Подъехавшей по вызову ментовской бригаде достаются в свидетели несколько частников на потасканных "Жигулях" различных модификаций истинные любители грибного супа. Которые подъехали сюда много позже исчезнувших в направлении Клина иномарок.
Глава 1. Н О С Т А Л Ь Ж И .
Объявили: "Москва". И вновь селевым потоком нахлынуло прошлое. Вместе с вонью подгоревшего масла от чебуречных лотков на площади "трех вокзалов", сигаретными окурками и пустыми пивными банками, гремящими под ногами. А также гостеприимно разъятой пастью подземного перехода метро "Комсомольская" с его, казалось, вечными попрошайками, торгашами и малолетними шлюшками, гримирующимися под интердевочек. Все было так же, как год назад. И миражом уже маячили за спиной шампунем вымытая брусчатка улиц Барселоны, увитые разноцветным плющом замки Гамбурга, каналы Венеции с непременными гондолами, кокосовые пальмы Таити. И сами таитяночки-таечки: маленькие, упругие с мягкими ласковыми руками и податливым телом, произведенным Создателем исключительно для массажа и изучения таинств Камасутры...
Федор Артюхов стоит на перроне словно мешком пришибленный. После разноцветья карнавальных масок, палитры грандиозных фейерверков и высококлассной сервисной обслуги четырех и пятизвездочных отелей родная обитель кажется до того серой и невзрачной, что хочется взреветь белугой: Лю-у-уди! До чего же вы довели подобных себе хомо сапиенс!
И бежать хочется. Назад, под ласковое солнце средиземноморья или в мягкие теплые объятия Тихого океана. Наплевав на все поэтические бредни о ностальгии и прочей меланхолической лапше...
- Федя, очнись, слышишь! Что с тобой?- узенькая прохладная ладошка требовательно теребит рукав его шикарной рубашки апаш.
Стреляный непроизвольно мотает головой, стряхивая с себя пелену угарного тумана. Вот оно. То, ради чего он вернулся сюда, на Родину, презрев все традиции забугрового гостеприимства и отменного сервиса. Нежно-эфемерное создание с именем Лиля. Хрупкий тоненький росток среди чащи жилистых крепкотелых сорняков, шипами пробивающих себе путь на верх, к солнцу. Дочь Артура Нерсесовича Аджиева. Бывшего московского магната, мультимиллионера, умного, коварного и сверхрассчетливого авторитета среди авторитетов. А также бывшего босса Федора Артюхова по кличке Стреляный. Его, то есть, шефа. И вновь между Федором и Лилей вклинились кинокадры воспоминаний годичной давности...
Два "Шевроле", встретившихся на Рублевском шоссе. Сказочный замок в районе дачного поселка, миражом рассыпающийся в воздухе от заложенной взрывчатки. Но сперва трупы, трупы, всюду трупы: на крыльце, в бассейне, в сторожке охранников. Много крови. На телах людей, собак, на мраморе лестницы и розовом платье горничной. И запах сгоревшей взрывчатки и стреляных гильз. А посреди всего этого бедлама в широчайшем дверном проеме - худенькое существо в черной маечке и джинсах. Ничего себе пейзажец.
Федор тогда недолго простоял на душевном перепутье. У него было с чем ехать: тайник дома на Щипке выдал ему целое состояние в баксах и бриллиантах. Хорошее наследство оставил после себя Васька Голова, бывший помощник Кости Лесного - мир праху братвы. И он уехал, прихватив с собой шестнадцатилетнюю дочь Аджиева, которая вцепилась в него, как утопающий в соломинку. Тогда в его охладевшем, казалось, навсегда сердце вдруг оттаял малюсенький уголочек, словно жалость воткнула в него острую раскаленную иглу. Судьба Лили была похожа на его собственную: оба преданы и брошены на произвол судьбы. К тому же осиротевшие и бездомные.
За границей Федору оставалось только радоваться мимолетно вспыхнувшему приступу жалости: оказалось, Лиля в совершенстве знает английский, так что собственной переводчицей Стреляный был обеспечен на сто процентов. А Лиля - полным высококлассным пансионом.
