Вот это самое соображение и принудило меня всячески обдумывать, как именно сделать так, чтобы, не лишая читателя всего этого, в то же самое время употребленная мною раньше форма изложения могла соответствовать требуемой теперь форме изложения, после сделанных, как я сказал, больших изменений в книгах первой серии.
Такая резкая разница между изложенным мною тогда и требующимся теперь написать получилась оттого, что в начале этой моей вынужденной новой профессии, в течение почти двух лет, я все писал в первой редакции, т. е. когда я писал все как конспект могущий быть понятным мне только лично, с таким расчетом, чтобы весь предрешенный мною к распространению материал изложить в тридцати шести книгах и каждую книгу посвящать какому-нибудь одному специальному вопросу.
На третьем же году, когда я всему мною конспективно набросанному начал придавать уже такую форму изложения, которая была бы понятна другим, хотя бы пока что специально приучившимся к, так сказать, «отвлеченному-мышлению», то я – вследствие того, что у меня за это время увеличился навык в смысле умения, во-первых, скрывать серьезные мысли в завлекательной, легко воспринимаемой внешней форме, а во-вторых, делать всякие мысли, мною именуемые «только-с-течением-времени-ощутимые», вытекающими от других обычных, свойственных мышлению большинства современных людей, – с этих пор и изменил бывший до этого у меня принцип добиваться осуществления поставленной себе в писании цели «количественностью», на принцип достигать того же «качественностью-писаемого»; и все это конспективно набросанное начал излагать уже с расчетом распределить его в трех сериях, с таким намерением, чтобы уже по окончании подразделить каждую на несколько соответствующих томов.
Я так глубоко в этот день задумался может быть еще и потому, что в моей памяти было свежо написанное накануне мудрое изречение, советующее всегда стремиться к тому, чтобы «и-волк-был-сыт-и-овцы-целы».
В конце концов, когда начало вечереть и снизу знаменитая фонтенебловская сырость начала через посредство моих «английских-душ» воздействовать на мое мышление, а сверху разные миленькие Божьи творения, именующиеся «маленькие-птички», стали чаще на моем совершенно «гладком» черепе вызывать «охлаждающее-ощущение», в моем общем наличии возникло смелое решение не считаться ни с кем и ни с чем, а просто нравящиеся лично мне отрывки из этой рукописи, предназначавшейся прежде как вступление к одной из тридцати шести книг, приложить теперь – только немного, как говорится, отшлифовав, – к этой первой главе второй серии, вроде, как бы сказали настоящие патентованные писатели, «побочных-мыслей», и потом только, уже строго придерживаясь предрешенному мною в писании этой серии принципу, продолжать дальше.
Сделать это так будет как для меня, так и для читателя тем более хорошо, что меня это избавит от излишнего нового напряжения и без того уже переутомленных мозгов, а читатели, особенно уже прочитавшие все до этого мною написанное, благодаря введению этих «побочных-мыслей», будут иметь ясное представление между прочим и о том, какое именно объективно-беспристрастное мнение слагают на психику некоторых людей, случайно относительно правильно воспитавшихся, всякие результаты проявления людей из числа массы составляющих теперешнюю цивилизацию.
Это вступление, предназначавшееся к тринадцатой книге, тогда мною было озаглавлено: «Почему-я-сделался-писателем», и я, объясняя в нем относительно накопившихся во мне за период моей предшествовавшей жизни впечатлений, на которых базируется мое теперешнее, не очень любезное мнение относительно представителей современной литературы, между прочим и приводил упомянутую речь, слышанную мною, как я уже сказал, еще давно, в моей молодости, когда я в первый раз был в Персии и случайно попал на собрание персидской интеллигенции, где говорилось о современной цивилизации.
Много говорил тогда мною упомянутый пожилой персидский интеллигент – интеллигент не в европейском смысле этого слова, а в том смысле, как это понимается на материке Азия, т. е. не только по образованию, но и по бытию.
Он был очень образован и, в частности, хорошо знаком с, так сказать, «европейской-культурой».
Он тогда между прочим сказал еще и так:
– Очень жаль, что период культуры нашей современности, который нами именуется и будет именоваться конечно также и людьми последующих поколений «европейской-цивилизацией», является для усовершенствования вообще человечества, так сказать, «интервальным», т. е. в цельном процессе развития человечества – пустым, пропащим, потому что люди этой нашей цивилизации, в смысле развития ума, этого главного двигателя усовершенствования, не смогут передать по наследству своему потомству ничего хорошего.
Например, одним из главных средств для развития ума человека является литература.
А что может дать литература современной цивилизации? Решительно ничего, кроме, так сказать, «развития-словоблудия».
Основной причиной такой именно несуразности в современной литературе, по-моему, является то, что главное внимание в современном писательстве постепенно само по себе сосредоточилось не на качестве мысли и точности передачи ее, а только на стремлении к, так сказать, «внешнему-лоску» или, как иначе говорится, «к-красоте-слога», благодаря чему в конце концов и получилось, как я назвал, «словоблудие».
Действительно, другой раз читаешь целый день длиннейшую книгу и не знаешь, что написавший ее хочет сказать, и только когда кончишь, потратив столько своего, и без того недостаточного для выполнения необходимых житейских обязанностей времени, видишь, что эта вся его, как говорится, «музыка» строилась на совсем маленькой, почти ничтожной идее.
Вся современная литература по своему содержанию подразделяется на три категории писаний: первая обхватывает так называемую научную область, вторая состоит из «повествований», и третья – из так называемых «описаний».
В научных книгах пишутся длинные сочинения, содержание которых обычно состоит из собрания разных старых, давно всем известных гипотез, только иначе комбинированных и приводимых в объяснение других положений.
В «повествованиях» или, как иначе говорят, «романах», которым уделяются также целые тома, по большей части описывается во всех деталях, как некий Иван Иванович или Марья Ивановна достигли удовлетворения своей «любви», именно того – постепенно переродившегося в людях благодаря их слабости и безволию, а у современного человека уже окончательно превратившегося в порок, – священного чувства, возможность естественной проявляемости которого нам дана Нашим Творцом в целях спасения души и моральной взаимной поддержки для более или менее счастливой нашей совместной жизни.
Третья категория книг современной литературы представляет собою описания путешествий, приключений, природы и животных самых разнообразных стран. Такого рода описания делаются людьми, никогда нигде не бывавшими и ничего в действительности не видавшими, людьми, как говорится, «не-выходящими-из-своих-кабинетов». Они, с очень малым исключением, просто фантазируют или переписывают разные отрывки из книг, написанных такими же, как они сами, до них жившими фантазерами.
При таком своем убогом понимании ответственности и достоинств литературных произведений современные представители ее в своем все большем и большем стремлении к упомянутой внешней, ими называемой «красоте-слога» иногда свое фантазерство выражают – для получения, по их мнению, еще и «красоты-созвучия» – в форме стиха и тем еще более уничтожают и без того уже слабый смысл всего ими написанного.
Как это ни странно покажется вам, но, по моему мнению, свою большую долю вреда в современную литературу вносит имеющаяся у всякой народности, входящей в число членов, так сказать, «общего-вредофонического-концерта» современной цивилизации, своя собственная так называемая «грамматика».
Таковые грамматики в большинстве случаев составлены искусственно и продолжают видоизменяться главным образом такими людьми из числа этих народностей, которые в смысле понимания действительной жизни и вытекающего из нее для взаимного сношения людей разговорного языка являются совершенно, так сказать, «неграмотными».
