Рис. Эдуард IV.
При вступлении на престол Эдуарду IV было всего девятнадцать лет, и как родство, так и недавние услуги сделали Уорвика в первые три года нового царствования всемогущим человеком в государстве. Но окончательная неудача Генриха в 1464 году подала сигнал к скрытой борьбе между графом и его молодым государем. Первым шагом Эдуарда IV было объявить о своем браке со вдовой убитого ланкастерца Елизаветой Грей в то самое время, как Уорвик вел переговоры о браке с французской принцессой. Семья Елизаветы — Удвилли — была выдвинута в противовес Невиллям: ее отец, лорд Риверс, был назначен казначеем и констеблем; ее сын от первого брака был помолвлен с наследницей герцога Эксетера, которой Уорвик добивался для своего племянника. Политика Уорвика предусматривала тесный союз с Францией; потерпев неудачу в своем первом проекте, теперь он настаивал на браке сестры короля Маргариты с французским принцем, но когда он отправился во Францию для переговоров с Людовиком XI, Эдуард IV воспользовался его отсутствием, отнял у его брата канцлерство и подготовил брак Маргариты с заклятым врагом Людовика и Уорвика Карлом Смелым, герцогом Бургундии.
Уорвик отвечал на вызов Эдуарда IV заговором, имевшим целью объединить недовольных йоркцев вокруг брата короля, герцога Кларенса. Тайные переговоры окончились браком его дочери с Кларенсом, и немедленно вспыхнувшее восстание отдало Эдуарда IV в руки его могучего подданного. Но смелый план потерпел неудачу: Йоркские вельможи потребовали освобождения короля. Уорвик мог искать поддержки только у ланкастерцев, но в отплату за нее последние потребовали восстановления Генриха. Такое требование разрушило план посадить Кларенса на престол, и Уорвик был вынужден формально примириться с королем. Следующей весной вспыхнуло новое восстание в Линкольншире, но теперь король был готов к борьбе. Быстрое продвижение на север закончилось бегством мятежников, и король обратился против виновников восстания. Но ни Кларенс, ни Уорвик не могли собрать войска для борьбы с ним: и йоркцы, и ланкастерцы держались в стороне от них, и они вынуждены были бежать. Кале, хотя им правил наместник Уорвика, не допустил их в свои стены, и флот графа должен был искать убежища во Франции, где бургундские связи Эдуарда IV обеспечивали его врагам поддержку Людовика XI.
Бессовестность графа обнаружилась в союзе, который он тотчас заключил со сторонниками дома Ланкастеров. Королева Маргарита обещала женить своего сына на его дочери, а Уорвик обязался вернуть корону царственному пленнику, которого сам он вверг в Тауэр. Он выбрал время, когда Эдуард IV был занят восстанием на севере, а бургундский флот, охранявший Ла-Манш, — рассеян бурей, и смело кинулся на берега Англии. По мере движения к северу его войско все возрастало, а отступничество лорда Монтегю, все еще пользовавшегося доверием Эдуарда IV, принудило короля, в свою очередь, искать убежища за морем. В то время как Эдуард IV с горстью своих приверженцев отправился просить помощи у Карла Смелого, Генрих Ланкастер из тюрьмы был снова возведен на престол, но это не вызвало благодарности к «делателю королей» в партии, так беспощадно им сокрушенной. Когда весной 1471 года Эдуард IV снова высадился при Рэвенспере, поведение Уорвика и его партии указывало на их отвращение к новому союзу; это отвращение, быть может, еще усиливал страх перед Маргаритой, возвращения которой в Англию ожидали с часу на час. Эдуард IV прошел по ланкастерским округам севера, объявляя, что отказывается от всяких прав на корону и добивается только своего наследственного герцогства; войско, собранное Монтегю, пропустило его, и на марше к нему присоединился его брат Кларенс, все время действовавший по соглашению с Уорвиком.
