— Ты не-мертвая, — продолжил он. Мы можем жить только ночью. Ты никогда больше не сможешь выйти на солнце. Ты должна охотиться и пить кровь, чтобы продлевать себе жизнь, но ты никогда не будешь стареть, — он сделал паузу. — Я сделал это для тебя, так что я — твой создатель… твой хозяин, но я не буду действовать так. Я буду заботиться о тебе, давать тебе всё, что ты захочешь… а ты будешь заботиться обо мне.

Он был очень печальным и искренним. Возможно, она должна была согласиться на его предложение раньше. Возможно, он не просто сорил деньгами, пытаясь впечатлить ее. Возможно, он мог купить ей такой наряд, о котором она лишь мечтала.

Но что значило, что он её хозяин? И что он сказал раньше о…

— Я должна пить кровь? — спросила она.

Эта мысль должна была заставить ее нос сморщиться от отвращения. Но он не сморщился. Память о том, как он кусал ее горло, должна была заставить ее кинуться к двери и сбежать. Но она этого не сделала.

Она внимательно изучила его лицо.

Возможно, не такой уж он неказистый и непривлекательный, в конце концов.

Торету пришлось выполнять задание — против его воли — прежде чем отвести Сапфиру на ее первую охоту. Он взобрался наверх на крышу «Песни Сирены» и влез через окно в ее спальню, чтобы принести ее платья и драгоценности. Он не решался делать это, пока она не пригрозила, что войдёт через парадную дверь и заберёт их сама. Он предпочел, чтобы ей не пришлось отвечать на любые вопросы о человеке, которого он убил.

В конце концов, все прошло легко, и затем он помог ей переодеться в соседнем переулке, сняв ее запачканное платье и зашнуровав красное бархатное, которое она купила на первые деньги, которые он дал ей. Тогда он повязал широкую ленту вокруг ее горла, чтобы скрыть заживающую рану, которая заживёт полностью, как только она покормится сегодня вечером. Ее волосы все ещё сохраняли завивку, хотя их и нужно будет скоро повторно завить. Но она была прекрасна.

Подняв вверх руки, она повернулась вокруг своей оси и спросила:

— Достаточно хорошо для «Рябиновой Рощи»?

— Достаточно хорошо для замка короля, — ответил он. — Моя Сапфира.

Она прекратила вертеться и посмотрела на него:

— Почему ты называешь меня так?

— Это — твоё имя. Оно подходит тебе. Новое имя для новой жизни.

— Ты выбрал мне новое имя?

Он колебался говорить или не говорить ей. Что она подумает, когда узнает, как его когда-то звали? Он выпрямился. Она была его любовью, и он мог сказать ей что угодно.

— Мой хозяин назвал меня Крысёныш, но теперь я вернулся к своему имени, оставшемуся ещё с жизни. Торет.

— Крысёныш? — она ухмыльнулась, как будто удивленная. — Крысёныш?

Он напрягся и осторожно проговорил, чеканя каждое слово:

— Но теперь ты — Сапфира, а я — Торет.

Возможно, она уловила его тон, потому что ее ухмылка немедленно исчезла:

— Да. Сапфира и Торет.

Сапфира настояла, чтобы Торет отвёл ее в «Рябиновую Рощу» на белое вино, прежде чем они начнут эту непонятную «охоту», которую он постоянно упоминал. Она была так голодна, что, сделав несколько глотков из своего бокала, сказала:

— Прикажи принести устриц, — вкус вина на ее языке казался каким-то неправильным.

Он покачал головой и наклонился ближе, мягко говоря:

— Ты не сможешь их съесть. Ты можешь пить чай или вино, если тебе нравится, но твоё тело не усвоит… еду.

Ей не понравилось, как это звучало. А что насчёт шоколада? Что он сделал с ней?

— Не волнуйся, скоро ты не будешь сожалеть, — продолжил он и обвёл взглядом большую комнату. — Следуй за своими инстинктами. Посмотри и приглядись, кто обращает на тебя внимание больше всего. Или еще лучше, кому бы ты больше всего хотела причинить боль.

Она осмотрела комнату, от одного человека к другому, и наконец остановилась на двух женщинах, молодой и средних лет. Они стояли у входной двери, надевая плащи. Оба плаща были оторочены белым лисьим мехом. Младшая женщина заметила, что Сапфира смотрит на неё, и, повинуясь импульсу, Сапфира улыбнулась. Женщина отвернулась, сморщив нос, как будто она учуяла что-то неприятное.

