Третья - последняя - ступень работала дольше других - где-то около минуты. Факел из нее только в самом начале после зажигания был мощным, а когда второй бочонок был вышиблен из ракетного снаряда, огненная струя несколько ослабла. Я присмотрелся: воронка на третьем бочонке была чуть длиннее, чем на первых двух.

Когда порох в ступени выгорел до конца, Карл Иероним подтянулся на рыболовной сети, изогнулся и носком сапога вышиб третий бочонок из нашего снаряда.

- Ракетная техника делает только первые шаги! - Он подмигнул мне из прорези на закрывавшей его лицо шапке. - Поэтому кое-что экипажу приходится делать еще вручную!

Ядро верхом на пустотелом цилиндре из металлических лент, опутанное рыбацкой сетью, мчалось в небесах. Мы - Мюнхгаузен, Гаскойн и я - летели рядом, держась за края плетеной конструкции.

- Участок разгона пройден успешно! - прокричал барон. - Начинаем следующий этап!

Карл Иероним дернул за какую-то веревочку, которая была привязана к зонтообразной конструкции на вершине ядра, и зонт раскрылся, образовав заостренный купол перед нами.

- Теперь нам будет лететь много комфортнее, - сказал Мюнхгаузен.

Воздушный поток, который с постоянной силой давил на лицо и грудь, действительно намного ослаб.

- Мы теперь в аэродинамической тени, - пояснил барон в ответ на мой немой вопрос. - Зонтичная конструкция - я называю ее обтекатель - теперь закрывает нас от ветра примерно так же, как обычный зонт закрывает человека от дождя или палящих лучей солнца.

- Карл, а вам не кажется, что этот обтекатель будет несколько тормозить наш полет? - спросил Гаскойн. - Комфорт - это хорошо, но не потеряем ли мы в скорости полета?

- Не потеряем, - Мюнхгаузен покачал головой. - Заметьте, Карл, наш обтекатель имеет заостренную форму, в то время как ядро - это шар. Заостренный конец воздушный поток обтекает лучше, чем тупой и скругленный.

- Но тогда почему вы с самой земли не раскрыли этот обтекатель!

- Я боялся, что его сорвет воздушным скоростным напором, - пояснил мой друг. - Увы, конструкция ракеты еще слишком несовершенная и хлипкая!

Барон снова дернул за веревочку - теперь за ту, которая тянулась от него к "одеялу", свернутому вокруг металлического шеста на цилиндрическом остове ракетного снаряда. Громкий хлопок и - о, чудо! - над нами развернулись крылья из светло-серой парусины, чем-то похожие на крылья летучей мыши.

- Это должно увеличить дальность нашего полета примерно в два раза, - сказал Мюнхгаузен. - За счет подъемной силы мы теперь будем двигаться примерно так же, как плоский камушек, брошенный над водой. Подъем - плавный спуск, снова подъем - и опять плавный спуск... И так несколько раз до самого Санкт-Петербурга!

- Гениальное решение, Карл! - Гаскойн не скрывал своего восторга. - Удивительно удачное!

- Теперь мы летим на расчетной скорости. - Мой друг из присущей ему врожденной скромности счел возможным не заметить восторженных оценок нашего компаньона. - На месте будем примерно через три часа!

На душе у меня сделалось легко и спокойно. Вспомнилось, что во время моих и барона полетов верхом на ядрах, всегда хотелось сочинять стихи и петь, но тогда я не решился - все-таки времена были военные, и демаскировать наши разведывательные полеты пением с небес было не слишком разумным решением. Но сейчас мы мчались над облаками в совершенно мирной обстановке, и я, набрав в грудь воздуха, запел первое, что пришло в голову:

- Широка земля под небесами.

Много в ней полей, лесов и рек!

Я другой такой земли не знаю,

Над которой мчится человек!

- У тебя явно есть поэтический талант, Томас! - со смехом прокомментировал барон. - Пиши стихи!

- Карл, - отозвался Гаскойн сдавленным голосом, - то, что мы летим - замечательно! Но как вы собираетесь остановить наш снаряд точно над Санкт-Петербургом?