Сам граф, расположившись лагерем при Ковентри, готовил такую же измену, но прибытие двух ланкастерских вождей положило конец переговорам. Когда Монтегю соединился со своим братом, Эдуард IV, сопровождаемый армией Уорвика, направился на Лондон, ворота которого были открыты вследствие измены брата графа, архиепископа Невилля, и Генрих Ланкастер снова Переселился в Тayэр. Битва при Бэрнете 14 апреля 1471 года — смешение резни и предательства закончилась гибелью Уорвика, которого упрекали в позорном бегстве. Маргарита явилась слишком поздно, чтобы помочь своему могучему стороннику, а воинское торжество Эдуарда IV было увенчано мастерской стратегией, с которой он принудил к битве и разбил наголову ее войско при Тьюксбери. Сама королева была взята в плен, а ее сын пал на поле битвы (как говорили, зарезанный Йоркскими лордами), когда Эдуард IV ударом железной перчатки ответил на его просьбу о пощаде. Смерть Генриха Ланкастера в Тауэре 4 мая сокрушила последние надежды дома Ланкастеров.
Глава II
НОВАЯ МОНАРХИЯ (1471—1509 гг.)
Немного периодов в нашей истории, которые возбуждали бы такую скуку и отвращение, как эпоха войны Роз. Голый эгоизм целей, из-за которых шла борьба, полное отсутствие в ней всякого благородства и рыцарства, а также значительных последствий в результате придает еще более ужасный характер ее кровавым битвам, жестоким казням и бессовестным изменам. Но даже в самый разгар борьбы спокойный взгляд проницательного политика мог найти в ней предмет для других чувств, кроме простого отвращения. Для Филиппа де Коммина Англия представляла редкое зрелище, где, несмотря на ожесточенные междоусобицы, «нет разрушенных или разграбленных зданий и где бедствия войны падают на тех, кто в ней участвует». Действительно, разорение и кровопролитие ограничивалось поместьями крупных баронов и их вассалов. Раз или два — например, при Таутоне — в борьбу вмешивались города, но в основном городские и сельские классы держались от нее в стороне. Медленно, но постоянно в руки англичан переходила внешняя торговля страны, которую до того вели итальянские и ганзейские купцы или торговцы Каталонии и Южной Франции. Английские купцы селились во Флоренции и Венеции. Английские торговые суда появлялись в Балтийском море. Масса покровительственных законов, составляющих важную особенность законодательства Эдуарда IV, отмечает первые робкие шаги фабричной промышленности.
Общее спокойствие всей страны, несмотря на ожесточенные междоусобицы среди аристократии, доказывается тем замечательным фактом, что суды продолжали действовать в полном порядке. Судебные палаты заседали в Вестминстере, судьи по-прежнему совершали свои объезды. Благодаря обособлению присяжных от свидетелей, суд присяжных все больше приближался к современной форме. Но если ложен обычный взгляд, представляющий Англию во время войны Роз чистым хаосом измены и кровопролития, то еще более неправильно было бы считать маловажными последствия междоусобиц. Война Роз не только погубила одну династию и возвела на престол другую. Она, если и не уничтожила совсем, то более чем на столетие остановила развитие английской свободы. В начале ее Англия, по словам Коммина, «из всех известных мне государств мира была страной с наилучшим устройством, где народ менее всего подвергался притеснениям». Король Англии, замечал проницательный наблюдатель, не может предпринять ничего важного, не созвав своего парламента, что считается самым мудрым и святым делом, и поэтому здесь королям служат усерднее и лучше, чем деспотичным государям материка. Писавший в это время судья, сэр Джон Фортескью, мог хвалиться тем, что власть английского короля — не абсолютная, а ограниченная монархия; в Англии законом служила не воля государя, и он не мог издавать законы или налагать подати не иначе как с согласия своих подданных.
Никогда еще парламент не принимал такого постоянного и сильного участия в управлении страной. Никогда еще начала конституционной свободы не казались столь понятными и дорогими всему народу. Долгий спор между короной и обеими палатами со времени Эдуарда I прочно установил великие гарантии народной свободы от произвольного обложения, произвольного издания законов, произвольного ареста и ответственность даже высших слуг короны перед парламентом и законом. Но с окончанием борьбы за престолонаследие эта свобода внезапно исчезла. Начался период конституционной реакции, быстро разрушавший медленные созидания предшествовавшего века. Деятельность парламента почти прекратилась или вследствие подавляющего влияния короны стала чистой формальностью. Законодательные права обеих палат были захвачены Королевским советом. Произвольное налогообложение появилось снова — в виде добровольных приношений или принудительных займов. Личная свобода была почти уничтожена широкой системой шпионажа и применением произвольных арестов. Правосудие было унижено щедрым использованием биллей об опале, расширением судебной власти Королевского совета, давлением на присяжных, раболепством судей.
