Кайлеан подошла прямо к вдове. Подала ей поводья:

– Я привела его домой, матушка Вейра.

Черные глаза глядели на нее с хмурой одержимостью:

– Привела? А мне кажется, что мой Сольвен лежит где-то в травах с черной стрелой в сердце и что вороны выклевали ему глаза.

Кайлеан резко вздохнула. Потом, согласно обычаю, повторила:

– Я привела его домой. Погиб он смертью воина.

Смех старухи был страшен:

– Смертью воина? Меня не обманешь, девушка. Я знаю, как оно было. Мне это снилось. Буря в степи, ночь, вихрь и дождь. Молнии на небе и на земле, безумная гонка через море трав. Ржанье лошадей, свист стрел и лязг клинков. Я чувствовала его страх, страх моего маленького сыночка, и его стыд из-за этого страха. Я ощущала его отвагу и глупую, безумную надежду на то, что он – выживет.

Одинокая слезинка скатилась по морщинистой щеке.

– Я чувствовала стрелу, которая ударила его в грудь, вместе с ним я падала с коня – и умерла там, в степи, в дожде, в грязи и битвенной кипели.

Черные глаза вспыхнули ненавистью.

– Потому не говори мне, что привела его домой! Ты оставила его там, в грязи, ты и этот ублюдок Проклятых, Ласкольник!

Кайлеан прикрыла глаза. Этот камень оказался тяжелее, чем она думала.

– Такая судьба, – прошептала она.

– Судьба?! Судьба!! Его судьбу ткал Серый Волк с того момента, как Сольвен присоединился к вашему чаардану. Но и судьба Ласкольника вскоре исполнится. Слышишь? Исполнится. Смерть идет к нему, смерть в дожде, и в буре, и в свете молний. Мне снилось это в прошлую ночь. Берегись, Кайлеан, потому что я видела и тебя. Ты ехала на жеребце, черном, словно ночь, а следом шли огонь и дым. В руке ты держала саблю, доспех твой был из костей и перьев, а на лице – кровь. И ты пела, а слова песни стали черными птицами, что летели пировать на мертвецах. Берегись, Кайлеан.

Толпа замерла. Известно было, что травница иной раз пророчествует. Несколько женщин сложили пальцы в знаки, отгоняющие зло. Кайлеан в третий раз протянула ей поводья.

– Я привела его домой, – было странно, но голос ее не дрожал. – Примешь ли его душу или мне придется угнать его в степь?

Морщинистая ладонь приняла повод. И внезапно из вдовы вытекла вся суровость и гнев. Она покачнулась и – когда бы не вожжи – упала бы на землю.

– Приветствую тебя дома, – прошептала она едва слышно. – Приветствую тебя дома, сыночек.

Она повернула залитое слезами лицо к девушке.

– Почему?! – Голос ее ломался и дрожал. – Почему, Кайлеан? Почему именно он? Почему не кто-то другой? Почему не я?

Она выкрикнула этот последний вопрос прямо в небеса. Кайлеан приобняла ее.

– Не знаю, матушка Вейра. Я всего лишь глупая девушка. Знаю немного. Такая судьба.

Старуха понемногу начала успокаиваться:

– Судьба, говоришь. Пусть будет судьба.

Она неловко высвободилась из объятий.

– Благодарю, что ты привела его домой, Кайлеан. Его душа благодарна, – добавила она традиционные слова.

Слыша топот копыт, девушка повернулась.

– Кайлеан! – Лея выглядела так, словно проскакала десять миль. – Все к «Вендору». Молнии под городом!

В «Вендоре» было людно. Постоялый двор напоминал осиное гнездо, в которое ткнули палкой. На подворье топталось с полсотни коней, между ними суетились люди. Кайлеан прикинула, что их число превышает сто. Все вооружены. Большинство – кричали.

– Две сотни, говорю тебе, две сотни – как нечего делать.

– Дуришь!

– Они встали под городом средь бела дня! Не посмели бы, окажись их меньше.

– Так ты небось так перепугался, что у тебя в глазах двоится.

– Что-о-о?! Что ты сказал?!

– Говорю вам, битва грядет. Не может же быть, чтобы се-кохландийцы въезжали сюда просто так.

– А Ласкольник? Что он сказал?

– Да кто ж его разберет! Но, насколько я знаю Серого Волка, он им спуску не даст.

Она оглянулась через плечо, чтобы проверить, кто это там признается в таком товариществе с ее командиром. Этого парня в грязном кафтане она видела впервые в жизни.

Она пожала плечами.

Подошла к трем мужчинам, что занимались осмотром и правкой оружия. Те были из чаардана Веторма.