Любовниками они не стали. Федору вдруг настолько понравилась роль опекуна девушки, что он напрочь отмел всякие низменные мыслишки в отношении ее персоны. Она была для него чем-то вроде игрушки - куклы, которую интересно наряжать в различные наряды и цеплять на нее разноцветные висюльки типа кулонов, серег, перстеньков, браслетов и прочей драгоценной мелюзги. Разница состояла лишь в ценах на эти наряды и брюлики - они были вовсе не кукольными. Но Стреляного, привыкшего отмечать периоды между отсидками с широким размахом, цены не пугали никогда - спрос рождает предложение. И камешки из тайника Вульфа, провезенные за границу внаглую в сумочке скромницы Лили, у всех на виду, прикрытые лишь внушительной пачкой декларированных баксов - подтверждали это правило.
Их занятие за границей? Лиля ударилась в изучение иностранных языков, попутно посещая местные музеи и достопримечательности. Не пропускала и дискотек - дикаркой назвать язык не повернется. Федор не спрашивал ее о поклонниках - при яркой внешности и фигуре топ-модели вопрос показался бы кощунственным. И не устраивал по ночам облавы на Лилин одноместный отдельный номер - ненавидел всякие посягательства как на свою, так и на чужую свободу. Да ему и некогда было - Артюхов в любом курортном местечке находилл очередной приватный клуб карате или кунг-фу, где усердно шлифовал приемы. Зато оставшееся время было целиком посвящено поискам очередной привлекательной жертвы противоположного пола. Нет, Стреляный не был секс-маньяком. Но когда из тридцати двух лет жизни двенадцать вычеркнуты на шастанье по тюрьмам, пересылкам и зонам, становится вполне понятным и приемлемым ненасытность данного индивидуума к периодической смене партнерш. Тем более, для этого не существовало никаких преград: Лиля жила как бы своей жизнью, а наличие хрусткой "зелени" в неистощимом бумажнике Федора делало его еще более привлекательным в глазах очередной прекрасной "бабочки". Короче, осечек почти не было. И вдруг...Все в нашей жизни случается вдруг - однажды вечером Лиля пришла в номер Федора и на полном серьезе попросила его об аудиенции. Так что пришлось тому, обалдевшему, скрепя сердце проводить прелестную француженку шлепком пониже спины за дверь, сунув ей в виде утешительного приза неотработанный гонорар за резинку бикини. Но то, что Федор услыхал от Лили дальше, добило его окончательно.
- Увези меня домой, слышишь!- она прикусила нижнюю губу и с вызовом уставилась на "опекуна".
А Стреляный, вполуха слушая это требование, с немым восхищением уставился на Лилю, словно увидал ее впервые после очень долгой разлуки.
Боже, и это то самое чахлое создание, которое он обнаружил год назад в усадьбе Аджиева? Да теперь за такое сравнение он себе язык откусил бы: фигура девушки округлилась и приняла вполне сформировавшийся вид. Он бы даже не постеснялся сказать - сногсшибательный вид. А развившаяся грудь, а профессионально сделанный макияж?
- Н-да, натюрморт,- пробормотал ошалело Федор.- Так что ты там про дом говорила?
- Отвези меня домой, в Москву,- упрямо повторила Лиля.
- З-зачем?- от неожиданности он даже заикаться начал.- Тебе что, не нравятся все эти салоны-магазины, дискотеки-рауты и курсы инязов?
- Не совсем в точку. Мне не нравятся три вещи. Твой вечно разбитый фейс, вывихнутые суставы и бланши под глазами. Еще мне не нравятся все эти бесчисленные платные шалавы, которых ты почти каждый вечер таскаешь в номер.
Лиля выложила все это Федору таким тоном, словно отчитывала не зэка с тремя ходками за плечами, а какого-нибудь сопливого малыша за непослушание. Она явно нарывалась на скандал, зная его взрывной характер. И добилась-таки своего.
- Ты, мокрощелка, кому это бакли разводишь? Мне, который тебя с креста снял да прикид справил?- ярость от незаслуженной обиды настолько переполняет его, что Федор, не различая уже, кто перед ним стоит, пере ходит на феню. - Вот это благодарность за грев! Да пошла ты, сопля...
Хряснув дверью номера, он влетает в лифт и через несколько минут уже заливает обиду в баре тройной порцией финского "Абсолюта". Затем просит повторить...Потом рядом с ним на соседнем вертящемся стульчаке словно из воздуха возникает прекрасная француженка, свидание с которой прервалось в номере. И жизнь постепенно вновь начинает приобретать смысл.
