Мы миновали фиолетовую анфиладу, нырнули в неприметный коридор (неприметный на фоне всего остального великолепия, серо-стальной с вкраплениями алого – странное, но эффектное сочетание), свернули в еще один точно такой же, пересекли зеленую анфиладу и вдруг оказались на галерее, кольцом опоясывающей огромную двусветную бальную залу овальной формы.

Зала была великолепна. Белый мрамор, серебро и зеркала. Строгий элегантный фон, рама для роскошных витражей, расположенных в скатах высокого купола, и прелестных дам, которые вскоре будут кружиться здесь в танце с галантными кавалерами.

За все время пути от входа до галереи мы не проронили ни слова. Дор Керц не пытался расхваливать свой дом, он и так прекрасно видел, насколько меня впечатляет Закатный Дворец. Но также он не пытался отвлечь меня разговором или развлечь историями; и за это я была благодарна. С этим мужчиной вообще очень спокойно. Опасное заблуждение.

Холодный, расчетливый, страшный человек, которому хочется верить. Более того, ему хотелось доверять. По праву, ох по праву считается он одним из опаснейших людей Среднего мира!

– Ну как? Есть простор для фантазии? – мягко спросил стоящий позади мужчина, пока я, опираясь о балюстраду, внимательно разглядывала залу и в особенности потолок. Я в ответ медленно кивнула и не оборачиваясь спросила:

– Скажите, дор…

– Дайрон. Мне кажется, мы договорились, – перебил меня он.

– Да… Дайрон, скажи, а куда ведет парадный вход? – продолжила я, кивнув на высокие, в два света, ажурные белоснежные двери.

– В фойе. Пойдем, я покажу, – не стал задавать уточняющих вопросов хозяин дворца. Мне все больше и больше нравилось с ним общаться. А страх… уж что-что, а его я научилась прятать так глубоко, что и Владыки Иллюзий не найдут. Забавное сочетание: трусиха, до смерти боящаяся кому-то показать свой страх. Очень легко в такой ситуации прослыть отчаянно храброй сумасбродкой.

Мы немного прошли по галерее, спустились по неширокой винтовой лестнице, закрученной около мощной колонны, поддерживавшей купол. Белый мрамор десятка различных холодных оттенков складывался на полу в затейливый узор, какой далеко на юге рисует на окнах летний мороз.

Высокая створка двери, вблизи казавшаяся хрупкой, легко и бесшумно подалась под рукой Тай-ай-Арселя, выпуская нас на просторную площадку-балкон, с которой в длинное прямоугольное фойе сбегали две широкие пологие лестницы. Здесь безраздельно властвовала ночь, в зале господствовал темно-синий цвет, в глубоких зеркалах превращавшийся в непроглядную тьму. Позолота и мягкие приглушенные огни лишь оттеняли это полуночное великолепие, не позволяя ему стать мрачным.

– Она войдет через парадный вход, – медленно проговорила я, цепляясь за перила балкона и вглядываясь в глубину фойе. Странный эффект: подсознательно ожидаешь, что здесь должно быть темно, но при этом зала прекрасно освещена. – Сразу после заката, вместе со стелющимся по полу туманом. Сначала Ее не заметят. Она дойдет до лестницы, когда лакеи у входа почувствуют легкий привкус жасмина и тлена, – в такт моим словам от входной двери показалась призрачно-белая, схематичная фигура, рассыпающаяся клочьями дыма. – Впуская ее в зал, двери скрипнут. Музыканты собьются с ритма, и все оглянутся, – фигура скользнула мимо нас, обдав могильным холодом. Двери за ее спиной, смыкаясь, издали звук, больше похожий на предсмертный стон. Вслед за фантазией я шагнула в зал, толкнув створку, которая действительно оказалась очень легкой. – Выйдя на середину зала, взмахнет рукой. Зазвучит совсем другая музыка, и Она заскользит в танце. Из угла под лестницей Ей навстречу выйдет Он. Изгибаясь в муках неразделенной страсти, Они начнут пляску. А потом, разбив вон те два витража, ворвется, несясь по воздуху, пестрая толпа. Хохоча, другие танцоры разведут Их в разные стороны. Она скользнет к тебе, Он в отместку схватит первую попавшуюся женщину… – хаотично метавшиеся по залу тени осыпались мелкой серебристой пылью. – А дальше все по сценарию, – скомканно завершила я, не желая прежде времени окунаться в безумие пляски.

