Я захотел оставаться незаметным, потому как понял, что заставило моих домашних подняться в столь раннюю пору и развесить шарики по всему дому. Сегодня мой День Рождения! Мой первый День Рождения с моей настоящей семьей. На душе стало тепло и тянуло улыбаться от одной мысли, что все это ради меня. Ведь раньше я не мог удостоиться такого. Почти семь лет в приюте я просыпался каждое пятнадцатое декабря под шум моих друзей, что прибегали в корпус поздравить меня. Было приятно, но это другое. Это дружеское. А когда ты живешь в семье, с мамой, папой…братом, здесь совсем другое отношение. Понимание того, что эти люди, которые за такой, казалось бы, маленький срок стали для тебя чем-то большим, чем просто прохожие с улицы. Ты чувствуешь их заботу и беспокойство о тебе даже на расстоянии. Ты понимаешь, что без них пропадешь, ведь они нужны тебе. Тебе нужно их внимание… Ты принимаешь это, ты купаешься в любви и щедро награждаешь их тем же. И тогда ты находишь, что ты больше не одинок. Вы не ходите поодиночке. Вы одно целое – одна семья.

- Ну, все, с шариками закончили, Том, поправь рубашку, что ты как капуста?

- Я вообще не понимаю, зачем ты уговорила меня, ее надеть? – возмущался брат. Мне бы подсмотреть одним глазком, что там происходит, потому как человеческая любопытность, что была мне присуще, вылезала на поверхность из моего нутра и не давала покоя. Я притаился под лестницей, но забыл, что это место Бертольда. Лохматый паршивец быстро заподозрил меня и начал ластиться, лезть своим слюнявым носом и издавать недовольные звуки, что пытаюсь отмахнуться или же как-то успокоить непутевое животное. Всему виной был его пушистый хвост. Питомец думал, что зазываю играть его, поэтому его лохматое помело витало в воздухе, гоняя пыль. Я думал, легче панду заставить работать, чем успокоить разыгравшегося лабрадора. А между тем, перепалка мамы и Тома только нарастала. Интересно, мама всегда так нервничает перед чем-нибудь ответственным?

- Я не уговорила тебя надеть, а попросила. В рубашках тебе гораздо лучше, чем в твоих вечно растянутых футболках и не пойми каких толстовках, в которых наверняка душно.

- Мне нормально.

- Ну, неужели тебе самому не хочется быть сегодня аккуратным и прилежным мальчиком?

- Мам, ну мне же не семь лет, - послышался смешок. Ситуация разряжена.

- Это точно, - задорным голосом сказала мама. – Но ты у меня такой красивый в этой рубашке!

- Ма-а-ма, - могу предположить, что Том покраснел. Он всегда ведет себя смущенно на такие высказывания. Дурень, вовсе не понимает, что мама не врет. –Берт, ты чего там творишь? Бертольд?

Шаги в нашу сторону, ну вот. Неудобно, что я веду себя как шпион, но чем быстрее я покажусь, тем быстрее смогу увидеть Тома в рубашке.

- Давно тут сидишь? – обратился ко мне брат, улыбаясь. Не знаю, как так получилось, но пса он угомонил и сел ко мне на подстилку, приручив того под бок. Бертольд ведется на такие штуки, только за ухом чеши!

- Не хотел нарушать идиллию, я слышал, как вы пререкались, это так забавно, по-семейному, - я улыбнулся, погладив пса. – Рубашка и впрямь тебе идет.

Светло-синяя рубашка и неизменно широкие джинсы красовались на Томовом теле. Этот элемент гардероба красил его как никогда.

- Не лучше, чем тебе. Мама млеет от мужчин в рубашках, не признает того, что мы носим, поэтому приходится радовать. – Теплая улыбка тронула пухлые губы и я, кажется, завис. – С Днем Рождения, кстати.

- Спасибо, - смущенно улыбаюсь и перевожу взгляд на маму, которая высунулась из-за двери.

- А шпионить в твоем случае было не хорошо, Билл, - ее тон не был осуждающим или грозным, она весело улыбалась и показала язык, на что мы с Томом отреагировали положительно.

- Я знаю, мам. Прости, я не удержался.

- Может, зайдешь, наконец? Не зря мы, наверное, сегодня рано встали, - послушался уже голос отца с кухни.

