Молодоженам нанесли утренний визит милосердия лорд и леди Сефтон, в ходе которого ее светлость пообещала Геро непременно открыть перед ней двери «Олмакса», сто́ит девушке обзавестись постоянным местом жительства в Лондоне. Шерри объяснил жене: подобное знакомство следует считать самой невероятной удачей, когда-либо выпадавшей на ее долю, поскольку (хотя самому виконту такое общество может показаться скучным) поддержка и одобрение леди Сефтон, вне всякого сомнения, станет бесценным подарком для леди, делающей первые шаги в высшем свете.

– Ставлю десять против одного, – беззаботно заявил Шерри, – она вынудит их всех оставить свои визитные карточки на Хаф-Мун-стрит: леди Джерси, леди Каупер, графиню Ливен, принцессу Эстергази и прочую публику. И тогда тебя примут как свою.

Когда же и мистер Стоук в письме сообщил виконту о том, что новый дом готов принять его, Шерри уже до чертиков надоела деревня. Даже досадное известие, полученное им в виде короткой записки, нацарапанной дядей Проспером, где говорилось, что его матушка по-прежнему обитает на Гросвенор-сквер, не смогло удержать виконта от возвращения в метрополию.

Кроме того, Шерри предстояло вернуть часы достопочтенному Ферди. Этот молодой человек написал ему из Лондона, что у него пропал изящный хронометр и он был бы очень рад, если бы его кузен забрал вещицу у своего проклятого грума. Никто не мог уразуметь, почему часы Ферди были настолько притягательны для Джейсона. Виконт пришел в ярость от подобного конфуза; слезливые уверения Джейсона, будто его натура оказалась не способна вынести искушение находиться несколько дней подряд на расстоянии вытянутой руки от хронометра, ничуть не умерили гнева Шерри. Груму, пожалуй, и впрямь грозили серьезные неприятности, не приди ему на помощь Геро. Она пообещала подарить Джейсону на Рождество собственные часы, если до той поры он воздержится от воровства тех, что принадлежали Ферди.

– Или еще чего-нибудь! – сурово добавил Шерри.

Джейсон шмыгнул носом и, вытерев его рукавом своей ливреи, пообещал вести себя примерно. Далее он провозгласил: жена его хозяина – дамочка что надо, а Шерри перевел для нее сей образчик разговорного жанра как хвалебный комплимент.

И вот, когда однажды вечером Шерингемы высадились у крыльца собственного дома на Хаф-Мун-стрит, то обнаружили, что мистер Стоук потрудился на славу. Обстановка небольшого особняка отличалась недурным вкусом и элегантностью. Геро, придя в полный восторг, принялась бегать по комнатам, то и дело восклицая, как хорошо смотрится письменный стол, как милы обои в гостиной, как она рада тому, что предпочла голубую парчу зеленой, и не кажется ли Шерри, что Ферди выбрал для его библиотеки именно ту мебель, которая нужна. Оба джентльмена, и Ферди, и мистер Рингвуд, в этот день уже побывали на Хаф-Мун-стрит; Ферди оставил букетик цветов у дворецкого, а мистер Рингвуд – канарейку в позолоченной клетке. Геро была настолько тронута этим знаком внимания, что, не успев даже снять шляпку, уселась за письменный стол с закругленными краями и написала свое первое письмо на превосходной бумаге с золотым обрезом, предоставленной многоопытным мистером Стоуком, а затем повелела пажу немедленно доставить послание на Страттон-стрит.

А вот хозяина дома ожидал сюрприз далеко не столь приятный. На импозантном двухтумбовом столе в комнате, которую его супруга настойчиво именовала библиотекой, громоздилась пачка умопомрачительных счетов. Виконт был слегка ошеломлен, причем не столько собственной расточительностью, сколько той, что продемонстрировала Геро. Его светлость не мог понять, каким образом она умудрилась потратить такую баснословную сумму на одну лишь мебель, но потом благородно решил – он не станет упрекать жену за это. Просматривая прочие счета, пришедшие от модисток и портных, Шерри задумчиво присвистнул, однако предыдущее знакомство с подобными заведениями не позволило ему испытать чрезмерного изумления при виде стоимости одного-единственного платья или капора с перьями, связанного наподобие шляпки. Виконт сунул пачку счетов в выдвижной ящик стола, решив передать их своему поверенному при следующей встрече. Любой, кто был хоть немного знаком с натурой его светлости, непременно отметил бы отрезвляющий эффект, который произвела на него женитьба, поскольку еще месяц назад он попросту швырнул бы счета в огонь.

