Михаил Алексеевич Верещагин

Фрагменты жизни

( ЗЕЛЕНЬ ПОЛЯН - ТОПЬ БОЛОТ )

Автор записок принадлежит к пятилетнему поколению( 1923- 1927г.г.), призванному в армии в основном несовершеннолетним. Старшую половину этого поколения каток войны почти поголовно вмял в землю или покалечил. Из младшей - тоже далеко не все вернулись; многие с ранениями, психически изменёнными. Война разломила их жизнь - они тяжело и упрямо долгие годы входили в мирный быт.

М О С К В А

2006 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

1926 - 1943 г.г. - крестьянин, колхозник.

1943 - 1953 - солдат, офицер.

1953 - 1986 - рабочий, инженер.

С 1986 года - пенсионер.

После своего 80-летия - 2006-й год, я

написал эту книгу, чтобы современники

могли узнать, как жили их отцы и деды.

В ней нет ничего придуманного: всё

пережито лично и увидено своими

глазами. Участники событий со своими

именами, кроме тех, которые выпали из

памяти.

Эти записки - допуск в собственное "Я". Конечно, особых откровений здесь нет, но нет и сознательного ухода от невыгодных дл себя поступков и ситуаций. Изложение идет с отклонениями от хронологии; это сделано для более системного описания той или иной линии событий, во избежание лишнего разрыва. БУКВАЛЬНО СОХРАНИВШИЕСЯ В ПАМЯТИ ЭПИЗОДЫ ВЫДЕЛЕНЫ КОРОТКОЙ СТРОКОЙ: В НИХ КОНЦЕНТРИРОВАННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ МОЕЙ БИОГРАФИИ. Имеются скучные подробности, например: описание сельских работ, ремёсел. Сейчас мало кто имеет представление о многих занятиях людей моего поколения и, тем более, наших родителей. В описании я сознательно избегал излишней эмоциональности и в экстремальных случаях своё состояние старался передать наиболее точными словами. Цель моих записок - показать без украшений и необоснованной критики наше непростое, а порой и грозное время, заполненное до краев работой ума и тела. Многочисленность эпизодов и ситуаций обусловлена штормовой многокрасочностью жизни России в ХХ веке. Вместе с тем в ней нет упоминаний о многих общественно-политических или технических событиях, происшедших в описываемое время. Не потому, что мне это неинтересно, а потому, что я не принимал в них личного участия.

Данная 2015 г. запись книги является второй редакцией: устранены неточности, сюжетные линии описаны подробнее, добавлены новые. Это по существу новая книга.

ВременнЫе рамки остались прежними - ограничены ХХ веком, когда Советский Союз являлся мировой державой. Новый уклад жизни России - не воспринимаю: ни по генезису не по нисходящему развитию.

1

ДЕТСТВО, ПРЕДЪЮНОСТЬ

Х У Т О Р

В эту жизнь меня выплеснуло волной любви родителей на поляну хутора Киселёвского Верхне-Волмангского сельсовета Опаринского района Кировской области 22 ноября 1926 года. Родители: отец Верещагин Алексей Титович, мама Маслова Дарья Алексеевна.

Дед Тит Андреевич Верещагин с семьей приехал на этот хутор в 1921году из села Ивановское Вологодской области, вслед за семьей Киселевых. Переезд в малозаселенные места, за сотни километров, связан с отсутствием свободных земель на своей родине, земли которой были давно освоены. Здесь обе семьи получили большие наделы земли, в основном, леса. У деда было четверо сыновей: Алексей - мой отец - старший, Макар, Василий, Тимофей и 6 дочерей: Ирина, Анна, Прасковья, Татьяна, Екатерина, Анастасия. Моя бабушка по отцу Неонила Василисковна.

Мама была из деревни Телегинская. Отец ее Маслов Алексей-мой дед, погиб в первую мировую войну. Она жила со своей матерью Агриппиной Ивановной и братом Иваном. Эта бабушка была импульсивной и не очень сдержанной на язык: она плохо ладила со своим сыном, обладавшим угрюмым характером. Случавшиеся иногда их разборки вызывали у деревенских нездоровое любопытство.

Бабушка не хотела, чтобы мама выходила замуж за моего отца. Он был из большой, а значит, бедной семьи. Она думала выдать дочь за некоего Григория Ржаницына. Это был высокий, несколько грубовато сколоченный мужчина. С его сыном-Мишей, моим ровесником, мы были дружны.

Отец мой невысокого роста, пропорционально сложен, с правильными чертами лица. Он неплохо играл на гармони, что повышало его приоритет. Мама была миловидной девушкой, со временем ставшей хорошей женой и "правильной" матерью. Отец на какое-то время, работая председателем колхоза, оказался отстраненным от домашних дел; не хватало времени и на детей.

...Когда я уже умел читать, однажды на дне нашего семейного сундука нашел лист пожелтевшей бумаги.

Это было письмо отца к маме: "...на твои смотрины я пришёл, имея в кармане револьвер". Видимо, речь шла о "смотринах" с Григорием Ржаницыным.

Револьвера я в сундуке не обнаружил, но там лежала ногайка казацкого типа, сплетенная из сыромятной кожи со свинчаткой на конце, с черемуховой рукояткой.

В отношениях мамы с отцом есть необъяснимое для меня событие: через некоторое время после женитьбы у отца появляется сын от хуторской вдовы Киселевой Анисьи - мой сводный брат Иван. Он всё время жил со своей матерью, и являясь "незаконнорожденным", многое перетерпел в своём детстве. Мама, по-видимому, всё знала до своего замужества. С Анисьей у неё были нормальные отношения: когда я учился в начальной школе, то некоторое время квартировал в её семье.

Наш хутор состоял из пяти домов семей Киселевых и Верещагиных. Обе семьи находились в родственных отношениях: старшая сестра отца Ирина была замужем за сыном главы семьи Киселевых, Ксенофонтом Александровичем.

Хутор - то место, где я впервые увидел жизнь и себя в этой жизни! Закрываю глаза, немного напрягаю память и вот он весь, как перед взором. Широкая улица между домами, вся в зеленой траве-отаве. По правую сторону два дома: наша старая серая изба, слева от неё, чуть отступая от улицы, новый дом деда; справа, тоже немного позади - небольшой амбарчик. Дедов дом выделяется большими белыми окнами; сосновые бревна не потеряли светло-коричневой свежести. На другой стороне улицы: сначала - маленькая избушка Анисьи, дальше, напротив нашей избы, дом её свекра Александра Спиридоновича, а затем дом его сына Ксенофонта - моего дяди. Дворовых построек было немного и сейчас я не вижу ничего, кроме уже упомянутого нашего амбарчика и дедушкиного дёгтекуренного "завода", стоящего на задах. Надворные постройки могут отдельно не просматриваться, так как они непосредственно примыкали к жилой избе, через сени. К новой избе деда еще ничего не успели пристроить. Даже крыша не была завершена: изба была покрыта временной низко-скатной кровлей свежего теса.

Вокруг хутора небольшое открытое пространство полей, пастбищ.

Хутор с полями окаймляется темно-зеленой зубчатой стеной хвойного леса, с моего маленького роста кажущейся очень высокой.

Полы в домах были не окрашенные, и я часто видел маму, скребущую косарем пол, после чего половицы несколько дней светились восковым цветом.

Картинки из памяти: