– А я уверен в том, что ничего подобного не произошло, – возразил его светлость. – Голова у вас наверняка кружится и очень сильно болит, но это – всего лишь ушиб.

– Мне следовало бы догадаться, что вы непременно скажете что-нибудь гадкое.

– Разумеется, следовало бы, потому что вам прекрасно известно – я начисто лишен сострадания. Ну вот, вам уже стало лучше! Судя по вашим разговорам, вы вновь становитесь самой собой.

– Если бы у меня не так сильно кружилась голова, я бы высказала вам все, что давно собиралась! Вы использовали меня самым отвратительным образом!

– Потерпите немного, и уже совсем скоро расскажете мне, каким образом я это сделал, – успокаивающим тоном отозвался он.

– Я предупреждала вас, что меня, скорее всего, найдут убитой в собственной постели!

– Действительно, предупреждали, но пока ведь такого не случилось и вряд ли случится в дальнейшем.

– Знаете, Карлайон, – заявил Френсис, неверным шагом подходя к столу, – я очень рад тому, что вы рассуждаете столь уверенно, однако отнюдь не разделяю ваших радужных надежд! Я удивляюсь вашему спокойствию при мысли о том, что, как мне рассказывали, вот уже во второй раз какой-то грабитель вламывается в дом и совершает акт жестокого насилия! Клянусь честью, я даже завидую вашему самообладанию, честное слово! – Он вновь наполнил свой бокал и поднес его к губам, когда в комнату вернулся Никки.

– Как, ты все еще пьешь и набираешься смелости? – презрительно осведомился юноша. – Можешь не волноваться! В саду никого нет, и Баунсер до сих пор не вернулся. Как вы себя чувствуете, кузина Элинор? Вам уже лучше?

– О да, спасибо! Мне уже намного лучше. Можете больше не прижимать компресс к моей голове, милорд, потому что я в состоянии проделать это сама.

– Любовь моя, позволь, я намочу его снова, а потом забинтую, чтобы он держался на месте, – взмолилась мисс Бекклз, взволнованно переминавшаяся с ноги на ногу у изголовья дивана.

– Кузина Элинор, было ли это окно открыто, когда вас ударили по голове? – спросил Никки.

– О нет! То есть я не помню, чтобы оно было открыто. Ветер дул как раз с этой стороны дома, и я, пожалуй, заметила бы это. А что, ты обнаружил его открытым?

– Да, распахнутым настежь, а занавеска над ним была частично сорвана!

Девушка, вздрогнув, со страхом взглянула в сторону окна.

– Ты меня пугаешь! – сказала она. – Неужели кто-то сбежал через него? Но как тогда он проник в дом? Я ведь ничего не слышала, пока мне не показалось, что за спиной у меня скрипнула половица. Бекки, ты ведь закрыла дверь за собой, когда уходила отсюда, не так ли? Я бы наверняка услышала, если бы кто-нибудь открыл ее!

– О нет, любовь моя! – возразила мисс Бекклз, бережно обматывая бинтом компресс. – Пожалуй, ты бы ничего не услышала, потому что я смазала петли мылом! Помнишь, они так ужасно скрипели, а для борьбы с этим нет ничего лучше мыла!

– Кто-нибудь подумал о том, чтобы проверить, не пропало ли что-нибудь ценное в доме? – спросил Френсис. – Мне не хотелось бы выставлять себя слишком умным, но я действительно полагаю… Хотя, если вы не видите в этом ничего страшного, прошу вас, пусть мои предположения не довлеют над вами!

Поскольку на него и так никто не обращал внимания, эта просьба явно казалась излишней. Никки хмурился, погруженный в собственные мысли; мисс Бекклз завязывала узел на повязке; страдалица лежала с закрытыми глазами, а Карлайон стоял рядом с диваном, глядя на нее.

Первым молчание нарушил Никки.

– Убей меня бог, я не понимаю, как это могло произойти! – внезапно провозгласил он.

– Полагаю, я все это выдумала, – пробормотала Элинор.

– Я всего лишь хочу сказать, что не представляю, для чего кому-то могло понадобиться бить вас по голове, кузина. Чем вы, кстати, были заняты?

– Ничем, – слабым голосом ответила она. – Я писала письмо, которое потом и отложила в надежде, что лорд Карлайон франкирует его для меня.

