– Давай так. Есть одно местечко у Бауманской. Ты где сейчас?
Севчик проигнорировал вопрос.
– Давай полвосьмого у метро Бауманская. Я у дороги буду стоять. Увидишь.
Всю дорогу Градова преследовало странное чувство. Он думал о том, что никогда не встречался с Севчиком в Москве, да и ни с одним дачным не встречался. Это были две территории, существующие в параллельных измерениях. На даче общались с утра до вечера, а в Москве эта потребность разом отпадала. Тут были свои друзья, с которыми были другие темы и другие игры. У него даже язык менялся.
Севчика он увидел издалека. Тот стоял в каком-то нелепом длинном пальто и прятал голову в воротник. Юркнул в машину. Была минутная неловкость, но потом все прошло. У дедушки было прибрано, но градовский опытный глаз сразу выхватил некоторые приметы недавнего филинского присутствия. Севчик достал из сумки бутылку рома, поставил на стол.
– Квартирка для трудных клиентов?
– Что-то вроде того.
Выпили. Градов похвалил ром. Сева начал рассказывать, что пьют в Испании. Выяснилось, что пьют там много и разнообразно, но не до свинского состояния. У них свои представления о веселье, которые Севчик не разделял. Опять вернулась неловкость. Градов хотел сказать про переводы, но Севчик не спрашивал, а сам заговаривать он не решался. Незаметно выпили полбутылки. Севчик мрачнел, в нем чувствовалось напряжение, которое он с трудом сдерживал. Градов спросил:
– Ну ты хоть с кем-то общался там?
Севчик сказал небрежно:
– Да телка одна была…
– Красивая?
Севчик скривился.
– На троечку…
– И что?
– Да достала, сил никаких… Пришлось послать.
Градов улыбнулся:
– Врешь ты все, Севчик…
И тут Севчика прорвало. Начал рассказывать про какой-то пионерский кружок, про некую Маню, с которой все началось. При упоминании этого имени Градова даже пот прошиб. Он не удержался и уточнил фамилию, но та Маня оказалась Вольской, и ему немного полегчало. Оказалось, что телка в Испании действительно имелась, но отношения у них были, мягко говоря, странные, и то, что между ними происходило, не подпадало ни под какие определения человеческих отношений. Градов уже понял, что Севчика это устраивало, но что с этого имела телка, было не совсем ясно. Хотя Градов встречал на своем веку разных женщин. Севчик подробно описывал встречу с геем, после которой он с трудом очухался, и до сих пор вспоминал ее с омерзением. Чем дольше он слушал, тем яснее понимал, что что-то подобное и ожидал услышать, и, если бы Севчик сказал, что женат и у него трое детей, его бы это поразило гораздо больше. Севчик внезапно замолчал, посмотрел на него тяжелым взглядом.
– Я маньяк, Доктор?
Градов нервно хохотнул.
– Ну, почему сразу маньяк… Ты как в анекдоте: доктор, я умру? А как же!
Он посмотрел на Севчика. В последние полчаса что-то в нем неуловимо изменилось. Ушла невидимая преграда, которая всегда, с самого детства, мешала нормальному общению, и приходилось обдумывать каждое слово, прежде чем произнести его вслух. Сейчас перед ним сидел нормальный человек, которого не хотелось обижать, но и жалеть не хотелось. Градов спросил:
– А гормоны не пробовал проверить, то-се?
Севчик отмахнулся.
– Да не в гормонах дело. Я ничего не чувствую… Смотрю со стороны, как на красивую картинку, или некрасивую…
– Да, загадка… Прямо не знаю, что тебе сказать…
Сева засмеялся, и смех у него был другой, не злой.
– Доктор, что ж ты не знаешь ничего, если ты доктор?
– Да непонятно все… Уж если ты сам не понимаешь…
– Мне можно, я не доктор… Может, какие таблетки попринимать?
– Это не ко мне. Мы без таблеток лечим.
