— Садись в самолет, мелкая, — мягко произнёс он.

— Вы не можете так поступить, — сказала я. Я обращалась к Боди, Айви и Адаму, который не сказал ни слова, с тех пор, как приехал.

— Могу, — ответила Айви, — и поступлю, — на миг мне показалось, что на этом она и закончит, но она продолжила. — Я здесь взрослая. Я принимаю решения. А ты — ребенок, — она робко поднесла руку к моей щеке. — Ты мой ребенок.

— Айви, — Адам произнёс только её имя, но она отреагировала так, словно он сказал что-то другое.

— Нет, Адам. Если она никогда не станет мне доверять, если вечно будет меня ненавидеть, пусть ненавидит меня по правильной причине.

Я не ненавижу…

Я даже не успела закончить свою мысль, потому что внезапно Айви снова заговорила, и мне стало тяжело дышать.

— Ты мой ребенок, — повторила она. — Мой, Тэсс.

Я сказала себе, что она имеет в виду то, что теперь она за меня отвечает.

— Я не твоя сестра, — эти слова я не могла понять неправильно. — Я никогда не была твоей сестрой.

Я не понимаю.

Я не хочу понимать.

— Мне было семнадцать, — Айви приобняла себя руками. — Он был молод, совсем недавно поступил на военную службу. Я в первый и последний раз в жизни по-настоящему жила. А потом я узнала…

Узнала. Узнала. Узнала. Слова эхом отдавались в моей голове.

— Я была в твоём возрасте, Тэсс. Я была ребенком, так что, когда мама с папой решили, что лучше им растить тебя, я согласилась, — она дважды повторила эти слова. — Я согласилась.

Я помню похороны моих родителей. Помню, как моя сестра несет меня вверх по лестнице. Помню, как моя голова опускается на грудь Айви.

Вот только Айви говорила, что они не были моими родителями. Они не были моими родителями, а она не была моей сестрой.

Она была моей матерью.

— Я уберегу тебя, — дрожащим голосом сказала мне Айви. — Я должна.

Я стояла там, глядя на Айви. Сотни тысяч мыслей и воспоминаний кружились в моей голове.

Затем я села в самолет.

И развалилась на части.

ГЛАВА 53

Когда самолет приземлился, я довольно долго сидела там, глядя прямо перед собой, ощущая себя безбилетным пассажиром в чужом теле. Мои конечности казались мне тяжелыми. Я чувствовала себя так, словно больше никогда не пошевелюсь.

Мне было семнадцать, — сказала Айви.

Я не хотела вспоминать её слова. Не хотела представлять Айви в моём возрасте. Не хотела думать о годе, который мы провели в одном доме — до того, как она уехала в колледж, и я осталась с мамой и папой.

Не мамой. Не папой.

Это было нечестно. Нечестно, что они умерли, и Айви искривила те несколько моих воспоминаний о них так, что я больше их не узнавала.

Мои родители умерли, когда я была ребенком. Сколько раз я произносила эти слова? Но это не было правдой. Всё это не было правдой. Я не была сиротой. Я никогда не была сиротой. Женщина, которая меня родила, была жива. А мой отец?

Он был молод, совсем недавно поступил на военную службу.

Девять слов — вот и всё, что я знала.

Мои родители никогда не были моими родителями, — подумала я, заставляя свой мозг формировать слова. — А мой дедушка… Я вспомнила о том, как дедушка забыл обо мне и решил, что Айви была его дочерью.

Дедушка знал, — внезапно осознала я. — Конечно, он знал. Он мне лгал.

Все они знали.

Я закрыла глаза, ныряя в воспоминания. Я помнила похороны. Помнила, как Айви несет меня вверх по лестнице. Помнила, как я сидела на полу перед Айви, пока она расчесывала мне волосы. Я помнила, как Айви опустилась рядом со мной на колени. Помнила, как я коснулась её влажной щеки.

Я помнила, как Айви плакала, и отдала меня.

В один миг вся моя жизнь была переписана.

