Литмир - Электронная Библиотека
A
A

- Это очень важно, очень важно, - шепчет Белла, не отрывая продолговатых ореховых глаз от лица мужа.

- А Дир сказал мне так: "Когда вас нет, я делаю все, когда меня нет, вы делаете все. А когда мы оба, то я не знаю, что мы делаем".

Роберт хохочет. Все это и правда выглядит весело, смешно и хорошо. Это может оказаться плохо только для Роберта, для него, потому что он не человек-жертва и не захочет бросить свою лабораторию, у него там рождается интересный процесс, и докторскую он пишет. Хотя писать диссертацию у нас в институте считается стыдно, это "для себя", и многие талантливые ребята считают более честным сейчас диссертации не писать, а работать, выполняя заказы промышленности. Проблема отдачи - проблема номер один для нашего института. Все это довольно тяжело примиряется: сегодняшние нужды страны, подлинно научная исследовательская работа, проблема отдачи и пресловутые диссертации. А главная непримиримость заключена в двух словах - быстро и хорошо. Вот чего мы никак не можем. Мы можем быстро и плохо, хорошо и медленно. Медленно, чтобы как следует подумать. Годы там, где мы сейчас считаем месяцами. А этого нам не могут позволить.

- "А когда мы оба, то я не знаю, что мы делаем", - смеется Роберт.

- Очень смешно, очень смешно, блеск, - шепчет Белла и бежит в гастроном.

Роберт звонит, зовет Завадского. Мы все живем в одном доме, или в соседнем, или через пять домов отсюда. И я переезжаю на следующей неделе. Одинаковые дома, одинаковые лестницы, одинаковые квартиры, обставлены одинаково. Наши квартиры наполнены магнитофонами, телевизорами, проигрывателями, транзисторами, холодильниками.

Завадский входит с видом человека, который смеялся на лестнице и намерен смеяться весь вечер.

- Он еще станет бюрократом, клянусь. Это не шутка, перемена пе-аш среды. Я уже вижу на его лице отблеск чего-то такого.

- Вы, ребята, на первых порах будете мне помогать, - просит Роберт, пожалуй, чуть серьезнее, чем ему бы хотелось.

- Это ты будешь нам помогать, - говорит Завадский, укладываясь в кресло. - Заявляю официально, что я решил пойти по пути хулиганства. Будут хулиганить, не ходить, не писать. Все кончаю - заседания, бумаги, все. Точка. И потом, мне нужен зам по технологии и бюрократизму, ты мне его дай. - Завадский потирает руки и заглядывает нам в глаза.

- Должен дать, - говорю я, - ты теперь все всем должен.

- Молчать! Знайте свое место! - отвечает Роберт. - Я вас вызову через секретаря.

- Глупенький, - говорю я, - жизнь сенсаций коротка. Пользуйся.

- А письмо сегодня было? - спрашивает Роберт Завадского.

Тот краснеет: одна ленинградская девушка пишет ему письма чуть не каждый день. Сегодня письмо было.

- Тогда женись, - смеется Роберт.

Появившаяся в дверях Белла мгновенно подхватывает:

- Правда, почему вы не женитесь?

- Она испортит весь мой порядок. Я тогда ничего не найду. Я знаю. Я пробовал. Я был почти женат.

- Это так плохо? - спрашивает Белла, глядя на Роберта.

- Все лежало не на месте. Клянусь. Это было ужасно! И она все время напевала.

- Та была другая.

- Звали ее так же, - смеется Завадский. - Ира. Все они Иры. Клянусь.

- Письма она пишет изумительные, - говорит Роберт. - Женись на ней, старик. Хорошая девочка. И влюблена. Если бы мне писали такие письма!

- Хватит, ребята, хватит. Серьезно прошу, - молит Завадский, вступитесь за меня, Маша.

Я знаю, как ему неловко. Знаю, что ему неловко, даже когда он видит в почтовом ящике конверт с синими и красными полосками - авиа, хотя и приятно. Я знаю это так, как будто сама по утрам вынимаю из ящика пестрые конверты с чьей-то надеждой, которую я обману.

Я говорю:

- А директор? Надо разделить функции обязательно.

- С директором надо поступить так, - говорит Завадский, - посадить его за столик, константочки какие-нибудь снимать. Пусть у него будет свой столичек.

Химик-фанатик готов посадить всех за столичек. Беспокоится, что руководители науки все дальше отходят от науки.

