Сообщая Йену о том, что возвращаюсь домой, я нисколько не кривил душой, заявив о своих чувствах и попросив его ехать вместе со мной. Он долго тогда молчал и неподвижно сидел, впившись пальцами в волосы, а потом заистерил. Он говорил об ошибке, которую я на эмоциях совершаю и как мне будет потом сложно восстановить упущенное. Говорил о том, что я для него очень важен... И о том, что не может вот также всё бросить и рвануть в маячившую бесперспективностью глушь.

Мы расставались в охватившей нас суете и раздираемые полнейшей неопределенностью. Йен на полном серьезе убеждал меня в том, что это не конец и я смогу всё уладить с рестораном и вернуться. Во мне же плескалась очевидность обратного и, выпавшая едким осадком, обида. Я не смел его осуждать и полностью принимал его право, на произведенный не в мою пользу выбор. Ему, как и мне, действительно было что терять. Одна половина меня была абсолютно трезва и явственно всё понимала, в то время, как другая, корчилась в муках и выла от боли. Я никогда и ни к кому не испытывал ничего подобного, а сейчас эта связь рвалась, рискуя не выдержать обрушившегося на неё испытания. Расстоянием, временем и тем направлением, которое каждый из нас для себя выбрал.

Какое-то время мы созванивались, договаривались о встречах, которые потом переносились или откладывались, в угоду неудачно сложившимся обстоятельствам. Я совру, если скажу, что я их не ждал, запросто сумев воспитать в себе холодность и безразличие. Проглоченный неведомой мне ранее тоской, я не просто жил, я первое время существовал, подпитываемый лишь этим ожиданием. Ждал, но так и не дождался.

Говорят, что время лечит, но почему-то не упоминают о том, что как бы оно не перелопатило в тебе пережитое, а рубцы всё равно остаются.

Ева была не права, когда обвинила меня сегодня во все ещё испытываемом к нему чувстве. Оно угасло, подобно лишенному кислорода огню, тем не менее оставив после себя довольно заметный ожег. Заиметь же новый, совсем не горелось.

Отставив на тумбу опустевший стакан, я зарылся под одеяло, не теряя надежды теперь уже точно заснуть. Пробравшееся внутрь и окутавшее снаружи, тепло утихомиривало ставший сумбурным поток моих мыслей и влекло туда, куда я так старательно стремился. Звук разбивающихся о стекло капель, на мгновение вырвал меня из забытья и заставил подумать о том, что с обитателем «Хижины» я завтра, похоже, не увижусь.

5.

Пробудившись утром, я обнаружил, что проспал на целый час дольше обычного. Бодро выскочив из под одеяла, я первым делом направился к наглухо занавешенному плотными шторами окну. За ними меня ожидал сюрприз, в виде пробившихся сквозь переменную облачность и приветливо ослепивших солнечных лучей. О вчерашнем дожде напоминала лишь стоящая в углублениях почвы вода и обилие желтой листвы, покинувшей свои ветви и выстилавшей ярким ковром лужайку.

Показавшие уже пять минут десятого, стрелки часов заставили меня поторопиться со сборами и смиренно забыть о полноценном завтраке. Чего-то, что можно было просто подогреть, в моем холодильнике не оказалось и я решил заскочить в «Два барсука» и ухватить что-нибудь съестное там, тем более, что мне было по пути.

Полностью готовый к выходу, я вернулся в спальню и, воспользовавшись стулом, добрался до антресоли. Нужная мне коробка отыскалась без особого труда и потому, я не торопился, решив как следует рассмотреть её содержимое. Сняв картонную крышку и отогнув край упаковочной бумаги, я не смог сдержать довольной улыбки. Явившиеся пределом моих, не очень зацикленных на моде мечтаний, эти ботинки уже год представляли собой чуть ли не музейный экспонат и еще ни разу не были применены по своему прямому назначению. С препятствующим скольжению протектором и высоким голенищем, хорошо фиксирующем щиколотку, они отличались не только отменным удобством, но и предназначались для передвижения по сложному рельефу. Наконец дождавшаяся своего часа, обновка покинула место своего заточения и перекочевала в мои, любовно прошедшиеся по светло-коричневой коже, руки.

По воскресеньям «Два барсука» были закрыты для посетителей и я не особо рассчитывал поживиться здесь чем-то более полноценным, чем собранный второпях простенький бутерброд. Стремительно тающее, время меня подгоняло, обрекая на то, что утолять голод мне придется уже в пути. Приготовив две порции крепкого кофе и разлив его по бумажным стаканчикам, мне посчастливилось таки отыскать пару кусков, чудом оставшегося со вчера лимонного пирога. Упаковав последние в контейнер, а затем в пакет, я быстрым шагом двинулся к выходу, уже всерьез рискуя опоздать ко мною же назначенному времени.

Хрустя шинами по щебенке, я подкатил к воротам «Хижины» ровно в десять и сразу же просигналил, решив не затягивать с обозначением своего здесь присутствия. Появившийся в дверях менее чем через минуту, Билл приветственно махнул рукой и справившись с замком, стремительно приближался ко мне. Одетый в темные джинсы и защитного цвета ветровку, он вполне соответствовал замышленному нами времяпрепровождению и даже тонкая серая шапочка на его голове была уместна. Единственной, смущающей меня деталью в его экипировке, были явно дизайнерские, не предназначенные для прогулок по пересеченной местности, кроссовки. Мысленно похвалив себя за предусмотрительность, я подхватил покоящийся на соседнем сидении пакет с припасами и освободил место подоспевшему пассажиру.

- Доброе утро! - широко улыбнувшись, он забрался в салон и разместил на коленях небольшой рюкзачок.

- Здравствуйте, Билл.

- Если честно, я боялся, что ничего не выйдет, - сообщал он и одновременно с этим копошился, пытаясь сначала ухватить, а потом и пристегнуть ремень.

-Да, погода здесь часто непредсказуема.

- Что это у вас? - совладав с пряжкой, он теперь рассматривал мой пакет.

- Вы не возражаете, если мы в пути немного перекусим?

- Дайте угадаю, - потянув носом в мою сторону, Билл прикрыл глаза, - Там кофе?

Утвердительно кивнув, я передал ему пакет с провизией и завел мотор.

- О! Томас, вы мой спаситель!

Невольно улыбнувшись его по-детски искренней радости, я позволил себе на мгновение отвести взгляд от начавшей петлять перед нами дороги. Хрустя бумагой, он извлек вожделенный стаканчик и открыв крышку, снова вдохнул моментально распространившийся по салону аромат.

- От одного запаха только можно сойти с ума!

- Вы большой любитель?

- Нет, - неожиданно возразил он и откинув на панели подставку, разместил на ней открытую порцию еще горячего напитка. - Я большой ценитель!

- А я всеяден, - пожав плечами, я воспользовался его услужливостью и протянув руку, сделал долгожданный глоток.

- Честно признаюсь, такого кофе, как в «Двух барсуках», я еще не пробовал!

- Приятно слышать, - улыбнулся я, вновь зыркнув в его сторону.

Расправившись с упаковкой, Билл осторожно передал мне кусок пирога, который я моментально ополовинил.

- Кстати, Томас, - парень тоже принялся жевать, но это никак не отразилось на его словоохотливости, - я понимаю, почему в названии вашего ресторанчика присутствует барсук. Я видел в лесу несколько нор и даже самого зверька, причем, совсем недалеко от «Хижины». Но, почему их именно два, а не, скажем, три или один?