— Мелкая, ты не можешь сидеть здесь вечно, — Боди позволил мне побыть одной, но теперь я почувствовала, как он проскользнул на соседнее сидение. Я не могла заставить себя открыть глаза и посмотреть на него, не желая видеть его взгляд.

Его жалость. Словно я была сломана.

Прежде чем Боди снова заговорил, прошло несколько минут.

— Знаешь, она спасла ваше ранчо.

Она — это Айви. Мои глаза щипали слезы. Я сглотнула, стараясь не слушать его.

— Она наняла кого-то, чтобы за всем присматривать, и каждый день проверяет его, — Боди говорил будничным тоном, словно каждое его слово не вырывало моё сердце из груди.

Айви спасла ранчо. Айви была моей…

— Хватит, — произнесла я. Мой язык, кажется, распух. Я заставила себя открыть глаза. — Почему ты говоришь об этом сейчас?

Боди забросил одну ногу на переднее сидение.

— Но это же заставило тебя открыть глаза, да?

Я не могла с этим поспорить.

— Где мы? — ровно спросила я.

Боди опустил руку на спинку моего сидения, но смотрел он прямо перед собой.

— Добро пожаловать в Бостон.

Бостон.

Мой дедушка выглядел в точности так же, как и всегда. За три недели, проведенные мною в Вашингтоне, я пыталась звонить ему с полдюжины раз. Мы говорили дважды. Он узнал мой голос всего один раз.

Но сегодняшний день был удачным.

— Ты ужасно выглядишь, медвежонок, — дедушка сидел за небольшим столиком у окна. Его палата принадлежала только ему и скорее походила на квартиру, но в ней не было ни кухни, ни плиты, а в соседнем коридоре находились медсестры. — Обнимешь старика, — проворчал он, — или тебя растили в хлеву?

Это была старая шутка, потому что, конечно, хотя бы частично, меня растили именно в хлеву. Мне удалось выдавить небольшую улыбку. Эмоции наваливались на меня одна за другой: тоска и благодарность, одиночество, пустота, надежда, которую я не позволяла себе чувствовать. Боль и предательство. Злость за то, что он так долго меня обманывал. Страх того, что рассердившись, я каким-то образом прогоню один из последних хороших для него дней.

Сглотнув зародившийся в горле комом, я подошла к окну. Я хотела обнять его, но не могла пошевелить руками.

Дедушка был рядом, был самим собой. Я любила его. Он был во мне, был частью меня, он сделал меня такой, какой я была — и всё же я не могла заставить себя пошевелиться.

— Как они с тобой обращаются? — хрипло спросила я.

— Не пятизвездочный отель, — ответил дедушка. — Но сойдет.

— Я пыталась, — произнесла я. — Пыталась оставить тебя дома, — если мне удастся сосредоточиться на более ранней боли, мне не придется думать о нынешней.

— Ты боец, — ответил дедушка. — И всегда им была.

Всегда. Всегда. Всегда. Я всегда могла на него рассчитывать.

Всегда. Всегда. Всегда. Он с самого начала обманывал меня — фотографировал меня и посылал снимки Айви.

А она их хранила.

Пока я не почувствовала боль, я даже не замечала, что мои ногти впиваются в мою ладонь.

— Ты выглядишь худощавой, — дедушка медленно поднялся на ноги. — Твоя сестра что, тебя не кормит?

Я приобняла себя руками, хоть на самом деле я хотела обнять его.

— Она мне не сестра.

Он притянул меня к себе и обнял. Его огрубелая рука потрепала меня по голове.

— Знаю.

ГЛАВА 54

Мой первый день в Бостоне был лучшим днём для моего дедушки, словно вселенная решила прояснить его сознание, пока затуманилось моё. Следующий день не был хорошим. Третий день был ещё хуже.

Иногда он узнавал меня.

Иногда — нет.

В один из дней мы играли в шахматы. Он победил. На следующий день мы снова играли в шахматы. Победила я. Мне почти удавалось притворяться, что я сама решила приехать в Бостон. Что тот факт, что Боди караулил дверь и платил за наш мотель наличкой, ничего не значил.

Но.