Литмир - Электронная Библиотека

— Если вы будете так любезны, мсье Ратинье, то да.

— Признаться, ты мне на нервы действуешь со своими церемониями, но суп тебе будет. Суп готов, осталось только шкварки поджарить. Сало, вернее сказать. Я ведь говорю по-французски не так, как в городах, не как разные там министры; как они залопочут, половины не поймешь.

И польщенный в своей поварской гордости, спросил:

— А вашим там, наверху, суп понравился?

— Его на анализ посылали.

— Что? Что? — с сомнением в голосе проворчал Глод.

— И нашли, что он вреден.

— Вреден? От моего супа, голубчик, еще никто на тот свет не отправился! Так-то вот! Первый раз в жизни слышу, что мой суп может кому вред причинить! Суп мой им, видите, нехорош! Ну и хрен тогда с вами!

Диковина, улыбнувшись своей неумелой улыбкой, постарался успокоить хозяина.

— Не кипятитесь, мсье Ратинье! Именно тем, что он хорош, он и вреден.

— Ничего не понимаю. Объясни ты мне, что это за штуковина получается. Даже в школе я в таких сложных вопросах не силен был.

И впрямь Диковина заговорил учительским тоном:

— Сейчас я вам все объясню, мсье Ратинье. Нас на Оксо всего десять тысяч. И всегда так, не больше и не меньше. И мы все исчезаем, достигнув двухсотлетнего возраста. Не умираем в том смысле, как у вас, но это трудно, пожалуй, будет объяснить. Мы составляем идеальное общество.

— Знаю, знаю, только тогда и веселье, когда зад припечет! — не утерпел уколоть Глод.

Посмотрев на него с любопытством, Диковина помолчал, потом снова приступил к рассказу.

— Кроме нашей, на Оксо нет другой животной жизни. И растительной тоже нет. Не то чтобы она была у нас невозможна. Просто она нам ни к чему. Питаемся мы вытяжкой из минералов. Понятно, мсье Ратинье?

— Понятно-то понятно, особенно когда подумаешь, что не так-то уж весело день-деньской сосать булыжники.

— Вопрос не в этом, мсье Ратинье. Вкус пищи нам ни к чему. Короче говоря, на Оксо все это ни к чему. В идеально устроенном обществе, мсье Ратинье, всякое излишество есть… излишество. И даже опасно. Именно так и оценили ваш капустный суп, хотя, само собой разумеется, все его химические ингредиенты у нас на планете имеются.

— Значит, вы сами можете его варить! На что тогда я вам нужен?

— Верно. Мы и пытались это сделать. Воспроизвели его с абсолютной точностью. Но чего-то не хватает, а чего — мы не поймем. Теперь мы ведем поиски, ищем, чего именно нам недостает.

Прежде чем стать сапожником, Ратинье был крестьянином, воспитание получал в то время, что называется, на навозе, на базарах да ярмарках. Откуда и вынес изрядный запас всяких уловок и хитростей. Раз это тарабарское племя заинтересовалось его капустным супом, не надейтесь, что так он и откроет им сразу секрет его приготовления и будет отвечать на все вопросы кому-то там, в небе, невесть где. Лучше уж поломаться для начала.

— Раз мой суп вам вредный, так не ешьте его! А чем именно он вам не угодил и почему это вы тогда так суетитесь?

— Если бы мы знали, мы бы не назначали комиссию для расследования. Хочу вам сообщить, что на Оксо только и разговоров что о вашем супе, мсье Ратинье.

Глод даже зарделся от гордости. Ему мерещилось, как целое сборище стариков в желто-красных комбинезонах спорят о достоинствах его супа, кулдычат по-индюшачьи, собравшись на форуме, а форум ему представлялся точь-в-точь как площадь Алье в Мулене. Если там есть такая, они устраивают перед префектурой манифестации, несут плакаты, на которых написано: «Требуем суп Глода!», «Суп Глода для всех!», «Свободу супу Глода!»

Он даже испугался нарисованной воображением картины. Во всем Гурдифло, в поселке, в Жалиньи варят точно такой же капустный суп, что и он. Даже Бомбастый, хотя он не из первых кулинаров. Почему же тогда на его долю, на долю Клода Ратинье, выпал такой всекосмический почет?

Устыдившись, он буркнул, будучи человеком честным:

— А знаешь, капустный суп каждая здешняя хозяйка готовит точно так же, как я. Да и некоторые мужчины тоже! Почему именно мой, Диковина?

