Гораций Коклес, прикрывая отход войск, сражался до тех пор, пока его товарищи не разрушили мост у него за спиной, чтобы враги не смогли взять Рим приступом.

Муций Сцевола после неудачного покушения на царя этрусков положил руку в огонь, чтобы доказать свое мужество, поразившись которому, враги сняли осаду Рима.

В переводе с латинского - «общее дело».

- Цезарь! - громко обратился к императору Афер. – Яви нам еще раз свою милость – помоги разобрать жалобу этого достойного квирита!

- Какую жалобу? - поморщился Клавдий и, открыв глаза, невольно поразился тому, как изменились вдруг лица его друзей.

Если сенаторы улыбались в предвкушении чего-то очень приятного для себя, то эллины, напротив, были бледны и явно растеряны.

- Вот! - протянул свиток папируса Афер, кивая на склонившегося перед императором посетителя во всаднической тоге. - Его жалоба на своего бывшего раба, нынешнего вольноотпущенника, владельца мясной лавки, некоего м-мм.. Алкмена, неблагодарность которого к своему бывшему господину заключается в том, что он...

- Достаточно, Афер, хватит! - остановил многословного сенатора Клавдий. - Дело слишком очевидное, чтобы тратить на него много времени. Неблагодарного вольноотпущенника следует немедленно возвратить в рабство, а его хозяина, - он строго взглянул на поклонившегося еще ниже всадника, - предупредить, что если он еще раз даст ему свободу, то пусть больше не досаждает меня подобными жалобами.

- О, великий, это поистине Соломоново решение! - восхитился Афер и, не глядя на кусавших губы эллинов, протянул императору лист пергамента со старательно выведенными на нем строчками.

- Что это? - не понял Клавдий.

- Твоя мысль, облаченная в словесную форму – эдикт! – пояснил сенатор. - Зная твою мудрость в решении самых сложных и запутанных дел, я позволил себе заранее составить письменное решение по этой жалобе.

- Зачем?

- Чтобы опираться на него впредь, как на статью закона. Подписав и с крепив его своей печатью, ты сможешь без лишних слов и усилий наказывать и всех других провинившихся вольноотпущенников!

- А что, их так много? - удивился Клавдий и, встретив утвердительный кивок Афера, согласился: - Тогда, пожалуй, я подпишу его. И - всё?

- Почти! - не скрывая радости, поклонился Афер. - Осталась самая малость.

Вернуть в рабство еще несколько вольноотпущенников, на которых также поступили сегодня жалобы от их бывших господ.

- Но ведь ты только пообещал, что для этого мне не нужно будет прикладывать усилий! - возмутился Клавдий, успевший вновь удобно разместиться в кресле.

- Я и сейчас готов повторить тебе это! - улыбнулся сенатор.

Он знаком приказал слуге подать ему блюдо со скопившимися на нем за время приема прошениями и принялся перебирать их, с трудом разбирая имена;

- Всех этих Махаров, Каллимахов, Даков и Сиров их бывшие хозяева получат и без твоего вмешательства. Но этих...

Он отобрал, наконец, в ворохе папирусов нужные свитки и высоко поднял над головой, словно призывая в свидетели богов:

- Судьбу этих неблагодарных вольноотпущенников мы никак не можем решить, минуя тебя. Ведь здесь речь идет не о каких-то владельцах лавок и ремесленных мастерских, а о хорошо известных тебе людях!

- Да? И кто же они?.. - поинтересовался император, не понимая, куда клонит Афер, и желая лишь одного: чтобы его поскорей оставили в покое.

А вот! - торжествуя, воскликнул сенатор, протягивая руку в сторону отшатнувшихся эллинов. - Нарцисс, Паллант, Каллист, Гарпократ, ну... и еще добрый десяток столь же звучных и красивых имен, а точней, кличек, которых я не стану перечислять, чтобы окончательно не утомлять тебя!

Но ведь это - мои чиновники, советники, друзья, наконец! - слабо возразил император.

На каждого из которых в моей руке находится по жалобе! - напомнил Афер.