— Эти, — немедленно сказала Сапфира. Женщины с отороченными мехом плащами воротили нос от нее, как и другие на протяжении шести лет.

Торет улыбнулся и кивнул:

— Достаточно хорошо.

Он встал, и они скользнули в темноту снаружи и следовали за парой женщин четыре квартала, пока прохожих почти не стало вокруг. Торет ступил в переулок между двумя высокими закрытыми магазинами и расстегнул свою тунику и рубашку, показывая более потертую рубашку под ними. Он взлохматил волосы.

Она понятия не имела, что он делал.

— Когда я сделаю вид, что схватил твой кошелек, кричи, — прошептал он. — Когда я сделаю вид, что ударил тебя, падай.

Он сделал всё это так быстро, что женщины сделали только пять неторопливых шагов, когда Торет выскочил из переулка, сжимая кошелек Сапфиры в левой руке и вытаскивая её за него. Она не даром выросла с мошенником.

— Помогите! Мой кошелек! — выкрикнула она.

Женщины повернулись, а Торет ударил правой рукой, миновав ее челюсть на расстоянии длины ресницы — и она мягко осела на землю со слабым стоном, как будто её и правда ударили, и лежала, закрыв глаза. Торет схватил ее кошелек и исчез в переулке.

— О боже! — воскликнула женщина средних лет и поторопилась к Сапфире. — Кто-нибудь, помогите!

Или никто не слышал, или никто не озаботился этим. Женщина склонилась над Сапфирой и коснулась ее лба.

— Элиза, поспеши! — позвала она. — Она может быть ранена.

Сапфира открыла глаза.

— Вы в порядке, моя дорогая? — спросила женщина.

Младшая женщина медленно приблизилась, и ее губы поджались, когда она осмотрела Сапфиру.

— Она в порядке, мама, и это не наше дело. Пожалуйста, встань. Ты привлекаешь к себе всеобщее внимание.

Но вокруг не было никого, и Сапфира подумала, что любой здесь привлекал бы внимание. Вдруг из переулка выскочил Торет. Он схватил женщину средних лет и снова исчез в темноте.

— Мама! — вскрикнула младшая женщина.

Никто не должен был говорить Сапфире, что делать. Она поднялась быстрее, чем даже могла поверить, удивленная как легко и плавно двигалось её тело. Она схватила надменную молодую женщину по имени Элиза и затащила ее в темноту переулка вслед за Торетом.

Она повернулась на треск, чтобы увидеть, что он сломал шею пожилой женщины и опустил ее тело на землю.

— Я не голоден, — сказал он. — Это для тебя. Сделай, что хочешь.

Элиза, задыхаясь и борясь, в ужасе смотрела на свою мертвую мать. Сапфира толкнула ее дальше в переулок и шепнула:

— Беги.

Элиза широко распахнула глаза. Она колебалась только секунду. Вдруг она развернулась и побежала по переулку. Сапфира бросилась за ней, снова удивляясь своей скорости. Она легко догнала Элизу и прижала её к стене.

Снова, никто не должен был говорить ей, что делать.

Инстинктивно она вонзила зубы в шею Элизы и испытала вкус самой сладкой жидкости за всю свою жизнь. Кровь была густой и соленой, и она наполнила ее силой и эйфорией. Она не хотела, чтобы это заканчивалось.

Но всё закончилось, и она не смогла больше пить.

Позволив телу упасть, она обнаружила, что Торет стоит рядом с ней, держа кошелек старшей женщины.

— Что я тебе говорил? — сказал он, вытирая кровь с ее губ своим рукавом. — Ты никогда не будешь скучать по устрицам снова, не так ли?

Она покачала головой:

— Нет.

— Сегодняшний вечер был особенным, — сказал он. — Мы не можем всегда убивать. Большую часть времени мы должны взять только то, в чем мы нуждаемся, а затем использовать трюки, чтобы заставить их думать, что с ними произошло что-то другое.

— Трюки?

— Я покажу тебе, как. Если мы будем убивать их каждый раз, то нас самих будут преследовать. Стража. Мы должны сохранять наше существование в тайне. Мой хозяин учил меня этому.