Она, вздрогнув, ответила:
– О нет! Это было бы невозможно, поскольку я не имею ни малейших прав на внимание и заботу леди Солташ! У меня уже и так появилось чувство, будто я злоупотребляю ее добротой. Я… еще не знаю в точности, чем займусь, но вы должны знать: я училась на гувернантку, и… в Бат приехала для того, чтобы подыскать подходящее место для себя в какой-либо семинарии.
– Гувернантка! Вы! – воскликнул он. – Вы, должно быть, шутите! Я не могу поверить, будто вы мечтаете о подобном существовании!
По губам девушки скользнула меланхолическая улыбка.
– Нет конечно! – ответила она. – Подобное будущее вызывает у меня отвращение! Собственно, однажды я уже говорила, что предпочту стать кем угодно, только не гувернанткой. Но, если мне удастся найти место, быть может, оно окажется не таким уж плохим.
– Неужели у вас нет родственников, к которым вы могли бы обратиться? – спросил мистер Тарлетон. – Вы ведь еще так молоды! Наверняка у вас есть кто-нибудь – опекун, быть может, – кто взял бы на себя заботу о вас?
– Нет, не осталось никого… Правда, у меня есть кузина, давшая мне приют после смерти отца, но, понимаете ли, не могла же я поселиться у нее навсегда, да и, говоря по правде, я ее ужасно недолюбливала, как и она меня, кстати.
– Я и представить себе не мог, что такое возможно, – дрогнувшим голосом сказал мистер Тарлетон. – А я-то полагал… Но это все меняет! – Он улыбнулся и, когда она недоуменно взглянула на него, добавил: – Теперь я понимаю, почему вы мечтаете о пылкой любви и приключениях! Думаю, вас следует называть Золушкой!
Губы ее дрогнули в улыбке, и она ответила:
– Как странно слышать такое от вас. Я иногда и сама так думаю. Вы не знаете всего, и сейчас я не могу рассказать вам свою историю, хотя когда-нибудь, быть может, это все-таки случится. Я… я действительно была похожа на Золушку.
– Вот только принц так и не появился, чтобы примерить хрустальный башмачок на вашу ножку! – сказал мистер Тарлетон.
Геро промолчала, глядя на дорогу впереди. На лице девушки по-прежнему рдел легкий румянец. Когда же она наконец заговорила вновь, в голосе ее чувствовалась сдержанность, и она поинтересовалась, не пора ли им возвращаться обратно в Кэмден-Плейс. Он немедленно согласился, потому что счел, что ее замешательство порождено застенчивостью, а затем мягко осведомился:
– Наверное, в доме кузины вам было скучно и очень неуютно, Золушка?
Геро, улыбнувшись, ответила:
– Да, ужасно скучно! А еще у нее было аж три дочери, потрясающе некрасивые, хотя, наверное, недостаточно некрасивые для того, чтобы называть их Злыми и Гадкими[61].
– А они ездили на балы, пока вы оставались дома и убирали на кухне?
– Ну, в общем, все происходило не настолько плохо, поскольку я еще не выходила в свет! Они не всегда были добры ко мне, но ведь и я доставила им неудобства тем, что жила у них.
– Надеюсь, все они умрут старыми девами!
– О нет, это слишком жестоко! – запротестовала Геро.
– Вы мечтали о любви, а они хотели сделать из вас гувернантку! Уже за одно это я никогда их не прощу! Но вы непременно обретете любовь и получите свое приключение, несмотря ни на что! Хотите, чтобы вас умчали на быстрых конях, хотите тайно обвенчаться с любимым и жить в радости с мужем, который обожал бы и боготворил вас… словом, хотите, чтобы все было, как в сказке? Разве не об этом вы всегда мечтали?
– Об этом мечтают все девушки, – сдержанно отозвалась Геро. – По крайней мере пока они еще очень молоды и глупы. Но… но настоящая жизнь не похожа на сказку.
– Однако вы заслуживаете жить в сказке, и я намерен сделать так, чтобы ваши мечты сбылись!
Геро, подняв свой ласковый и безмятежный взгляд на него, сказала:
– Прошу вас, не надо, мистер Тарлетон! Я знаю, вы всего лишь шутите, но… но я бы предпочла, чтобы вы перестали!
– Я не сделаю ничего, что могло бы вызвать ваше неудовольствие, – пообещал он. – Я увижу вас на бале-маскараде завтра вечером в Нижнем Зале?
