И рабочая часть той поездки одарила меня щедрым открытием. На деревянной скамье в притворе собора я увидел две большие иконные доски с аккуратными окошками реставрационных расчисток, сделанных, как потом оказалось, в двадцатые годы. Краски иконы перекликались с палитрой дионисиевских фресок, а в музейной инвентарной книге значилось, что они происходят из местного ряда иконостаса Рождественского собора. Я только что отобрал в Вологодском музее два десятка икон на реставрацию в Москву и сильно порадовался такому уникальному пополнению моего списка. Но один из старых специалистов, задававший тон в тогдашней деятельности Всероссийского центра, до сих пор не знаю почему, сказал, что находка моя гроша ломаного не стоит, и отказал в её вызове на реставрацию. Слава Богу, в Русском музее мне удалось рассказать коллегам о чудесном «ферапонтовском явлении», и они, не откладывая дела в долгий ящик, в тот же год доставили обе иконы в Ленинград, и теперь прекрасно отреставрированные шедевры являются украшением богатейшей экспозиции Русского музея, ибо написаны Дионисием или одарёнными его сподвижниками.
За сорок с лишним лет неоднократно возвращался я к берегам Бородавского озера по служебным делам; выбирая с группой Андрея Тарковского натуру к съёмкам фильма о Рублёве; сопровождая любознательных друзей или намереваясь в очередной раз окунуться в гармоническую благодать дионисиевских фресок. Конечно, Псков, Кижи, Ярославль, где провел большую часть жизни, стали местом почти постоянного пребывания, но и Вологодчина была мне дорогой и близкой.
Начиналось дорогое сердцу, вот уже почти полвека длящееся путешествие по летним дождём умытым улицам, ведущим от вологодского вокзала к кремлю. Сколько тепла и тихой радости исходило от пробуждающихся на рассвете деревянных домов, так непохожих друг на друга и так затейливо украшенных, что перед каждым из них невольно хотелось остановиться. От балконов, мезонинов, окошек с ажурными наличниками, ярким пламенем герани и синевой домашних фиалок струился «несказанный свет». Деревянное кружево, сотканное местными мастерами, поражало неудержимой фантазией и богатством орнамента.
В кремле расположен историко-художественный и архитектурный музей-заповедник. В послевоенную пору он мало чем отличался от краеведческих хранилищ России. Экспонаты имелись в изобилии – от археологических предметов II тысячелетия до н. э. до современных вологодских кружев и свидетельств Великой Отечественной войны. Но изучение их, а главное, показ зрителям, только начинались. Война давала о себе знать: многие раны ещё не зарубцевались, а неудержимая тяга к прекрасному, к сохранению памяти поддерживала музейных работников, возрождавших свои детища.
При посещении провинциальных музеев случаются самые неожиданные встречи с творениями старых мастеров. Я готов часами рассматривать собрания российских галерей. С какой любовью и заботой подобраны их коллекции! Каким вниманием окружён каждый экспонат! За каждой вещью чувствуется труд служителей музея. Это, как правило, удивительные люди, великолепно знающие свое дело, преданные ему и истинные патриоты местной культуры. Своими знаниями они делятся бескорыстно, получая удовольствие от общения с посетителями и стараясь как можно доходчивее рассказать о своей любви к экспонатам, чья история известна им, как собственная биография.
Николай Чудотворец. Ферапонтов монастырь. Дионисий. Роспись собора Рождества Богородицы
Реставратор-художник Вологодского музея Николай Иванович Федышин относится к славной породе людей, которым доверена судьба охраны художественного наследия на местах. «Столичные музеи так переполнены и загромождены, что после них хочется посмотреть что-либо попроще, провинциальное. Недаром все наши (вологодские. – С. Я.) вещи с таким интересом смотрятся приезжими посетителями» – это выдержка из письма Ивана Васильевича к Екатерине Николаевне Федышиной – один из наглядных документов, свидетельствующих о преданной любви этих людей к Вологодскому музею; любви, во имя которой сложили они свои светлые головы в кровавой мясорубке красного террора.
Николай Иванович это родительское чувство унаследовал с генетической закономерностью и продолжал их музейное служение с завидной последовательностью.
Пять тысяч. Таково примерно количество единиц хранения древнерусской живописи в Вологодском музее. Датируются памятники XIII – XIX веками. Если учесть, что любая доска требует внимательного отношения реставратора, а некоторые из них нуждаются в срочной профилактической помощи, можно представить, какой груз обязанностей в те годы был возложен на Николая Федышина. И справлялся Николай Иванович с ними безукоризненно, никогда не устраивая паники и не жалуясь на трудности профессии.
