Даже по приказу короля ни один сановник не решился схватить прелата, так что королю пришлось арестовать его самолично. «Я арестовываю не епископа, а графа Кентского», — сказал при этом Вильгельм, усмехаясь, и Одо остался в заключении до самой смерти Завоевателя. В действительности лишь сильная личность Вильгельма служила престолу главной опорой. «Суров он был, — говорил английский летописец, — ко всем противившимся ему людям; графов, сделавших что-либо против его приказаний, он заточал в темницы, епископов лишал епархий, аббатов — аббатств. Он не пощадил и родного брата. Первым лицом в королевстве был Одо, но и его подверг Вильгельм заточению. Если кто хотел жить и сохранить свои земли, то должен был следовать воле короля». Но, как ни сурово было это управление, оно приносило стране спокойствие. Даже среди страданий, неизбежно вытекавших из самих условий завоевания, — постройки крепостей, огораживания лесов и вымогательств, наполнявших Уинчестерское казначейство, — англичане не могли забыть «о добром мире, установленном им в стране и позволявшем человеку безопасно проехать все королевство с полным золота кошельком».

Некоторые черты характера Вильгельма указывали на присутствие в нем далеко опережавшей его век гуманности и находились в резком противоречии со всем складом его натуры. Замечательную черту его характера составляло отвращение к пролитию крови по судебным приговорам; он формально уничтожил смертную казнь, и в его царствование летописи упоминают всего лишь об одном случае ее применения. Еще более почетным для него эдиктом Вильгельм положил конец работорговле, процветавшей в Бристольском порту. Безжалостный воин, суровый и грозный король был нежным супругом и любящим отцом. При сношениях с чистыми и святыми людьми вроде Ансельма молчаливость и угрюмость короля превращались в предупредительную любезность. Если Вильгельм был «суров» к мятежникам и баронам, то «он был кроток с людьми богобоязненными».

Завоеватель поднял величие и славу трона на высоту, которой они никогда не достигали при его предшественниках. Страх перед датчанами, висевший так долго, подобно грозовой туче, над Англией, совершенно рассеялся при виде армии, собранной Вильгельмом для отражения нашествия короля Кнута. Мятеж рассеял датский флот, а убийство короля устранило всякую опасность с севера. Уже раньше нашествие Вильгельма подчинило Шотландию; теперь он обуздал ее постройкой сильной крепости Ньюкасл на Тайне, а проникнув с войском в самое сердце Уэльса, он начал его систематическое подчинение через поселение баронов на границе. Его постоянные успехи были нарушены лишь в конце его царствования восстанием его сына Роберта и разрывом с Францией. Когда Вильгельм ехал по крутой улице преданного им пламени города Мант, то его лошадь споткнулась на горячей золе и король сильно ударился о седло. Его увезли умирать в Руан. Звон колокола разбудил Вильгельма на заре, когда он лежал в монастыре святого Гервасия, поднимавшемся над городом; он протянул руки для молитвы и тихо скончался.

Со смертью Завоевателя исчез и страх, державший баронов в повиновении, а разделение его владений увеличило их надежды на успешное сопротивление суровому правлению, которому они подчинялись. Нормандию Вильгельм Завоеватель завещал своему старшему сыну Роберту, а второй его сын, Вильгельм, поспешил с кольцом отца в Англию, где влияние Ланфранка сразу обеспечило ему корону. Под предлогом поддержки притязаний Роберта бароны тотчас же подняли мятеж, во главе которого стал епископ Одо; они надеялись, что слабый характер Роберта даст им возможность усилить свою независимость. Новый король мог опереться только на верность своих английских подданных. Национальный отпечаток, который Вильгельм придал королевской власти, сказался сразу. Епископ Уорчестерский, Вульфстан, единственный оставшийся епископ из англичан, разбил повстанцев на западе; в то же время король призвал в свое войско всех городских и сельских фрименов, угрожая объявить неявившихся вне закона, и с большими силами двинулся к Рочестеру, где сосредоточились мятежные бароны. Начавшаяся в гарнизоне чума вынудила баронов к сдаче, и когда пленники проходили через королевскую армию, то из ее рядов слышались крики «Виселица и веревка!». Несколько позже был организован заговор с целью возвести на престол родственника королевского дома Стефана Альбемарля, но взятие в плен главы заговора Роберта Мобрея, графа Нортумберлендского, и заточение или ссылка его соучастников снова погубили надежды баронов.

