Литмир - Электронная Библиотека

– Ушла, шельма! А ты чего бельма вылупил? Опять овец резать будет, только теперь злее и бессмысленнее. Мстить за сородичей станет. С волком шутки плохи. У него либо свой, либо чужой. Волк предателей не терпит. И тебе от него благодарности не будет!

– А мне его благодарность не нужна!

– Ой, не говори гоп, пока не перепрыгнул. В жизни никогда не знаешь, что в масть, а что против шерсти! Ладно, побудь здесь, а я посмотрю, может, он петлю закладывает. Если опять на тебя выйдет, не церемонься – пали!

Оставшись один, парень с опаской и любопытством подошёл к раненому. Тот ещё был жив, бока часто ходили и мелкомелко подрагивали, на брылах кипела кровь, лопаясь и пузырясь, стекала по клыкам на снег. Алексей присел перед волком. Неожиданно тот поднял голову и лизнул ему руку. Дальше, не понимая и не осознавая, что делает, действуя по чьей-то воле, он просунул обе руки под брюхо, поднял волка и, прижав к себе, понёс в глубь леса.

Вскоре животу стало тепло и влажно, кровь пропитала одежду, но Алексей всё шёл и шёл по снежной целине, уходя всё дальше и дальше от флажков. Он тащил волка, руки постепенно немели.

На небольшой поляне, где он остановился передохнуть, его встретили волки. Обступили полукругом и замерли, уставившись своими пронзительными глазами. Алексей понял, что его сейчас загрызут. Вспорют горло – и ага!.. Не отпуская волка, он опустился на колени в снег, запрокинул голову и стал прощаться со своей такой короткой жизнью. Возник эпизод, как они с отцом ходили на покос, как приятно было рано утром быть среди взрослых мужиков. Потом мелькнул школьный эпизод, где его распекали за то, что он в распутицу не ходил на занятия. Мелькнула улыбающаяся мать, вытирающая руки об передник. И сестрёнка, которая так любила вместе с ним петь: «На улице дождь, дождь вёдра поливает…» И всё… Воспоминания оборвались. Пять, максимум десять секунд.

От стаи отделилась волчица с хитрыми глазами. «Сейчас кинется… Горло… Не хочу помирать молодым! Пятнадцать – не возраст для покойника!» – пронеслось в голове у парня. И тут волчица упала перед Алексеем на спину, извиваясь и смешно перебирая в воздухе лапами, стала кататься по снегу. Потом подошёл ещё один волк и стал кататься так же, как волчица. Очень быстро образовался круг из извивающихся серых тел. Последним к парню степенно направился тот самый матёрый волк, который первым ушёл за флажки. Алексей протянул свою ношу ему. Волки перестали кататься и встали на лапы. Волчицы принялись вылизывать раненого, а матёрый, сделав пару шагов, посмотрел на Алексея. Хотя волк и глядел на него снизу, но смотрел он на подростка сверху вниз. Ни сопротивляться, ни бежать сил уже не было, да и волю его парализовало.

«А вот теперь точно сожрут, покуражились, и будя! И руки, как назло, затекли!» – подумал он и крепко зажмурился. Что-то несильно толкнуло в грудь, потом в лицо повеяло горячим дыханием. Алексей открыл глаза. Матёрый встал лапами ему на плечи и пристально смотрел в глаза. Стало ясно, что никто не станет его убивать. Отныне и навсегда он свой, потому что спас волка и рисковал ради него своей жизнью. Теперь всегда и везде он может рассчитывать на помощь волков или их сородичей, где бы и когда бы они его ни встретили. Волк лизнул его своим шершавым языком, одним движением закрывая всё лицо. Это напоминало средневековое посвящение в рыцари какого-то ордена. Солнце, вставшее над деревьями, ударило в глаза, выжигая из них страх. Алексей теперь стал одним из этой серой стаи. И от этого было почему-то очень радостно.

* * *

Тем же «гусиным шагом» Подкопин вернулся в комнату, встал и подошёл к окну. Во дворе и в саду никого не было. Он толкнул створки окна, те без стука распахнулись. В комнату вместе с порывом ветра ворвался далёкий лай собак на соседней улице и шелест листьев целого сада.

– А вот вам шиш с маслом! – с мечтательной улыбкой произнёс Алексей.