В тот первый приезд в Вологду я так и не понял, как Николаю Федышину удаётся существовать. Жизнь мало кого из нас баловала. Семья Николая Ивановича занимала маленькую каморку рядом с подклетом, где хранились сокровища древней иконописи. Трое детей и он с женой едва там помещались. Мы пытались сочувствовать ему, Коля или с улыбкой отмалчивался, или переводил разговор на рабочие темы. А в мастерскую он приходил всегда первым и с памятниками обращался так осторожно и любовно, что казалось, и нет у него других забот в жизни. Не только укреплял, расчищал и тонировал иконы. Изучал историю каждой доски, старался выведать её секреты и как можно больше узнать о тех, кто писал их в древности. И результаты превзошли все ожидания.
Направляясь в Ферапонтов на торжества по случаю 500-летия сотворения дионисиевских фресок, мы вместе с издателями «Российского архива» Алексеем и Татьяной Налепиными несколько часов провели в иконных залах Вологодского музея. Мне было радостно встретиться с памятниками XV – XVI веков, которые я когда-то реставрировал. Но особый восторг и неподдельное удивление вызвал у нас тот факт, что почти подо всеми многочисленными отреставрированными иконами стоит одна фамилия «врачевателя» – Н. И. Федышин. А рядом древние доски, чьему восстановлению мы обязаны детям и внукам легендарного мастера.
«Фёдор Достоевский» давно уже не плавает в Кириллов. Долго напоминал о прошлых поездках старый пароход, вытащенный на берег реки Вологды. Да и длинными покажутся туристам два дня, проведённые на палубе или в тесной каюте. Всего несколько часов занимает теперь путешествие до Ферапонтова в автомобилях по асфальтированному шоссе. И в самом селе не надо искать ночлег у сторожа музея или его односельчан: к услугам приезжих комфортабельная гостиница. Теперь многие смотрят фрески Дионисия, созданные великим мастером с сыновьями в 1502 году. Смотрят и сравнивают с фресками Леонардо да Винчи, Рафаэля, Джотто и Микеланджело. России повезло с дионисиевскими росписями. Сколько сокровищ унесли безвозвратно пожары, войны и многие беды, приходившие на нашу землю. А вот краски Дионисия сохранились в первозданной свежести. Разве можно не восхищаться сохранностью ферапонтовских фресок, вспоминая удручающее состояние росписей Святогорского монастыря под Псковом (1313 г.), отстающие от стен куски штукатурки церкви в Мелетове (XV в.) и многие другие запущенные ансамбли. О своём восторге перед изысканной красотой фресок Дионисия мне говорили почти все, кто имел счастье их созерцать, – от реставраторов до учёных-физиков, художников и кинематографистов.
В последние десятилетия широко обсуждалась дальнейшая судьба ферапонтовских фресок. Широко и иногда тревожно, до страсти. Нет сомнения – реставраторы должны повседневно следить за состоянием фресок Дионисия. Следить, но не вмешиваться активно в тонкую ткань авторского творения. Вот что писал по этому поводу один из наиболее верных ревнителей Ферапонтовского ансамбля, ведущий специалист Всероссийского ГосНИИ реставрации Г. И. Вздорнов: «Общее состояние сохранности фресок Дионисия можно признать хорошим. Если же быть более осторожным, то следовало бы сказать: относительно хорошим… Реставраторы старшего поколения, которые пользовались несовершенными способами промывки и укрепления фресок, мало работали в Ферапонтове, и живопись Дионисия почти не пострадала от некачественных растворителей. Но было бы неверно говорить, что фрески Ферапонтова надо законсервировать и пускать в собор туристов, но не пускать реставраторов…» В течение почти тридцати лет бригада опытнейших специалистов ГосНИИ реставрации под руководством О. В. Лелековой работала в Рождественском соборе Ферапонтова монастыря и сделала всё возможное для продления нормального существования мирового шедевра стенописи. Труд этой бригады наряду с директором Музея фресок Дионисия М. В. Серебряковой удостоен Государственной премии России. Неудивительно, что юбилей фресок Дионисия сотрудники музея и его друзья отметили достойно и профессионально, а за дальнейшую судьбу, развитие и процветание жемчужины мирового искусства можно быть спокойным даже в наше нелёгкое и тревожное время.