- Ребята, - говорю я, - благословите меня, я написала бумагу, убедительно доказывающую, что мои темы, обе притом, на данный момент всего лишь красивая сказка.

- Не связывайся с Тережем, прошу тебя, Машок, - быстро произносит Роберт, - его голыми руками не возьмешь. Начнется канитель. Лучше не лезь в это дело.

- Я же сказала: убедительно доказывающую.

- А я сказал, не лезь. Оставь. Ты не знаешь, как к нему относится Дир. Тереж для него персона грата. Причины мне абсолютно непонятны и неизвестны, но факт. Умный Дир доверяет Тережу. А Тереж... это Тереж...

- Неужели! - восклицаю я с насмешливостью, которая ни до кого не доходит.

- Понимаешь, миленькая моя, - продолжает Роберт, - все, что ты скажешь, будет верно, а выглядеть будет так, что ты плохая. Полимеры, которые Тереж наобещал Комитету, очень нужны. Как хлеб и воздух. Он их обещал, он их расписал, у Комитета глаза горят, он их почти сделал, на словах, во всяком случае. А ты являешься и доказываешь, что все не так и полимера не будет. Ты же окажешься плохая, ты, ты...

- Пусть, - отвечаю я туповато. - Подумаешь!

- Нет, не пусть, ты не хуже меня знаешь, что не пусть. - Роберт смеется. - И вообще не спеши. Поработай. Годик-другой. Поработай, поломай мозги. Может быть, и сделаешь. Тогда грудь в крестах.

- Ты что, репетируешь новый стиль? Мне не нравится.

- Хочешь совета? Не связывайся. Не трать силы понапрасну. Не пиши своих грозных бумаг, плюнь, перетерпи, спусти на тормозах. Будь мудрой и спокойной, и ты победишь. А все остальное ерунда, само засохнет и отпадет. Потерпи, время работает на нас, ты будешь делать настоящее дело. Но до настоящего дела тоже надо дойти, и по нелегкой дорожке. Будь умницей, верь в меня, твоего руководителя.

Отличная тронная речь. Ладно. Он не хочет быть сегодня серьезным. Простим его. Раз он сегодня именинник.

- Это глубоко ненормальная вещь, которая ведет к глубоко ненормальным последствиям, - говорит Леонид Петрович Завадский. - Уйма вашего времени и сил уйдет - на что? Жаль? Очень. А что делать? Я с Робертом не согласен. Надо ввязаться в драку. Очень неохота, я понимаю, я-то понимаю. А выхода нет. Мой отец всегда говорит: "Скупой два раза заплатит, ленивый два раза сделает". Но трудно вам будет, ох.

И смотрит на меня печально, уныло, рукой подпер подбородок, пригорюнился. Уже видит, как от меня остались рожки да ножки. Такой, значит, страшный Тереж. Поддержали меня друзья. Да, боже мой, я ведь знаю, что такие вещи все равно решаешь одна и делаешь одна.

Приходят физики, мы наливаем рюмки, и начинается обычный застольный шум, где все серьезное, составляющее смысл нашей жизни, выражается в шутливой форме. Недаром в институте, на ученых советах, на отчетах, на летучках, самым главным кажется, кто кого перешутит. Великое дело перешутить. Перешутил - победил. Шутить надо на тему. Мы всегда шутим на тему.

- Давай, Роб, развивай кипучую бездеятельность!

- Да, я читал. Работа непонятная, очевидно, хорошая.

- ...А что химфизика...

- ...В химфизике нахалы, но не дураки.

- Не робей, старик. Будешь замдир хоть куда. Только ставь на правильную лошадку и добивайся независимости.

- К сожалению, даже из таблицы умножения можно сделать неправильное употребление.

- Задача начальства - защищать своих подчиненных от происков вышестоящего начальства, я на тебя надеюсь, Роб, - говорю я.

Ни на минуту не прекращаю я думать о темах 1 и 2, даже если мне кажется, что я думаю о другом, сплю, смеюсь и пью вино за здоровье нового замдира. Все мы так. Всем нам сказали: встань в угол и не думай о белом медведе, а мы стоим и думаем только о нем.

Я поднимаюсь и говорю с волнением, глядя на физиков, которые держатся изумительно дружно, умеют веселиться, умеют работать, у них золотые руки, светлые головы...

- Переходите в нашу лабораторию!

7
{"b":"55624","o":1}