– Отлично, – довольно прищурившись, улыбнулся дор Керц. – Для красоты витраж разобьем на самом деле. Не волнуйся, это от тебя не потребуется, – хмыкнул он. – Найдется, кому заняться. Ты будешь Ею? – обернувшись, мужчина притянул меня за талию ближе, повел в танце – властно, уверенно, не смущаясь отсутствием музыки. И снова я ловила себя на ощущении уюта и спокойствия в этих объятиях.

Как просто влиять на человека через его инстинкты. Основное, самое эффективное воздействие. И как странно сейчас ощущать это воздействие на себе…

– Я буду туманом, – тело сделалось мягким и послушным, как тесто в руках опытного кондитера. Это было так заманчиво – отдаться порыву, поверить сильным настойчивым рукам, позволить перевести странный танец без музыки в иную плоскость, пусть бы даже на пол этой зеркальной залы. Мысли привычно расслаивались, наползая друг на друга, окутывая разум защитным пологом. И вот уже хозяин дворца кружит в танце высокую жгучую брюнетку с явной примесью крови Нижнего мира.

– Прячешься, кошка? – прошептал мужчина, остановившись так резко, что я врезалась в него, инстинктивно упершись ладонями в широкую грудь. – Прячься, теперь можно, – мягко, сыто улыбнулся Тай-ай-Арсель, размыкая объятия. А глаза по-прежнему были настоящими – холодными, цепкими. – Пойдем, провожу тебя до экипажа.

– Я прогуляюсь пешком, нужно заглянуть в квартал Часов, – вежливо, но твердо отказалась я. Он не стал настаивать, кивнул и вновь увлек в коридоры и анфилады, выводя из дворца.

Красивый. Уверенный. Спокойный. Предупредительный. Умный. Проницательный. Идеал, в который очень сложно не влюбиться.

Когда долго работаешь с иллюзиями, начинаешь бояться всего идеального.

По подъездной дорожке дор Керц проводил меня до самых ворот, своей рукой отпер неприметную калитку. Приобнял за талию, притянул к губам ладонь.

– Я жду тебя к полудню Солнцестояния, – напутствовал мужчина. И это, совершенно определенно, был приказ.

Прилично удалившись от Закатного дворца, я встряхнулась, сбрасывая личины, и, несколько замешкавшись на перекрестке, в самом деле нырнула в квартал Часов. Мысли и чувства находились в таком беспорядке, что справиться с этим в одиночку не получилось. Но рецепт от подобных состояний прост: несколько минут в обществе хорошего человека, которому можно доверять. Людей таких в этом мире было несколько, и один удачно жил неподалеку.

– А, Лейла, здравствуй, – услышала я, когда через незапертую дверь и короткий коридор прошла в единственное помещение дома, просторное и темное, как пещера. Склонность к такой организации пространства, – когда и спальное место, и ванна, и все прочее находится в одной комнате, – довольно частое явление среди Иллюзионистов. В любой момент можно разделить на комнаты любыми стенами и оформить в согласии с сиюминутным желанием. И при этом не нужно нарезать круги по коридорам от двери до двери, всюду можно пройти напрямик. – Присоединяйся.

Пирлан Мерт-ай-Таллер, мой хороший друг и наставник, сидел, скрестив ноги, на мягком пушистом ковре и пускал мыльные пузыри через соломинку. Пузыри, воплощение скоротечной фантазии и посторонних мыслей, получались причудливой формы и самых невообразимых цветов. Пирлан был свято уверен, что это – идеальный способ расслабиться, очистить разум и успокоиться. Резон в этой мысли был, и я, послушно плюхнувшись на ковер напротив хозяина дома, вооружилась соломинкой. Первый же мыльный пузырь, похожий на морского ежа, на части иголок которого росли зубастые пасти, заставил Пирлана вздрогнуть и ошарашенно уставиться на меня.

– Куда ты вляпалась?! – растерянно воскликнул он.

– В неприятности, – понуро вздохнула я. Разглашать подробности контракта не могла, но распространяться о самом факте его заключения никто не запрещал. – Точнее – в Дайрона Тай-ай-Арселя.

– Тогда правильно говорить не «неприятности», а «беда», – покачал головой Пир, не глядя на меня и болтая соломинкой в чашке с мыльной водой. – Рассказывай, горе мое. Попробуем выпутаться, – велел наставник и поднес соломинку к губам. Глаза его были закрыты.