Говорил же ему дед, что иногда разумнее самому идти навстречу опасности, чем трусливо ждать ее прихода? Говорил. В конце концов, и болтуны-астрологи настоятельно рекомендуют сделать то же самое.

…

В пустом фойе шаги звучали гулко, точно поступь Командора.

— У меня украли паспорт и кредитную карту. Могу ли я узнать состояние моего конто или мне нужно сначала восстановить документы?

— У вас есть с собой водительские права?

— Немецких нет. Их тоже украли.

— Вы помните, как расписались на утраченной карте?

— Конечно.

— Распишитесь, пожалуйста. — Улыбчивый клерк подал чистый бланк. — И если не трудно, продублируйте подпись несколько раз.

Михаэль старался, как на уроке чистописания.

Служащий сверил подпись. Нажал на кнопки.

Стрекот всезнающего аппарата. Нервное подергивание выползающего листка.

— А новую кредитную карту вы сможете заказать после получения паспорта. Это не займет много времени. Вам ее пришлют по почте. — Служащий протянул ему листок и улыбнулся следующему клиенту.

…

Он знал два языка в совершенстве. И имел моральное право судить об их особенностях.

Русское слово «чайка» казалось ему благозвучнее немецкого «мевэ».

Немецкая «шпаркасса» — лаконичней русской «сберегательной кассы».

Русская «бабочка» двусмысленна и не так порхает при произношении, как немецкое «шметтерлинг».

«Арбайтсунфеихкяйтбешайнигунг» неподъемен для иностранца и длиннее русского «больничного листа» в два раза.

А вот немецкий «контоштанд» предпочтительнее любого языкового варианта, особенно если за ним стоит цифра из четырех пятерок и двух нулей.

«Только дебил не верит в эзотерику, когда это знания, собираемые народами на протяжении веков. — Он шевелил губами, неотрывно глядя на цифру, обозначающую состояние его конто. — Только кретин не верит магии чисел, когда от Омска до университетской клиники Майнца, где лечился дед, — ровно пять тысяч пятьсот пятьдесят пять километров. Не хватает двух ноликов, но ведь четыре пятерки совпадают. Ну не мистика ли? Пятьсот пятьдесят пять тысяч пятьсот надежных немецких марок! Я полумиллионер! Ай да дед! Не позабыл и не предал. Человек! Никогда не сомневался в его порядочности. Всегда ему верил. Всегда уважал. Всегда!»

Директора пансионата мучил голод. Он пренебрег завтраком и теперь, беседуя с посетителем, поглядывал на часы.

До обеда оставалось одиннадцать минут. Этого времени было достаточно, чтобы охладить любой самый благородный порыв.

Он проработал в занимаемой должности полвека и знал о взаимоотношениях отцов и детей все, что о них можно знать.

— Вы хотели бы забрать дедушку к себе? Ценю ваши родственные чувства, но позвольте задать вам один вопрос. Скажите, если это не секрет: вы собираетесь жить на пособие по безработице или намерены заняться какой-нибудь общественно полезной деятельностью? — Взгляд исподтишка на часы.

— Ну, я еще конкретно не…

— Не решили, — помог сформулировать директор. — Но знайте, что, предложи вам кто-нибудь завтра самое теплое и хорошо оплачиваемое место, вы будете вынуждены отказаться от самого заманчивого предложения. Я вам больше скажу: предложи вам завтра совершить кругосветное путешествие бесплатно — и вы откажетесь, потому что дедушка ваш большую часть времени дезориентирован не только во времени, но и в пространстве, и за ним нужен постоянный контроль. Бывают моменты просветления, и я очень рад за него, но чаще господин Оскар фон Деринг бывает, как бы это поточнее выразиться… Ну, скажем, он бывает неадекватен. Он может открыть воду и затопить дом. Может нечаянно спалить деньги и ваши документы.

При слове «документы» Михаэль почувствовал неприятный холодок в груди: этого только не хватало. Он слишком долго жил без настоящих документов, чтобы позволить их сжечь.

