— Почему не нужен? Нам нужен, — подал голос Байбагулов. — Здесь твой дом.

— А надолго? — пытливо глядя в глаза министру, неожиданно спросил Умар.

Байбагулов, не ждавший такого прямого вопроса, уклонился от ответа и философски произнес:

— Все мы временные гости на этой земле. Аллах дал нам жизнь и забыл про наш разум. Вот и куролесят народы между собой… Давай еще по чарочке, что-то мне захотелось выпить. Давно такого желания не испытывал.

Из кувшина Умар разлил вино по чашечкам, подал Байбагулову. Тот взял, но не спешил пить, а вместо этою сказал:

— Мне нравится твоя честность и твой ход логических мышлений. Но мы с тобой люди военные и должны подчиняться тем, кто нами сверху повелевает. Я тоже сторонник дружбы с Россией и уверен, что ни в коем случае нельзя пренебрегать этой дружбой, но, к сожалению, времена наступили другие и диктуют другую политику по отношению к нашим соседям. Что касается предложения премьер-министра по поводу закупок оружия, завтра на военном совете мы этот вопрос подробно обсудим и свои соображения доложим премьер-министру… А теперь еще об одном, что касается лично тебя, генерал. По своей служебной деятельности тебе уже не раз приходилось бывать на различных мероприятиях высшего эшелона гражданской власти. Когда зампрокурора республики пригласил нас на шашлык, я уже беседовал с тобой на эту тему, но, видно, ты не до конца понял, чего я от тебя хотел. Я надеюсь, ты не обидишься на меня, если вновь вернусь к этой теме. Думаю, это пойдет тебе на пользу. Тебе надо основательно научиться вести себя с гражданскими чиновниками высшей власти. Умный человек, прежде чем перейти реку, покрытую льдом, попробует лед на прочность и, убедившись, что он выдержит, только тогда делает первый шаг. В общении с ними тебе нужен именно такой подход. Мы с тобой люди военные, порою сами проявляем нетерпимость и грубость к подчиненным и те покорно и терпеливо сносят наше хамство. До сих пор не могу забыть случай, который произошел со мной. Будучи командиром полка, я был вызван к командиру дивизии генералу Зайцеву. Проехал по бездорожью пять часов и усталый, как черт, зашел к нему в кабинет. В это время он по телефону на повышенных тонах с кем-то разговаривал. Стоя у двери, я терпеливо ждал, когда он закончит разговор и обратит на меня внимание. Он закончил разговор, с яростью опустил трубку на аппарат и, зло сверкая глазами, уставился на меня. Я, как положено по уставу, представился: «Товарищ генерал-майор, полковник Байбагулов по вашему приказанию прибыл». Он выпучил на меня глаза и рявкнул: «Пошел вон! Завтра придешь». Пришлось возвращаться обратно в часть. На следующий день я вновь предстал перед ним. Он посмотрел на свои ручные часы и недовольным голосом говорит: «Полковник, вы опоздали на пять минут. На первое время объявляю замечание». Самодур высшей категории и ничего не поделаешь. Это я к чему? Вчера, когда мы с тобой были у помощника премьер-министра и он задавал тебе вопросы, я обратил внимание на то, что ты не слишком почтительно отвечал на его вопросы. Я понимаю тебя: этот человек далек от проблем армии и вопросы порою задавал недостаточно квалифицированные, но ты не должен был забывать, с кем имеешь дело. Ты, дорогой мой генерал, по стойке смирно его не поставишь, а он тебя в два счета поставит! Одно его слово — и ты с космической скоростью распрощаешься со своей должностью.

На лице Умара промелькнула улыбка, и это не ускользнуло от Байбагулова.

— По твоей улыбке вижу, что ты не очень прислушиваешься к моим советам.

— Моя улыбка, товарищ министр, вызвана самыми добрыми чувствами к вам за полезные советы. Думаю, что после нашей беседы я сделаю соответствующие выводы.