В этой борьбе короля с баронами снова выразился дух национального патриотизма; в то же время смелость Ансельма оживила национальную оппозицию административному произволу, тяготевшему теперь над страной. Вильгельм Рыжий унаследовал энергию Завоевателя и его политику по отношению к покоренным англичанам, но он был далек от нравственного величия своего отца. Его распутство и расточительность скоро истощили королевскую казну, а смерть Ланфранка дала ему возможность пополнить ее за счет церкви. Доходы с незанятых епископств или аббатств должны были идти в казну королю, и Вильгельм упорно отказывал в назначении преемников умершим прелатам, так что к концу его царствования оказались незанятыми одно архиепископство, четыре епископства и одиннадцать аббатств. В самом Кентербери кафедра оставалась вакантной, пока опасная болезнь не испугала короля и не заставила его назначить на это место Ансельма, прибывшего тогда в Англию по делам монастыря. Бекский аббат был приведен к постели короля, и ему насильно вручили архиепископский крест. Но едва Вильгельм выздоровел, как встретился лицом к лицу с человеком, кротость и мягкость которого превращались в твердость и величие при столкновении с тиранией короля.

Рис. Вильгельм II.

Как мы уже видели, завоевание поставило церковь в полную зависимость от короны и лишило ее нравственного влияния в качестве защитницы высших национальных интересов от грубого деспотизма. Хотя борьба между королем и архиепископом большей частью касалась вопросов, не имевших прямого отношения к истории народа, смелость Ансельма не только нарушила обычную зависимость церкви от короны, но и внушила всей нации новый дух независимости. Истинный характер борьбы выразился в ответе примаса, когда на его возмущение против незаконных поборов с церкви король ответил требованием подарка за назначение его самого и с презрением отверг предложенные за это пятьсот фунтов: «Обращайтесь со мной как со свободным человеком, — сказал Ансельм, — и я посвящу себя и все, что имею, Вашей службе; но если Вы будете обращаться со мной как с рабом, то не получите ни меня, ни моих денег». Взрыв ярости Вильгельма удалил архиепископа от двора, и Ансельм решился наконец покинуть Англию, но его пример не пропал даром, и к концу царствования Вильгельма в Англии появился новый дух свободы, с которым пришлось считаться величайшему из сыновей Завоевателя.

Как воин, король Вильгельм Рыжий мало уступал отцу. Нормандия была заложена ему его братом Робертом за сумму, давшую возможность герцогу отправиться в крестовый поход для освобождения Святой земли, а бунт в Лемансе был усмирен. Получив известие о нем, Вильгельм бросился в первую попавшуюся лодку и переплыл канал в бурную погоду. «Короли никогда не тонут», презрительно ответил он на предостережения своих спутников. Поход к Форту принудил Малкольма к покорности, а последовавшая вслед за тем его смерть повергла Шотландию в анархию, позволившую английской армии посадить на престол сына Маргариты Эдгара в качестве вассала Англии. Не так успешны были дела Вильгельма в Уэльсе; страшные потери, понесенные нормандской конницей в твердынях Снодона, заставили его вернуться к более мягкой и благоразумной политике Завоевателя. Победы и неудачи получили странную трагическую развязку: король Вильгельм Рыжий был найден крестьянами на пролеске Нового леса со стрелой в груди; кому принадлежала эта стрела — охотнику или убийце — так и осталось неизвестным.