- Я рассчитал заряд пушки так, что ядро пролетит над городом без остановки, до самого моря, - ответил Мюнхгаузен. - Мы же в определенный момент просто отцепимся от сети и воспользуемся еще одним моим изобретением.

Он похлопал ладонью по котомке на груди.

Так мы летели и летели. Барон раскурил трубку и принялся рассказывать Гаскойну очередную порцию историй о наших приключениях и похождениях. Карл Чарльз слушал, иногда похлебывая квас из фляги на поясе. Я тоже периодически прикладывался к своей фляге - правда, в ней у меня было кое-что покрепче кваса. Между историями о романе Мюнхгаузена с полинезийской принцессой и о поисках древних ящериц в джунглях Южной Америки мы перекусили бутербродами с брынзой, которые мой друг предусмотрительно с собой.

Кстати, именно тогда я по достоинству оценил и провидческий гений Карла Иеронима в области конструирования одежд для воздушных путешественников: на небесных высотах оказалось весьма прохладно, и если бы не тулупы, шапки и перчатки, нам бы пришлось ох, как не сладко!

Где-то через пару с гаком часов Карл Иероним выудил из кармана камзола складную подзорную трубу. Развернул ее, взглянул сквозь окуляр вдаль:

- Вот и Санкт-Петербург показался! Господа, по моей команде отцепляемся от снаряда и открываем наши мешки!

Мы летели в небесах еще минут пять, пока, наконец, барон не прокричал:

- Внимание, готовность! На счет три - отцепляйтесь! Раз, два, три! Пошли!

Я разжал пальцы. Сеть вырвалась из рук. Наш снаряд - ядро с зонтиком-обтекателем на вершине, запутанное в сети, и металлический каркас под крыльями - уходил все дальше и дальше на север, а мы втроем стремительно падали вниз.

Рывком раскрыл мешок. Что-то снежно-белое в ту же секунду рванулось изнутри котомки. Меня тряхнуло и словно подбросило.

Поднял взгляд. Надо мной развернулась белая простынь с прорезанной посередине круглой дырой. К краям простыни были привязаны те самые веревки, в петли на которых мы еще на земле, перед стартом, продели руки.

Облака под ногами постепенно словно расступались в стороны. Внизу уже можно было различить серо-стальную ленту Невы, коробочки домов и угловатые строения дворцов. Вглядевшись, я отыскал шпиль санкт-петербургского Адмиралтейства.

Прошло минут пять плавного спуска, и мы опустились прямо на площади перед Зимним дворцом.

Глава седьмая. То именно, или как рождаются будущие города

7.1

Явление троицы с небес - да еще в меховых одеждах и с почти закрытыми папахами лицами! - вызвало настоящий переполох при дворе. Кто-то из фрейлин Ее Величества стал истерически вопить, что императорский дворец атакуют летающие медведи-оборотни и требовать немедленного залпа по пришельцам из всех возможных калибров. Нас окружили вооруженные до зубов гвардейцы, и дело действительно запахло стрельбой, но Карл Иероним вовремя сорвал с головы папаху, кто-то из придворных узнал Мюнхгаузена, и ситуация сразу же разрядилась. Мы сняли тулупы, меховые штаны, шапки и перчатки, и нас немедля препроводили к самой императрице.

Матушка-императрица приняла нас в небольшой комнате, уставленной мебелью в новоевропейском стиле. Вполне возможно, что это был ее рабочий кабинет.

Сама Екатерина Вторая удобно расположилась в широком креслице рядом с ажурным письменным столиком, на котором стоял чернильный прибор и лежало несколько бумаг. Справа от императрицы едва ли не по стойке смирно замер стройный черноволосый офицер в мундире, пошитом из дорогого сукна.

- О, кого я вижу! - воскликнула Екатерина, как только мы в сопровождении двух гвардейцев переступили порог комнаты. - Карлуша, друг сердечный!

Я заметил, что щеки барона стали розоветь. Лицо же молодого офицера за спиной императрицы сделалось вдруг напряженным, взгляд черных глаз принялся буравить нас, усы тревожно встопорщились. Молодой человек сейчас более всего напоминал кота, который на своей хорошо освоенной и многократно помеченной территории вдруг обнаружил неожиданного соперника.