Голос композитора тотчас возник около нас. Он с жаром рассказывал о каком-то симфоническом концерте в Америке, обращаясь к невидимому слушателю, очевидно, Ныркину. Мы с интересом слушали. Невидимый композитор возбужденно двигался перед нами, мягко шагая по столь же невидимому ковру.

— Выключить? Или хотите послушать еще? — хитро спросил Маэстро.

— Интересно, конечно, — ответил я, — но… он, по-видимому, не знает, что его слушают. Мы, собственно, подслушиваем…

— A-а… в самом деле, это не совсем удобно. Получается нечто вроде того, как у вас там, в замке. Ну что же, тогда давайте обнаружим свое присутствие, познакомимся… Включаю другую систему.

Тут он щелкнул другим включателем и сказал:

— Сергей Андреевич, добрый вечер!

Композитор, продолжавший свой рассказ, замолк на полуслове.

— А?… Что?… Кто это?… Маэстро, конечно?

— Собственной персоной, — ответил тот. — Опять напугал вас?

— Никак не могу привыкнуть… Ну, здравствуйте. Пришли, значит?

— Да, и не один. Тут у меня двое друзей, которые…

— Простите, Маэстро, — перебил его голос Ныркина, — есть срочное дело. Вам придется извиниться перед друзьями… Полчаса назад звонили и просили немедленно прибыть на экстренное заседание комиссии, о которой вы знаете. Просили также передать, что кандидатура Волохова провалилась и что комиссия вылетает завтра.

Мы с Мариной почувствовали, что наши надежды узнать наконец тайну «невидимки» снова рухнули.

— Что это значит? — спросил я.

Маэстро обернулся ко мне.

— Это значит, что сейчас мы поднимаемся наверх, я вас познакомлю с Сергеем Андреевичем Имбирцевым, и вы проведете интересный вечер. А я… — он развел руками, — сейчас поеду в наркомат, а завтра в шесть утра буду на аэродроме. Ничего не поделаешь!

— И надолго? — спросила Марина упавшим голосом.

— Думаю, месяца на два-три.

— Три! Ну, это невозможно! Как же… с разоблачениями?

Маэстро улыбнулся своей теплой, ласковой улыбкой.

— Да, это, конечно, невозможно. Вот что! Есть выход. Вы узнаете все через несколько дней. Завтра у меня будет часа четыре совершенно свободных во время полета. Вот я и напишу вам обстоятельное письмо, в котором все объясню. Выход найден?

Я повторил жест Маэстро, разведя руками: «ничего не поделаешь!»

Через несколько минут Маэстро уехал…

ОТ РЕДАКЦИИ. В предыдущем номере нашего журнала повесть Юрия Долгушина «Тайна невидимки» оканчивается тем, что знаменитый Маэстро (изобретатель, великий знаток, кудесник техники) дал обещание сообщить разгадку многих непонятных, удивительных вещей. Кто был таинственный «невидимка» в старом польском замке? Отчего он внезапно появлялся и исчезал? Как мог сам Маэстро превратиться в «невидимку» и проделывать изумительные фокусы в новогоднюю ночь? Какая существует связь между всеми этими странными явлениями и тем необыкновенным кино, которое изобретатель показал на прощание героям повести?

Маэстро выполнил свое обещание. Он дал ответ на эти вопросы, прислав с пути пространное письмо. Писатель Юрий Долгушин переслал его нам и любезно разрешил напечатать в журнале полностью.

Вот это письмо.

Дорогие друзья!

Вы, конечно, ждете от меня немедленных объяснений. Изволь раскрыть перед вами сразу всю тайну «невидимки»! Но я этого не сделаю. Пеняйте сами на себя, вы. оказывается, невежды, вы не знаете самых азов современной техники. Стыдно, товарищи! В наше время, когда техника окружает нас со всех сторон, когда мы пользуемся ею буквально на каждом шагу, вы, наверное, не представляете толком, как устроены и работают такие простые вещи, как телефон, радиоприемник, репродуктор, даже выключатель?! Я сердит на вас.

В наказание вам придется подождать немного с «невидимкой» и предварительно ознакомиться с другим предметом. Но предупреждаю вас, это необходимо. Иначе вы ничего не поймете в этой самой тайне, которая вас так смущает.