Он нырнул в комнату, схватил с вешалки свой пыльник и кепку. Чемоданчик так и оставил у вешалки. Не выясняя, что это за игра теней у забора дома через улицу, бывший полковой разведчик перекатился через подоконник во двор.

Было тихо. Тучи скрыли луну. Собаки замолкли, только далеко-далеко на станции подавал голос маленький паровозик «кукушка». Прикрыв створки окна, чтобы не сразу обнаружили его отсутствие, Подкопин, пригнувшись и касаясь плечом стены, стал пробираться к углу дома. Оттуда, по-прежнему не поднимаясь в полный рост, побежал через садик к забору между участками. Там, не глядя, нащупал известную ему ещё с детства доску. Отодвинув ее, он с трудом протиснулся в образовавшуюся щель и растворился на соседском участке.

Стрелочник потоптался вокруг стрелки. Мимо проскочил голосистый маневровый паровозик, приветственно пискнул, а старик радостно помахал машинисту рукой. Когда он обернулся, рядом с ним стоял Алексей. Старик в ужасе собрался закричать. Подкопин двумя пальцами прикрыл ему рот, отрицательно покачал головой и прошептал:

– Не надо. Где составы на запад?

– Там, – старик неопределённо махнул рукой себе за спину.

– Спасибо, отец, за молчание и подсказку. А теперь забудь меня. Не было меня, я тебе померещился. Понятно?

Старик согласно кивнул головой. Алексей исчез в указанном направлении. Стрелочник, воровато посмотрев из стороны в сторону, трижды перекрестился.

Товарняк уже тронулся и набирал ход, двигаясь мимо небольшого косогора, на который взбежал беглец. Пропустив закрытые теплушки и цистерны с нефтью, он прицелился на насыпной вагон. Ему повезло: песка было не так много, так что можно было вполне комфортно и незаметно покинуть родные края.

Алексей разбежался и прыгнул. Приземление прошло удачно. Мягко, профессионально кувырнувшись, Подкопин закатился в угол, плотнее запахнул пыльник и закрыл глаза.

Он прислушивался к грохоту колёс на стыках рельсов, как к сладкой музыке, которая выбивала бывшему разведчику: «Ура! Домой! Ура! Домой!»

Родина не приняла смелого, мужественного, но доверчивого человека. Отныне его дом был в южных горах, среди деревьев сливово-вишнёвого сада, за тридевять земель от Отчизны, на которую ещё сутки назад он так стремился.

Жизнь не заканчивалась, скорей всего, она только начиналась, но её предстояло строить заново и без оглядок. Он молод, у него есть любимая жена, которая ждёт его. Там, под небом, круто посоленным яркими звёздами Млечного Пути, со стрекотанием цикад по ночам и радостными лучами утреннего солнца, которые играют в гроздьях винограда, он построит новую жизнь.

* * *

Штаб полка располагался в бревенчатом здании сельского клуба, который возвели перед самой войной, и он чудом уцелел после многочисленных бомбёжек. Почернел от бесчисленных дождей, но остался добротным и целым.

Солдаты интендантской роты чуть подлатали кровлю, перевесили несколько дверей, и командование заселилось. Хотя здание и стояло на пригорке сразу после правого поворота сельской дороги, от любопытных глаз его скрывали густые кроны многочисленных деревьев. От клуба лучами расходилось несколько улиц главной усадьбы, образовав небольшую площадь. Сейчас по ней постоянно кто-то сновал, приезжали и отъезжали машины, приходили и убегали люди. На гулком крыльце толпилась, курила, ругалась и чего-то требовала куча военного народу. Во всех комнатах, включая большой кинозал, кипела штабная жизнь.

В бывшей каморке киномеханика лейтенант Самохин, белобрысый крепыш с пшеничными бровями и ресницами, вцепился в майора Кирющенко – сухопарого чернявого хохла с висячими усами, заместителя командира полка по боевой части, который был родом из Запорожья, поэтому говорил на густой смеси русского и украинского языков. Все прекрасно знали, что у этого с виду добродушного мужика снега зимой не допросишься. Но и лейтенант был командиром роты полковой разведки. Он никак не мог уронить своего звания и поэтому нудно добивался поставленной перед собой цели. А майор методично занимался своими делами, отмахиваясь от Самохина как от назойливой мухи, заранее зная, что лейтенант вот-вот выдохнется, взбеленится и побежит кружить по штабу, проклиная его, Кирющенко, и жалуясь на него первому встречному-поперечному.

4
{"b":"556889","o":1}