— Наемника? В поезде?

— Кого ж еще… Видите ли, мужские шляпы обладают одной особенностью. Каждая обретает характерный, присущий только ей вид, стоит ее только подольше поносить. Вы, наверное, и сами это замечали. Мои шляпы всегда выглядели так, словно я извлек их из мусорного бака, где они пролежали минимум неделю. Все дело в том, как их носить. Должен заметить, ваши шляпы выглядят так, точно вы сидите на них каждое утро. Наверное, вы слишком плотно натягиваете их на…

— Все это очень интересно, но…

— Когда Рашенко дал мне эту шляпу, она показалась странно знакомой. Сегодня в поезде я пытался сообразить почему. А потом вдруг вспомнил, где ее видел. На голове у того типа, которого Захс назвал «шпиком наци». Пальто не запомнил, а вот шляпу — очень хорошо. Ясно, как дважды два четыре, что шляпа и пальто принадлежат одному человеку, и скорее всего он является вашим другом. На рукаве пальто была кровь. Захс смертельно боялся типа, который его носил, а потом я нашел Захса убитым. Его закололи ножом. Ну, что вы на это скажете?

Залесхофф поджал губы.

— Вот вы сказали «ясно, как дважды два четыре», мистер Кентон. Как прикажете понимать?

— Рашенко раздобыл эти пальто и шляпу где-то в доме. На улицу он точно не выходил, поскольку был в домашнем халате.

— И вы решили ехать в Прагу?

— Да.

— И как же добрались? Паспорт где-нибудь показывали?

— Я, конечно, дурак, но не до такой степени. Перебрался через границу вблизи Манфурта.

Залесхофф присвистнул.

— Манфурт! Что заставило вас выбрать именно это место? Гораздо легче перейти южнее.

— Другой дороги на карте я не увидел. Ну и потом, леса служили надежным укрытием.

— Да уж, оно вам явно не помешало. Так вы сказали, что перешли через границу. Но как? Перелезли через изгородь?

— Не через, а под ней! — Кентон объяснил, как это ему удалось.

— Нет, ты только послушай его, Тамара! — восторженно воскликнул Залесхофф. — Твой Кентон — парень не промах. Только на будущее, друг мой, запомните одну важную вещь: те участки границы, что выглядят на карте проще, всегда строже охраняются.

— Надеюсь, мне эти знания больше не пригодятся!

Залесхофф громко расхохотался.

— Знаешь, Тамара, а мне начинает нравиться этот парень. Он меня забавляет, нет, правда!

— Чего никак не могу сказать о вас, Андреас, — мрачно заметил Кентон. — У вас очаровательная манера уводить разговор в сторону от главной темы. Давайте же вернемся к делу.

Залесхофф вздохнул:

— Что ж, хорошо.

— Вот и славно. Итак, я прибыл в Прагу с одной целью. И цель эта — выкрасть фотографии у Саридзы и заключить с вами сделку. И цена этой сделки — ваш друг, тот тип с мерзкой физиономией в комплекте с доказательствами для полиции.

— Ну, допустим, вам удастся заполучить эти фотографии, что лично мне кажется весьма смелым предположением. Как затем вы собираетесь связаться со мной, а?

— Через советское посольство.

Повисла пауза. Девушка первой прервала молчание:

— Я вижу, вы оптимист, мистер Кентон! Сами вы так не считаете?

— Я не столь оптимистичен, как вам может показаться. Этим утром вспомнил кое-какую любопытную информацию, которой забыл поделиться с Андреасом. Речь идет об одной фразе в разговоре Саридзы с Майлером. В тот момент я не обратил на нее внимания. Теперь думаю, что она крайне важна.

— Что именно? — рявкнул Залесхофф.

Кентон покачал головой.

— Так дело не пойдет, Андреас, — сказал он. — Когда человека разыскивают за убийство, это, знаете ли, накладывает на его поведение определенный отпечаток. Он становится скрытным.

Снова пауза.

— Надеюсь, вы понимаете, Кентон, — произнес наконец Залесхофф, — что я, если захочу, смогу заставить вас заговорить?

— А вот сейчас вы сказали глупость.