Молодожены отужинали в гордом одиночестве в положенное модой время – восемь часов вечера, – сидя друг напротив друга в очаровательной столовой своего нового дома. Прислуживал им дворецкий, чья костлявая фигура и бледность, похоже, свидетельствовали о склонности к умеренному образу жизни. Обед, состоявший из цыпленка на вертеле с грибами, коему предшествовал разделанный лобстер и петушиные гребешки в вине, за которыми последовали грушевый пудинг и трюфели, был приготовлен великолепно, поэтому заслужил похвалу виконта. Геро, которой уже нанесла визит тучная особа, распоряжавшаяся на кухне, очень хозяйственно заявила: они рады тому, что в кухне решились-таки заменить старый камин на современную плиту.

Виконт, правда, едва не испортил произведенный эффект, широко улыбнувшись жене с другой стороны стола и спросив, с чего это, черт возьми, она решила, будто разбирается в кухонных плитах. Геро, лукаво подмигнув ему в ответ, сказала:

– Я, быть может, разбираюсь в них недостаточно, но миссис Грумбридж говорит, что плиты – весьма полезное изобретение, которое к тому же позволяет сэкономить массу угля.

– Ну что ж, во всяком случае это уже кое-что, – заявил Шерри, подставляя бокал, чтобы попробовать вино из бутылки, которую предупредительно держал у локтя виконта дворецкий. – Нет, не это. Принесите игристого шампанского. Оно тебе понравится, Котенок.

Поскольку его светлость предпочитал сухое вино, Геро пришлось изобразить на лице гримасу ценительницы и выразить удовлетворение, которого она на самом деле не испытывала. Заметив это, его светлость рассмеялся, но заявил, что не может позволить ей и далее портить желудок такой ерундой, как миндальный ликер; он предложил жене быть хорошей девочкой и допить вино.

– За вас, миледи! – провозгласил Шерри, поднимая свой бокал. – Черт возьми, должны же мы выпить за свой первый дом!

Следуя указаниям виконта, Геро послушно покинула его по окончании ужина и удалилась в гостиную наверху, пока он в одиночестве вкушал портвейн. Поскольку одиночество его светлости быстро наскучило, вскоре он присоединился к Геро, развалившись на одном из стульев с обивкой соломенного цвета. Протянув свои длинные ноги к камину, в котором тлели угли, виконт зевнул и заявил, что в женитьбе все-таки есть свои положительные стороны.

– По крайней мере, – добавил его светлость, – они были бы, если бы ты не купила на редкость неудобные стулья! Как Ферди, черт его побери, мог допустить подобное?

– Разве ты не помнишь, Шерри? Их мы купили вместе, в самый первый день, когда ты отправился со мной выбирать мебель.

– Господи милосердный, наверное, я был подшофе!

– Пожалуй, ты просто сел не туда, – заметила Геро. – Пересядь вот сюда: это кресло очень удобное!

Виконт без возражений поменялся с ней местами и, провозгласив, что кресло и впрямь удобное, дал Геро повод проникнуться чувством удовлетворения.

Прежде чем его светлость успел прийти к выводу, что вечер, проведенный у собственного камина, нестерпимо скучен, раздался стук в дверь, и через несколько минут виконту подали визитную карточку сэра Монтегю Ревесби. Он распорядился, чтобы Грумбридж привел припозднившегося гостя сюда, и сам вышел на лестничную площадку, дабы приветствовать его.

Сэр Монтегю, войдя в комнату, рассы́пался в извинениях по поводу того, что явился так рано после прибытия ее светлости в город. К сожалению, его неверно проинформировали: в противном случае он бы просто оставил свою карточку у дворецкого утром; он надеется, она извинит его за подобную бесцеремонность; он заглянул только для того, чтобы узнать, не согласится ли Шерри составить компанию ему и еще нескольким друзьям в одном из домов по соседству.