— Если бы, мсье Ратинье, вы стали повсюду в округе болтать о летающей тарелке, я больше бы сюда никогда не вернулся, даже ни за какие ваши земные капустные супы. Вселенной правит закон молчания. Или, если вам угодно, таково правило, существующее в надзвездном мире. Вы меня позвали в первый раз, как позвали только что, и я прилетел. А если вы меня позвали, значит, вам можно довериться.

— Позвал, позвал, пусть будет что позвал… Шерасс тоже тебя таким же манером звал.

— Ваш зов был более доходчив, чем его.

И снова Глод чуть не задохнулся от тщеславия — оказывается, он побил своего соседа по части децибелов, и его спортивный рекорд официально зачтен. Он снова выпил стаканчик, на сей раз со вздохом сожаления по адресу своего гостя:

— Бог ты мой, до чего же хорошо, особенно если тебя жажда мучает! Ты, бедняга, и не знаешь, чего лишаешься. Видать, вы все на вашей звезде сильно недужные, если не можете вина выносить! Все-таки в один прекрасный день надо будет тебе попробовать! Для начала хотя бы полстакана…

— Нет, мсье Ратинье.

Этот вторичный отказ рассердил Глода.

— Ну и помрете так, придурками! И правильно сделаете! Придурок — это значит идиот.

— Знаю, знаю. Я ведь говорю, как вы говорите, мсье Ратинье. Ведь я у вас научился.

Глод принес из погреба кусок сала, отрезал от него здоровый шматок.

— Надоел ты мне со своим «мсье Ратинье»! Не могу слышать этого. Одни только жандармы смеют называть меня «мсье Ратинье»!

Он разжег печурку. На одном ее конце грелся капустный суп. Глод подтащил кочергой к дверце две головешки, поставил сковородку прямо на огонь, нарезал сала мелкими квадратиками. Острый аппетитный запах, смешанный с дымком, наполнил кухню.

— Короче говоря, — разглагольствовал Глод, хотя Диковина его не слушал, — короче говоря, на твоей звезде вы лопаете всякие гранулы, как нынешние свиньи и телята, а вкус у них такой, словно газетную бумагу жуешь. Прожить так двести лет, по-моему, это вовсе не жить. Если хочешь, пойди посмотри на нашу с Бомбастым свинку, так вот она, когда ей еду приносишь, во все рыло смеется, а ест почти то же самое, что и все христиане едят. Кроме шуток, когда она картошку уплетает, видно, что счастлива. Она тоже, как и я, рано или поздно помрет, но хоть при жизни свои нехитрые радости имела. А это доказывает, что вы поглупее поросенка, слышь, Диковина? На что это ты уставился?

Гость поднялся со стула и стал перед фотографией на стене, где были изображены молодожены Ратинье. Глод быстренько вывалил в суп зазолотившиеся шкварки вместе с вытопившимся салом, прикрыл кастрюлю крышкой и только после всех этих операций подошел к Диковине.

— Вот это мы с моей бедняжкой Франсиной в день нашей свадьбы. Хоть ты вот никогда не меняешься, я-то здорово переменился. Радовался, что твой зяблик, а у Франсины ляжки были розовые-розовые. А у тебя жена есть?

— У нас на Оксо вообще нет женщин.

— Да что ты! Правда, с одной стороны, это даже спокойней, возвращаешься из бистро, и сцен тебе никто не устраивает…

— У нас и бистро тоже нет.

— Тогда зря женщин у вас нету! Ведь единственное преимущество как раз и ни к чему! Но… если у вас баб нет… как же вы детей рожаете?

Он сам не знал, как у него хватило смелости задать такой вопрос. Диковина, заметив его смущение, тут же ответил:

— У нас общая родительница, которая самооплодотворяется химическим способом. В три месяца мы уже достигаем совершеннолетия.

Такое объяснение превосходило умственные способности Глода, представившего себе эту межпланетную пчелиную семью, у которой вместо родной матери какие-то химикаты или там кислота.

— Ты из меня полного кретина сделаешь со всеми твоими россказнями о белых воронах и пятиногих телятах!

Взяв носовой платок, он обтер с фотографии толстый слой пыли.

— Хорошенькая она была, моя Франсина. Как, по-твоему, Диковина, ведь правда милашка?

82
{"b":"556831","o":1}