Наблюдательный шеф пансионата отметил у посетителя подобие легкого смятения, остался доволен произведенным впечатлением и усилил аргументацию:

— Он может спалить ваше жилище. Он может уйти из дома и забыть обратную дорогу. Сесть на поезд и уехать в другую страну. Он потеряется, а вы побежите в полицию. Я знаю, что вы человек холостой. Приведете в дом девушку — дело молодое, а дедушка будет входить в спальню в самый неподходящий момент. Вы же не будете его привязывать или закрывать на ночь, как заключенного в психиатрическую клинику?

У Михаэля похолодело сердце. Ему ли не знать, что чувствует привязанный к койке по приказу психиатра.

Лицо на мгновение омрачилось. И это не ускользнуло от внимания директора. Пора было подключать тяжелую артиллерию и сломить волю уже готового к капитуляции добросердечного потомка богатого клиента.

— У вас родятся дети. Сможете ли вы быть спокойны хоть одну минуту и сможете ли гарантировать безопасность ваших детей, зная, что в доме проживает психически неполноценный человек? Не обижайтесь на меня. Именно профессиональный опыт и подсказывает мне, что я скажу вам дальше. Самое ужасное происходит не тогда, когда родственники в благородном порыве забирают больных с сенильными психозами домой. Это еще не ужас. Ужас начинается, когда они осознают всю глубину совершенной ими ошибки. Держать неуправляемого в доме невыносимо, но еще невыносимее с точки зрения обыкновенной человеческой морали отправить больного обратно в соответствующее заведение. Угрызения совести, знаете ли, страшнее физических страданий. Я уж не говорю о неизбежных в таких случаях финансовых потерях, связанных с переоформлением страховых обязательств. Я лично нахожу парадокс в том, что в цивилизованных странах родителей сдают в дома престарелых чаще, чем в странах «третьего мира». Зато у нас нет детских домов — детей берут на воспитание чужие люди, это во-первых, а во-вторых, может быть, честнее и разумнее обеспечить пожилому человеку с нарушением психики достойный уход в специальном заведении, чем держать его в доме, тайно ненавидя и желая ему смерти как избавления от обоюдных страданий. Поймите и не обижайтесь на мои слова: ваш дедушка нуждается не только в постоянном уходе, врачебном контроле, но и в круглосуточном присмотре. Вы, конечно, можете нанять сиделку и оплачивать ее услуги из собственного кармана. А у вас есть гарантия, что в ваше отсутствие сиделка не будет третировать ослабевшего умом человека, давать ему тычки, подзатыльники — и вообще, вам хочется, чтобы у вас в доме поселился чужой человек?

Еще один взгляд на часы. До обеда оставалось две минуты.

— Мы выделили в распоряжение господина Оскара фон Деринга нашу лучшую сотрудницу. Изольда приятна в общении, она мила, хорошо воспитана, предупредительна, добра, и, что самое ценное, ее честность не вызывает сомнений. Ваш дедушка очень состоятельный и не менее предусмотрительный человек. Он оставил на свое содержание сумму, которую может позволить себе далеко не каждый. Он имеет столько карманных денег, что ему может позавидовать любой работающий гражданин Германии. Этих средств ему хватит, чтобы всю оставшуюся жизнь обедать в лучших ресторанах, если его не устраивает наше питание. — Директор сглотнул голодную слюну. — Как вы думаете, где сегодня будет обедать ваш дедушка? — Последний взгляд на часы с одновременным вставанием из-за стола. — Сегодня утром Изольда увезла вашего дедушку на своей машине в Бинген. Там они сядут на прогулочный теплоход, доедут до его любимой Лореляй и вернутся в Рюдесхайм, где совершат запланированный осмотр средневекового замка на правом берегу Рейна, построенного в 1224 году. А обедать они будут в кафе на знаменитой Дроссельгассе[48]. Там подают изумительные стейки в красном вине. — Директор потянул на себя ящик стола, достал пачку кассовых чеков. — Изольда отчитывается перед администрацией пансионата за каждый израсходованный пфенниг вашего дедушки. Хотите ознакомиться? — И протянул чеки Михаэлю.

Михаэль знакомиться не хотел.

— Подумайте, хорошенько подумайте над моими словами. — Директор пожал посетителю руку и вышел из кабинета вместе с ним.