— Разговор я завел неспроста. Ты должен понять значение занимаемого тобой поста. Ты не просто генерал, а генерал правительственного значения. В случае моей болезни или ухода в очередной отпуск, по Уставу тебе положено замещать меня, соответственно ты автоматически становишься членом правительства… Я тебе это к чему говорю? На днях, в беседе с японским министром иностранных дел, я такое ляпнул своим языком, что переводчик вынужден был мне сказать: если он досконально переведет мои слова, то это может вызвать политический резонанс. Восток — это тебе не Запад. Здесь все воспринимается по-особому. Прежде чем слово сказать, надо подумать, как оно будет воспринято собеседником и каковы будут его последствия для тебя… Вчера, когда мы уехали от помощника премьер-министра, не успел я войти в кабинет, как раздался звонок премьер-министра и он высказал свое недовольствие по поводу твоего разговора с его помощником. Знаю, тебе с твоим взрывным характером трудно…

Умар, склонив голову, молча слушал его. К ним подошла Наташа.

— Я вам не помешаю?

Байбагулов, восхищенно глядя на нее, галантно ответил:

— Ваше присутствие, Наталья Дмитриевна, для нас полная чаша янтарного вина.

— Спасибо за комплимент.

Байбагулов взял ее под руку, подвел к костру, где в медном котле варился плов.

— Наталья Дмитриевна, как вы думаете, кто должен готовить плов, мужчина или женщина?

— У нас, у русских — женщины, а у вас, думаю, наоборот.

Байбагулов весело засмеялся.

— Вы правы. Настоящий плов — дело только мужских рук. — И с увлечением стал рассказывать о тонкостях приготовления восточного плова, родиной которого, по его убеждению, является Узбекистан. Министр так был увлечен, что не слышал, как его позвала жена.

— Тохтасын Урузбаевич, вас жена зовет, — подал голос Умар.

Тот замолчал и посмотрел в сторону крыльца, где стояла жена.

— С вашего позволения, уважаемая Наталья Дмитриевна, на несколько минут я покину вас. Если я еще не надоел, потом продолжим наш разговор.

Когда он ушел, Наташа, глядя ему вслед, сказала:

— Ни за что бы не подумала, что он министр. Он похож на… — она замолчала, словно подбирая подходящее слово.

— На шеф-повара? — подсказал Умар.

— Да, именно так!

— Если бы ты увидела его в рабочей обстановке, у тебя сложилось бы другое мнение. Я сам его в первый раз вижу таким. На работе он неприступен. К нему многие генералы боятся заходить. Очень жесткий и требовательный.

— Не пойму вас, мужиков. На работе вы одни, дома другие. Где ваше подлинное лицо?

— Наверно, дома, — улыбнулся Умар.

— Вот и плохо, что это так. Надо везде иметь собственное лицо, а не менять его на маску по обстоятельствам.

— Без этой маски человек не сможет жить. Вот к примеру: приходит муж поздно домой, жена, естественно, интересуется, где он задержался. Муж, не мигая, спокойно отвечает, мол, был у друзей. Или приводит массу других причин, хотя на самом деле он был у любовницы. Видишь, как сработала маска? Не будет же он правду говорить! Если бы все говорили правду, от стыда мир бы перевернулся.

— Миры перевертываются не от правдивых слов, а от лживых поступков, — изрекла Наташа и гут же спросила: — Ты этот пример привел из опыта своей жизни?

— Нет, дорогая моя. У меня такого еще не было.

— Еще не было… — повторила Наташа. — Хочешь сказать, что все еще впереди? Умар, а ты мог бы изменить мне?

Умар не отделался шуткой, как ожидала Наташа, а, нахмурив брови, жестко произнес:

— Впредь не смей мне такие вопросы задавать. Это тебя не украшает.

Она поняла, что сильно задела его, и чтобы сгладить свою вину, обхватила его шею руками и попыталась поцеловать. Умар уклонился от поцелуя.

— Они же могут увидеть нас!

— Ну и пусть видят! Это же прекрасно!

— Не забывай, у кого мы находимся.

— А я и не предполагала, что ты такой трусливый. Поцелуй меня.

Она вновь хотела обвить его шею руками, но позади послышались шаги. К ним шел Байбагулов.

— Дорогие гости, прошу к столу!

Когда все уселись, Байбагулов поднялся из-за стола, взял кувшин, разлил по чашкам вино и окинул взглядом присутствующих.

— По закону старшинства, по годам и по должности мне первому слово. Вы не возражаете?

— Нет, — за всех ответила Наташа.