– Это правильно. С таблетками каждый может… Одни принял – голубым стал, другие – красно-коричневым. Вот такая гадкая жизнь, Доктор… Сам не живу и другим не даю… От обиды, что сам не живу…
– Если тебя это мучает, Севчик, ты не совсем пропащий. Вот я сюжет видел по телику про девочку. Она дедушку убила и ни капли не раскаивается. Говорит, сам дед виноват, что ее до такой жизни довел…
– Да, молодежь нынче невоспитанная пошла…
Допили ром. Градов нашел в холодильнике бутылку водки подарочного вида. Рядом на полке стояла начатая банка с маринованными помидорами. Градов понюхал, проверил дату. Дата была смазанная, и он решил положиться на удачу. Выпили, Севчик помидоры одобрил. Градов спросил:
– Севчик, а к детям тяги нет?
Тот задумался.
– К детям? Да вроде нет.
– Точно?
– Нее… Не люблю детей. Даже своих не хочу.
– Ну, так это замечательно! Одной проблемой меньше. Надо за это выпить.
Снова выпили, потом закусили. Позвонил Филин:
– Ну, ты где?
Градов напрягся.
– У дедушки.
– Ну, ты, Градов, просто неуемный какой-то! Завидую буквально. Барышня-то хороша?
Градов скосил глаза на Севчика.
– Так, еще какие-нибудь вопросы есть?
– Все, все! Не смею отвлекать. Познакомишь хоть?
– Непременно.
Севчик сказал:
– У меня тут заморочка вышла. Пока делать нечего, решил сюжетец предложить для романа…
– Я смотрю, это сейчас популярно стало…
– А что? Если народ безмозглый, то надо этим пользоваться. Но дело в том, что они даже готовый сюжет расписать не могут. Так испоганили, что узнать невозможно. Прямо не знаю, что делать…
– А что сам не напишешь?
Севчик усмехнулся.
– Э, нет… Я не писатель, я – имитатор. У меня фантазии нет…
– Как же нет, если ты сюжеты придумываешь?
– Да не в сюжете дело… Важно не что, а как… А что сюжеты? Все уже описано до нас: любовь, смерть, предательство… Все повторяют одно и то же, а эффект разный… А вот чем он достигается? Загадка…
– Но ведь не каждый может придумать умный сюжет…
– Не каждый, но ума тут недостаточно. Литература – это не набор умных мыслей, а красота их выражения. Кому интересно читать голые выводы, интересно к ним прийти самому. А вот как заставить задуматься?
Помолчали. Градов сказал:
– Знаешь, я раньше думал, что о любви может писать только женщина, причем детородного возраста, да еще много пережившая. А когда твои переводы почитал, понял, что нет, что не в этом дело…
Севчик засмеялся.
– Так это ж не я, это Лорка. Кстати, тоже сомнительный был товарищ. С женщинами замечен не был. Да и Дали…
– У Дали жена была, Гала. Я читал…
– Мало ли у кого жена была?
– Тоже верно.
Разлили по последней, но водка почему-то не брала. Они уже почти протрезвели, и даже пить больше не хотелось. Севчик спросил:
– А ты почему про бабочку тогда спросил?
Градов рассмеялся.
– О, это долгая история…
– А мы торопимся?
Когда Градову было двенадцать лет, они поехали с родителями на турбазу в Закарпатье. Градов скучал без привычной компании. Потом приехала семья с девочкой примерно его возраста. Кажется, ее звали Маринка. Она была похожа на парня, и внешне и по характеру, и с ней было весело и легко. Но потом она положила на него глаз. Когда он это почувствовал, вся легкость пропала. Он начал прятаться от нее, придумывать разные предлоги, а когда были вместе, приходилось обдумывать каждую фразу, чтобы ненароком не обидеть ее. Она и не обижалась, и от этого он чувствовал себя еще более виноватым. Их родители подружились и однажды затащили Градова в Маринкин домик. Отец сказал, указывая на Градова:
– Вот познакомьтесь, это ваш коллега.
Градов вначале не понял, а потом оказалось, что Маринкин отец коллекционирует бабочек. Его звали Григорий. Отчества Градов не помнил. Он тогда впервые увидел взрослого человека, который ловит бабочек. Григорий спросил:
– Ну что, махаона поймал?
Градов отрицательно помотал головой. В Карпатах он впервые увидел махаона, но поймать его не удавалось. Григорий показал ему свою коллекцию. Она поразила Градова. Бабочки располагались аккуратными рядами в больших стеклянных контейнерах. Все они были приколоты почти невидимыми булавками, и под каждой стояла надпись. На русском и на латыни.