– Уже вернулись? – спросила она. – Быстро же вы.

Самый старший, которого звали Галкой, гневно скривился.

– Мы едва за город выехали, как появились Молнии. На глаз – с пять дюжин. Проехали в сотне шагов от нас, но я все равно видел, как их гляделки горят от мысли о добыче. Тьфу! – Он сплюнул на землю. – Проводник нашего каравана аж обосрался от страха и приказал поворачивать. И пока мы здесь сидим, до тех пор и грошики пропадают, потому как купцы платят от перевезенного товара, а не от времени.

– Кайлеан, а верно, что вас именно Молнии потрепали?

Вопрос задал самый невысокий из них, с ногами кривыми, словно коромысло. Она не сумела вспомнить его имя.

– Еще неизвестно, кто кого потрепал, – буркнула она в ответ.

– Зато известно, чей чаардан прибыл на постоялый двор ночью – окровавленный и на загнанных лошадях.

– Знаешь ли… Грел, – вспомнила она его имя. – У нас за спиной далекая дорога была.

Галка усмехнулся в усы.

– Ты нам здесь, девушка, голову-то не морочь. Куда вас старик гонял?

– За Авенфель, – сказала она чуть менее уверенно, чем хотела, надеясь на кое-какую реакцию.

И не ошиблась. Вся троица аж подпрыгнула.

– Сто миль? – просопел Грел. – Всего лишь с тридцатью людьми? Ласкольник что, ошалел вконец? Туда бы и полка было мало.

Она гордо выпрямилась:

– Полка было бы мало, а вот Серый Волк пошел и вернулся. Гердоонцы десять дней назад перешли границу, сожгли три дворища, прихватили табун лошадей, потрепали военный разъезд и снова сбежали за реку. Вы наверняка о том слышали. Да только наш кха-дар отправился следом. И теперь пятая часть их не сунется больше сюда никогда.

Галка покивал:

– Я слыхал об этом отряде. Говорят, было в нем с сотню лошадок.

Она усмехнулась:

– Меньше шестидесяти. У людей от страха всегда двоится в глазах.

– И что было потом?

– После того как они сбежали за границу, разделились на три группы. Первая пошла на юг, на пастбища, увела коней. Мы накрыли их ночью, когда они встали лагерем. Не знали, что кто-то идет по их следу, к тому же упились награбленным вином, а потому мы взяли их, словно детей, во сне. И кха-дар отослал четверых, чтобы отогнали табун назад.

– Значит, дальше отправились всего двадцать пять?

Кайлеан не стала комментировать.

– Вторая группа направилась к Чарех-Дир, шли тяжело от награбленного добра, словно князья какие. Говорю вам – столько всего везли! Ковры, гобелены, ткани, посуду, чаши, оружие. И все – взятое в дворянских и купеческих поместьях. Даже жалко было оставлять.

Они покивали: мол, что-что, а это они понимают прекрасно.

– Вы до всех добрались?

– Почти. – Кайлеан позволила себе легкий вздох. – У них были уставшие кони, груженные сверх всякой меры, а к тому же им не хотелось драться, потому они сразу же бросились врассыпную. Как видно, всякий надеялся, что именно ему удастся сбежать с добычей. Мы их выбили, – она огляделась: вокруг начала собираться толпа, – легче легкого. Но у одного был такой сивый жеребчик. Эх, скажу я вам, что за конь. Когда перешел на рысь, мой Торин едва поспевал за ним. А потом тот кочевник обрезал вьюки – и мы с Торином словно остановились. Я послала стрелу, но промазала. Сукин сын сбежал.

– Как видно, не то ему на роду написано, – проворчал кто-то за ее спиной.

– Погоди. – Галку рассказ явно увлек. – Получается, вы все то добро вывалили на землю?

– Не оставалось времени, чтобы брать все. Кроме того, согласно закону, все, что мы нашли, прошлый владелец может выкупить за четвертую часть стоимости. Жаль было коней нагружать.

Люди Веторма только усмехнулись.

– Потому мы и взяли лишь то, у чего нет хозяина, – только деньги – и отправились дальше. Тогда-то и начались наши проблемы. Из Чарех-Дир за нами послали погоню, и мы отошли на север. Кха-дар прекрасно знал, что делает: как раз грянула буря, и погоня двинулась на запад, думая, что мы рванули к границе. А мы бочком, бочком, втихую, и добрались до остатков гердоонского а’кеера за две мили перед их стойбищем, подле Аггар-Дум. Мы стоптали их, разогнали пасущиеся табуны и только тогда повернули на запад.