– Я непременно это сделаю, но не мучайте себя сейчас, миссис Шевиот.

– Да, но в этом же нет никакого смысла! – упорствовал Никки. И вдруг взгляд его остановился на сложенной описи, все еще лежащей на коврике перед камином. Он мгновенно завладел ею. – А это что такое? «…Шесть пар льняных простыней, с монограммой, в хорошем состоянии. Еще четыре таких же слегка надорваны…»

– Это всего лишь инвентарный список постельного белья, который Бекки только что передала мне. Должно быть, я держала его в руке, но в точности не помню. Я подошла к каминной полке, чтобы попытаться завести часы, однако дверца была заперта, и, думаю – да, теперь я в этом уверена, – я вновь взяла в руки список, собираясь убрать его в надежное место, когда кто-то ударил меня сзади по голове!

Никки уже хотел было выпалить что-то, а глаза его засверкали воодушевлением, но тут он поймал настойчивый взгляд Карлайона и мгновенно сник, покраснев до корней волос, словно ему вдруг стало ужасно стыдно. Однако его смущение продолжалось недолго, поскольку в этот самый момент в комнату заглянул Барроу, дабы со своей обычной бесцеремонностью заявить, что на подъездной аллее показалась двуколка доктора.

Брови Карлайона приподнялись в легком удивлении, но его светлость ограничился лишь тем, что сказал:

– Он как раз вовремя. Попросите его немедленно войти, Барроу!

– Да-да, конечно! – подхватил Френсис. – Я, разумеется, готов уступить пальму первенства миссис Шевиот, однако вы должны знать, что вообще-то он приехал осмотреть меня, дорогой Карлайон. Я подхватил фолликулярную ангину на похоронах бедного Евстасия; у меня возникала мысль, что это может случиться, потому что дул пронизывающий ветер, и я ничуть не удивлюсь, если сырость дала о себе знать, пока мы стояли у той разверстой могилы. Я всю ночь буквально не сомкнул глаз, поверьте мне, потому что боялся, что и у меня начнется нервный тик. На меня столько всего свалилось в последнее время! А теперь еще и нынешнее потрясение, а ведь я пока что не успел оправиться от шока, вызванного известием о смерти моего бедного дорогого Луи! Но я не желаю выглядеть законченным эгоистом, и пусть добрый доктор – хоть он и несколько старомоден, но наверняка способен выписать мне камфарную настойку опия, которая не отравит меня, – первым делом все же осмотрит миссис Шевиот.

К тому времени как его светлость закончил свою жертвенную речь, доктор уже оказался в комнате и поклонился Карлайону. Френсис вяло повел рукой в сторону дивана, сказав:

– Будьте добры сначала осмотреть миссис Шевиот, сэр, прежде чем подниметесь ко мне в комнату. Я оставляю вас, мадам, с пылкой надеждой, что вы поправитесь в самом скором времени. А, Барроу, пришлите мне Кроули, прошу вас! Мне понадобится его помощь, чтобы подняться по лестнице. Право же, не понимаю, почему его до сих пор нет рядом. Какое бессердечие с его стороны! Это уже переходит все границы!

Доктор в немом изумлении уставился ему вслед, после чего обратил вопросительный взор на Никки.

– Да-да, именно этого типа вы и должны были выпроводить восвояси из дома, – откровенно заявил юноша.

Вмешался Карлайон, негромко сказав:

– Вы появились в самый нужный момент, Гринлоу. Миссис Шевиот упала и сильно ударилась головой. Прошу вас облегчить ее страдания! С вашего позволения, мадам, я ненадолго вас оставлю.

При этих словах его светлости девушка открыла глаза.

– Лорд Карлайон, если вы уедете из этого дома до того, как я успею поговорить с вами, это будет самым чудовищным поступком, о котором я когда-либо слышала или который полагала возможным – даже от вас! – без обиняков заявила она.

– У меня нет таких намерений, миссис Шевиот. Я вернусь после того, как Гринлоу сделает для вас все, что в его силах. Идем, Никки!

Юноша позволил увести себя из комнаты. Его явно распирало от желания сообщить нечто очень важное, и, едва дождавшись, когда они с братом окажутся в гостиной, он, плотно прикрыв дверь, выпалил:

– Нед! Я понял! Ты был прав!

– В самом деле? В чем же?