Задумывались ли вы когда-нибудь, зачем природа наделила нас двумя глазами? Представьте себе, в каком трудном положении оказался бы человек, впервые познающий окружающий его мир, если бы у него был один только глаз. Ведь он прежде всего был бы лишен непосредственного чувства расстояния. Он не мог бы сразу понять, что — далеко, что — близко. А потому и размеры незнакомых предметов ему пришлось бы познавать чуть ли не ощупью. Но посмотрите в окно, сначала закрыв один глаз, а потом открыв его. Как будто ничего не меняется, все остается по-прежнему на своих местах; здания, трубы на крышах, деревья. Это потому, что мы видим обычные для нас предметы, их размеры, расстояние до них — все нам уже известно, и когда, смотря одним глазом, мы лишаемся чувства расстояния, то наше воображение легко дополняет это утраченное чувство. И все же, когда вы смотрите двумя глазами, окружающая обстановка кажется более ясной, живой, приобретает отчетливость, выпуклость. Вы полнее ощущаете пространство. Еще понятнее становится разница, если вы обратитесь к фотографии. Посылаю вам два фотографических снимка. Я снял один и тот же вид двумя разными фотоаппаратами.

Первый раз — обычным, «одноглазым» аппаратом, имеющим один объектив. А затем так называемым «стереоскопическим» фотоаппаратом. Он вооружен уже двумя объективами и как бы рассматривает предметы с двух точек зрения. Поэтому его можно назвать «двуглазым» и дает он два почти одинаковых изображения одного и того же вида. Я подчеркиваю: почти. На самом деле между этими двумя изображениями можно подметить едва уловимое различие, именно потому, что снимки были сделаны с разных точек зрения.

Рассматривать такой двойной снимок надо особым способом. Самое лучшее… воспользоваться специальным несложным прибором. Он называется «стереоскопам» и представляет собой два стеклышка (вернее две призмы), в которые такие снимки и рассматриваются. Человек как бы надевает особые очки и тогда видит чудо! Две соседние плоские фотографии сливаются в одну, вместо плоского изображения получается живой, рельефный вид пейзажа, где хорошо чувствуется глубина, даль. Вы испытывали примерно то же, когда рассматривали окрестность из окна то одним, то двумя глазами. Но тут впечатление получается гораздо ярче. Вы забываете, что это только изображение на бумаге, вам кажется, что стоит только протянуть руку и можно дотронуться до ближайших предметов, ощутить их форму, объем, даже сдвинуть с места. Вот какое чудесное впечатление дает стереоскопическая фотография, объемное изображение.

Но у вас может не оказаться такой занятной вещицы, как стереоскоп, и вы будете беспомощно разводить руками. Ничего, я подумал о вас. Держите двойной снимок перед собой на нормальном для вашего зрения расстоянии. Теперь постарайтесь взглянуть на него так, как если бы вы смотрели куда-нибудь вдаль. После нескольких попыток это обязательно выйдет. Что же произойдет? Снимки как бы расплывутся, начнут сдвигаться, раздвигаться, опять сдвигаться и наконец совпадут друг с другом, получится одно изображение, но какое! Перед вами предстанет живой, со всей глубиной и объемностью пейзаж, будто вы созерцаете через волшебное окошко настоящую натуру. Ну, а теперь перейдем к самому главному. Вы, конечно, надеетесь, что я начну сейчас объяснять похождения «невидимки» и всякую чертовщину, происходившую в польском замке. Как бы не так. Погодите-ка еще. Лучше я вам задам другой вопрос: за чем у нас два уха, а не одно?

Проделайте такой же опыт, что и с глазами. Закройте одно ухо и прислушайтесь к тому, что происходит вокруг. Как будто до вас долетают те же звуки, шум, говор, стук. Но все это потеряло не только силу, но и остроту. А главное — вы не сможете воспринимать звуки с прежней уверенностью и полнотой. Откуда доносится, скажем, стук? Где его источник, на каком расстоянии? Удаляется он или приближается? Все это определить «одноухому» человеку очень трудно, почти невозможно. И красочная, полная разнообразных звуков, оттенков окружающая жизнь становится невыразительной, однообразной и скучной, как плоская фотография.