- Ну что ж, - улыбнулся я, вставая с подстилки лохматого зверя, и устремился в проем. Все было в шариках, а на стене надпись «С Днем Рождения, Билл». Я радовался, как ребенок! На моем пути было многое, но такое простое, как в глупых американских фильмах, впервые. И, честно говоря, когда это происходит у кого-то, не так привлекательно, как это происходит у тебя. Рядом родные мне люди, крыша над головой и улыбки – это все, что мне было нужно в эту минуту.

- С твоим днем тебя, дорогой! Мы тебя очень любим и хотим устроить сегодня праздничный вечер в семейном кругу. Но если ты хочешь, можешь позвать и друзей, мы не будем против, - проговорила мама, уже обнимая меня. Очуметь, неужели я не сплю?

- Обязательно, мам, пап, Том, спасибо!

- Все подарки вечером, а сейчас вы завтракаете и идете в школу за знаниями, - смеясь, потрепал нас отец и усадил за стол.

Еще по дороге в школу всегда на позитиве Нильс завалил меня поздравлениями и объятиями, пророчил счастливую голубую жизнь, на что мы с Томом только посмеялись. Впрочем, все это было в его духе, но все это испарялось, когда Патрицио оказывался рядом. Нельзя сказать, чтобы Нильс так сильно менялся, нет. Он оставался тем же Нильсом, только намного трепетнее, чего не скажешь о Патрицио. Тот держал этого оболтуса в ежовых рукавицах и всегда мог отвесить подзатыльник, но меня чересчур умиляли их отношения, ведь в моих грезах мой принц не удосужит такой радостью, я не вижу этого.

Как бы я не хотел в этот день оказаться в школе – другого выхода не было. Это место не давало спокойно учиться и тем более спокойно существовать. Именно существовать. В этих стенах не дано было даже нормально вздохнуть. Куча взглядов, осуждений, сплетен теснили воздух, и, казалось, я совсем не дышал, я задыхался! Каждый норовил сделать пакость, пойти с тобой на контакт, привлечь внимание. Я словно параноик в перчатках боялся притронуться к заразе голой рукой, поэтому шарахался, как только мог, у меня аллергия на этих беспринципных людей. Я хотел, чтобы хоть один день все перестало кружиться, чтобы остановилось и не давало испортить настроение, но находились же умники выползти из недр чтобы именно в этот день напомнить мне о том, что здорово живу.

Мой стремный китаец поздравил меня первым после Нильса, и чуть не придушил вовсе в пределах школьного фойе. Стоило мне только снять шарф и пойти в раздевалку… Дальше я молился, чтобы до класса не доползла эта замечательная новость, но как уже упоминалось, школа была бы не школой, если сарафанное радио прервалось, и все тупо промолчали. Как только мы с Ли зашли в аудиторию, и в класс, который дожидался урока, уставились на меня все кому не лень. Будто это я вместо Гитлера устроил Вторую Мировую войну и самоволку заправлял Гестапо. Но, как оказалось, волновался я зря. Девочки с милыми глазками приторно обратились ко мне с поздравлениями, в между делом вмешались и нормальные, но кучка незначительных недовольно бросила «а, ну у пид*ра сегодня Днюха, пофиг, не отвлекаемся от игры».

Какой-то придурок в столовой чуть не устроил свидание моему лицу с тортом, на который явно не пожалел денег и принес из магазина. Как великодушно с его стороны было так позаботиться обо мне. Я не знаю, что бы было, если бы рядом не оказался Том.

- Ты глупый? Сколько раз предупреждать можно, чтобы больше не подходил к моему брату? – спокойно объяснил Том, отталкивая обидчика. Теперь то я понял, где я уже видел этого типа. Помнится, он подсунул мне записку о встрече в туалете, чтобы поучить меня уму разуму с помощью кулаков.

- И торт свой забери, дома брюхо набьешь, и, может, успокоишься, наконец, - негодовал Том, отпуская настырного парнишку, чьи руки чесались при виде меня. Брат сел напротив меня. У нас было несколько минут, до того, как придут Нильс с Патрицио.

- Все нормально? Где Ли?

- Терпимо. Он немного задержится, у нас контрольная по математике была…

- Написал?

- А куда я денусь? – пожал плечами и тут же рассмеялся.

- Ну да, вечно я глупые вопросы задаю.

- Зато я точно определился…

- Определился с чем?