесь весной появилось многочисленное потомство. Когда же наступило лето, земля стала сохнуть и сильно нагреваться, мокрицы углубили жилище, построили вторую залу. Затем пришлось пробираться еще глубже и строить новое помещение. Таких просторных расширений в каждой норке три-четыре. Норки погружаются до полуметра до самого рыхлого и чуть влажного песка. На разных этажах разная влажность и температура, и мокрицы вольны выбирать, что им больше нравится. Утром, пока прохладно, они все собрались в верхних этажах.

Каждая семья строит свои хоромы немного по-своему, по своим собственным наклонностям. У одних камеры просторные, большие, с отлично выглаженными стенками, у других — каморки с шершавым полом и стенками. Ходы между камерами или идут строго вертикально, или наклонно, или виляя зигзагами, несмотря на одинаковую обстановку. Стандарта нет и индивидуальные различия вполне закономерны и естественны.

В каждой норке обитает от десяти до сорока мокричек. Они уже стали взрослыми и лишь немного уступают по размерам родителям. Видимо, те скоро снимут охрану, и молодежь, получив свободу, предаст забвению родной кров и отправится всем скопом в путешествия, в мир неизведанной таинственности.

Бедные обитатели разоренных жилищ! Потревоженные, они не пытаются прятаться и, будто опасаясь оказаться засыпанными в яме, все выбираются наружу. Нелегко им карабкаться по отвесному срезу земли, многие падают вниз, но снова ползут наверх.

Много лет тому назад на берегу Сырдарьи я нашел маленького жука-чернотелку, квартиранта мокриц. Теперь же из одной норки выскочила суетливая и забавная ателура, крохотный и несколько необычной внешности жук-сожитель муравьиных общин.

Жаль расставаться с мокрицами. Казалось бы, жизнь этих маленьких жителей пустыни теперь ясна и как будто бы проста, знакомство с ними рождает массу вопросов.

Почему норки расположены обязательно вместе маленькими скоплениями? Неужели между соседями существует какая-то связь! Почему скопления объединены в одну большую колонию? Как в такой тесноте мокрицы узнают свою норку, несмотря на то, что в поисках пищи отлучаются далеко? Возможно, существует отличная ориентация. Но какая? Как один из родителей, сидящий во входе, узнает возвращающегося домой другого и отличает его от других мокриц? Неужели в каждой семье, между парами существует свой собственный код, свои особенные сигналы или запах? Какими же тогда они должны быть разнообразными в столь большой колонии! Почему мокрица, даже терпящая бедствие, не желает спасаться в чужой норке? Или слишком строг закон неприкосновенности жилища?

Зачем, против кого так настороженно оберегают вход в жилище, затрачивая ради этого уйму времени и энергии? Разве есть у мокриц лютые враги? Но их я не разу не встречал. Быть может, вся эта стража предназначена для того, чтобы не пустить чужого, случайно потерявшего свой дом соседа. Пусть ищет! Иначе наступит беспорядок и в одних семьях окажется избыток кормильцев, в других — недостаток. Почему норки, располагаясь рядом, никогда под землей не соприкасаются друг с другом и не пересекают друг друга? Может быть, ради этого существует специальная подземная сигнализация? Откуда в норках такая чистота, куда деваются линочные шкурки? Неужели съедаются или выбрасываются наружу?

Почему в норке мокрицы оказался типичный завсегдатай муравьев — ателура? У муравьев, образно говоря, существует общественный желудок и еда, добытая одним, раздается всем, в том числе и ателура получает от муравьев пищевые отрыжки. Неужели что-то подобное существует и в семействах этих незаметных обитателей пустыни?

И еще много разных вопросов идут один за другим вереницей. Хорошо бы заняться мокрицами и раскрыть тайны их жизни.

Припекает солнце. Исчезла утренняя прохлада. Ранее чистые и ясные горы за рекой потонули в горячем и струящемся кверху воздухе, колышутся и меняют очертания, то распадутся на квадраты, прямоугольники, и тогда на месте гор будто вырастет таинственный город, то станут скопищем неясных бугорков или покажутся конницей великанов, помчавшейся через знойную пустыню в опустошительный и варварский набег.

Временами налетает горячий ветер, как из раскаленной печи. Пора кончать знакомство с мокрицами, спасаться от жары и сухости и спешить под защиту деревьев к реке.

Иллюстрации

Паук пизаура, почувствовав опасность, закрывает своим телом кокон.

Паук-краб, прозванный так за свою внешность. Чтобы быть незаметным, он пачкается в песке и песчинки крепко держатся на нем, между волосков, особенным способом расположенных на туловище.

Желтый скорпион бутус эупеус.

Длинный членистый «хвост» скорпиона с ядовитой иглой на конце всегда готов нанести молниеносный удар по добыче или противнику.

Убежище фаланги под камнем, куда она забралась для линьки. Оказавшись на свету, она застыла как бы в недоумении.

Защищаясь, фаланга принимает угрожающую позу, подняв кверху передние ноги и щелкая острыми челюстями.

Фаланга готовится к нападению.

Крестовик греется на солнце, примостившись на листике растения.

Паук-крестовик на цветке.

Паук-крестовик на паутинных тенетах.

Паук-отшельник харакантиум делает уютное гнездышко, сплетая вместе листья растения. На снимке убежище паука вскрыто.

Паук-краб ксистикус караулит свою добычу на цветах. Его яд мгновенно парализует насекомых.

Напитавшаяся и оплодотворенная самка клеща гиаломма азиатика откладывает яйца, постепенно уменьшаясь в размерах. Плодовитость ее громадна — несколько тысяч яиц. Отложив их, она гибнет.

Метловидный галл на ядовитом сорняке брунце (софоре). В каждом волоске этого галла обитает около тысячи микроскопических клещиков.

Самец клеща азиатской гиаломмы во много раз меньше напитавшейся крови самки.