– Не… не знаю. Я не уверена, что приду.
– О, это слишком жестоко с вашей стороны! – шутливо взмолился он. – Разве не вы обещали мне менуэт? Сегодня, перед отъездом из Бата, я непременно впишу свое имя в список кандидатов, чтобы стать первым. Вы же не оставите меня без партнерши на первый танец?
Геро ответила ему шуткой; всю оставшуюся дорогу мистер Тарлетон поддерживал легкий и непринужденный разговор. Окончательно плененный ею, он высадил девушку в Кэмден-Плейс и решился предпринять некоторые действия, достаточно сумасбродные, чтобы понравиться какой-нибудь несмышленой девице, зачитывающейся романами из публичных библиотек.
После обеда, возвращаясь с Милсом-стрит, Геро случайно столкнулась с Джорджем. Она сделала кое-какие покупки для леди Солташ, и он моментально освободил леди Шерингем от пакетов, настояв на том, что проводит ее до Аппер-Кэмден-Плейс. Едва они успели пересечь Беннет-стрит, как из-за угла Бельмонт-стрит показался экипаж Шерри. Его испуг и застывшее на лице изумление не остались незамеченными Геро; и, поскольку ей не пришло в голову (как и Джорджу, кстати), что его удивление вызвала не она сама, а ее спутник, то последние проблески надежды, будто он приехал в Бат на ее поиски, растаяли в душе Геро без следа. Пока Шерри расцеплял свою коляску и фаэтон, она поспешила прочь по Рассел-стрит, едва ли не силой увлекая Джорджа за собой. Будучи прекрасным наездником, лорд Ротем на мгновение позабыл обо всем, глядя на ту кашу, что заварил посреди улицы Шерри.
– Боже, ну как можно быть таким криворуким! – воскликнул он.
Погрузившись в пучину отчаяния, Геро тем не менее не смогла удержаться от смеха, вспоминая дорожное происшествие.
– Как это похоже на Шерри! – сказала она. – А ведь он наверняка обвинит во всем того беднягу на фаэтоне! Ох, Джордж, он решительно не ожидал увидеть меня здесь! Вы были правы. Еще никогда я не видела его в таком смятении. О боже, зачем я только родилась на свет?
– Вы видели, кто сидел рядом с ним? – спросил Джордж. – Ферди! Должно быть, Шерри сообщил ему, что едет сюда, как сказал об этом и мне! Признаюсь, не думал, будто у Фейкенхема достанет здравого смысла приехать вместе с ним. Помяните мое слово, не пройдет и часа, как он явится с визитом на Кэмден-Плейс! Но что же, черт возьми, нам делать, Котенок? Ах, какая досада – он видел меня с вами и теперь потребует у меня объяснений! Как по-вашему, что я должен ответить ему?
А Геро не знала, на что решиться; но, когда они вернулись на Кэмден-Плейс, леди Солташ взяла всю ответственность на себя и попросила Джорджа передать Шерри, что в настоящий момент Геро живет у нее.
Геро, в волнении расхаживавшая по комнате, вдруг остановилась и решительно заявила:
– Джордж, если он станет расспрашивать вас, счастлива ли я, ответьте ему, что да, несомненно, потому что буквально пропадаю на балах, приемах и концертах! И еще, передайте ему: я вновь стала мисс Уонтедж! Вы не станете возражать, дорогой Джордж, если добавите, что у меня появилось множество поклонников в Бате? Но если позволите ему догадаться о том, что я ужасно скучаю по нему, то я больше никогда не стану разговаривать с вами, до самой смерти!
Джордж пообещал в точности исполнить все ее указания; однако на душе у него было неспокойно, поскольку он еще никогда не видел ее в таком смятении. Леди Солташ между тем одобрила все данные ему поручения, посему он решил, что сделает так, как ему велено. Джорджа снедало любопытство, и ему очень хотелось повидаться с Ферди, который, как он был уверен, не преминет появиться на Кэмден-Плейс в самое ближайшее время, посему он постарался задержаться в гостиной.
Долго ждать не пришлось; спустя короткое, на удивление, время наемный фиакр высадил Ферди у дверей особняка леди Солташ. Мистер Фейкенхем был настолько похож на испуганного молодого оленя, преследуемого охотниками, что даже Геро не выдержала и рассмеялась, присоединившись к Джорджу у окна, чтобы понаблюдать за прибытием Фердинанда.