— Ничего подобного. Допустим — это всего лишь предположение, не более того — я бы мог сказать вам, что знаю, кто убил Борованского. Допустим, я бы сказал, что с самого начала имел намерение использовать это знание, чтобы освободить вас от подозрений. Предположим, я бы сказал, что с учетом вашего упрямства и тупоголовости все же решил передать вас в руки полиции. Что бы вы на это ответили?

— Ответил бы, что поступаете глупо.

— Вот как? Думаю, вы не понимаете, насколько крепко сколоченное против вас обвинение. Просто недооцениваете полицию.

— Я прекрасно понимаю это. И скажу вам вот что: это вы поступаете глупо, ибо мне известно, насколько важнее для вас довести игру с Саридзой до конца, нежели покрывать настоящего убийцу или подставлять меня.

Девушка рассмеялась.

— Прекрасно, мистер Кентон! Нет, правда, просто великолепно! А теперь выпейте наконец виски с содовой. Уверяю, напиток совершенно безвреден.

— И еще сядьте наконец ради Бога! — раздраженно добавил Залесхофф. — Невозможно сосредоточиться, когда кто-то стоит над душой.

Кентон уселся рядом с Тамарой и осторожно пригубил виски.

— Тут не о чем особенно раздумывать, Андреас, — заметил он. — Вы собираетесь заключить со мной сделку или нет? Все очень просто.

Залесхофф задумчиво смотрел на него какое-то время.

— Знаете что, Кентон, — произнес он наконец, — ваша проблема в том, что вы родились в стране с имперскими амбициями, привыкшей править другими народами. А потому чувство опасности у вас недоразвито, а вот самонадеянности — хоть отбавляй! Но может, все продиктовано недостатком воображения?

— Иными словами, вы хотите сказать, что я не в том положении, чтобы диктовать условия?

— Именно! Люди, которые доставили вас сюда, прекрасно умеют обращаться с огнестрельным оружием. Более того, они не остановятся перед тем, чтобы изрядно подпортить мишень, пока она еще жива. И вы никак не сможете покинуть этот дом без моего на то разрешения.

— Я одного не могу понять. Зачем меня сюда притащили?

— А вы очень удивитесь, если я скажу, что сделано это было для вашего же блага?

— Очень удивлюсь! И не в обиду будет сказано, отнесусь к этому заявлению скептически.

— Естественно.

Русский встал и начал расхаживать по комнате. Затем остановился прямо перед сидевшим в кресле журналистом и посмотрел на него сверху вниз.

— Послушайте, — начал он, — я не верю, что у вас есть информация о Саридзе, которая могла бы представлять для меня интерес. Вы блефуете, но я не могу ответить тем же. Да, если честно, мне очень нужны эти фотографии. Если я их не раздобуду… это приведет к большим осложнениям, и не только в Румынии. И если у вас есть хотя бы малая толика информации, неведомой мне, я не могу рисковать, мне непременно нужно с ней ознакомиться. Так есть у вас эта информация или нет?

— Есть.

— Надеюсь, что это так. В любом случае я готов предоставить вам все, что пожелаете. Я даже готов рассказать вам, кто убил Борованского и как вам выйти из ситуации, в которой вы оказались. Но вот что еще я хотел бы заметить — не позволяю вам предпринимать что-либо без моего разрешения. Теперь вы здесь у нас, здесь и останетесь — столько, сколько я буду считать необходимым. Позже поймете почему. Ну а теперь выкладывайте все, что знаете! Если, конечно, вам есть что сказать.

— Кое-что знаю.

— Сильно сомневаюсь!

Залесхофф налил себе еще, одним махом опрокинул содержимое стакана в горло и уселся в кресло.

— Когда Борованский выезжал из Берлина, один мой друг посадил ему на хвост испанца, человека по имени Рамон Ортега. Тот должен был следовать за Борованским по пятам и выкрасть у него фотографии в Австрии.

— Так, значит, владелец моего пальто и шляпы некий Ортега? — вставил Кентон.

— Если будете перебивать…

— Простите.

— Ортеге было приказано выкрасть фотографии. Но он превысил свои полномочия. Пробравшись в отель «Джозеф», он убил Борованского. Сказал, что Борованский угрожал ему пистолетом, но скорее всего это ложь. Дело в том, что Ортеге нравится убивать людей ножом. Некогда он работал на бойне в Сеуте. Вот и пристрастился к этому занятию.