Ах, да, - поморщился Клавдий. - Но...

- Жалобе, написанной лично на твое имя с обстоятель ным перечислением всех тех неблагодарностей, что совершили они против своих бывших господ или членов их семей, как, например, Паллант. Зачитать?

- Не надо! - замотал головой Клавдий, видя, что сенатор уже разворачивает один из свитков. - Я... верю им.

- И совершенно справедливо! - пряча улыбку, поклонился Афер. - Ведь никто из жалобщиков не солгал тебе ни слова, так как это все равно, что обмануть самого бога, не правда ли, Нарцисс?

- Как? - недоуменно повел головой Клавдий. - Превращать в рабов моих верных друзей? Афер, неужели нельзя сделать для них исключение?

- Увы, Цезарь! - отрицательно покачал головой сенатор. - Это невозможно. Как говорит Паллант, суров закон - но закон! Я ничего не перепутал? - с нарочитой озабоченностью спросил он побледневшего эллина и, насладившись растерянностью на его лице, снова обратился к императору: - Уж, коль ты не стал нарушать наших законов для почтеннейшего Пизона и Метилия Модеста, то поймут ли тебя отцы-сенаторы и весь римский народ, если ты нарушишь их из-за каких-то бывших рабов, будь они хоть трижды твоими чиновниками, советниками и друзьями?!

Клавдий промолчал, не зная, что и возразить на это Аферу.

Сенаторы, предвкушая долгожданную победу, дружно подались к императорскому креслу. Вителлий Старший - и тот последовал за ними без своей обычной опаски.

В зале воцарилась напряженная тишина. Было слышно даже испуганное дыхание раба-новичка у занавеси, да чьи-то торопливые шаги за дверью.

Нарцисс взглянул на клепсидру. Перевел глаза на императора. В Клавдии шла мучительная борьба. Но усталость и желание закрыть глаза, судя по всему, брали верх.

Проклятый Афер рассчитал все до мелочей. Он использовал оружие самих эллинов, утомивших Клавдия своими бесконечными спорами с сенаторами, и, выбрав подходящий момент, вырвал его, словно меч из руки зазевавшегося неприятеля.

Нарцисс с ненавистью покосился на улыбавшегося Афера. Да, они сами, не подозревая того, помогли ему в осуществлении своего замысла. И теперь никто уже не мог помочь им.

Оставалось только ждать, когда Клавдий окончательно смирится с потерей и уступит настойчивым просьбам окруживших его сенаторов. И тут Нарцисс услышал рядом с собой прерывистый шепот:

- Ну что, я не слишком поздно?

- Поздно! Все теперь поздно!.. - машинально пробормотал Нарцисс и, повернувшись на знакомый голос, увидел незаметно подошедшего к друзьям Полибия. - Ты?

Вольноотпущенник кивнул. Он с трудом переводил дыхание и едва не падал от усталости.

- А где...

- Должник Каллиста? - договорил за умолкшего от волнения эллина Полибий и показал глазами на дверь: - Там! Все только и ждут твоего приказания!..

Нарцисс проследил за взглядом Полибия и только теперь увидел привратника, который подавал ему отчаянные знаки.

- Так он здесь! - просиял Нарцисс.

- Ну да! Разве бы я вернулся без него? - с легкой обидой ответил Полибий. - Правда, для этого мне пришлось побегать по всему Риму. .

- После об этом, после! - перебил его Нарцисс и, превращаясь на глазах в прежнего

- волевого, быстрого в решениях человека, деловито спросил: - Кинжал?

- Как договорились - спрятан под тогой, на груди, - шепнул Полибий. - Но он поклялся, что сам не будет доставать его оттуда, даже если ему пообещают все сокровища мира!

- Просьба?

- Самая невинная. Мы договорились, что он станет просить помочь ему с рождением ребенка.

- О, боги! Еще один молодой отец... - рассеянно пробормотал Нарцисс, прикидывая, как лучше распорядиться таким счастливым случаем, посланным им в лице должника Каллиста, без сомнения, самими небожителями.

- Что? - не понял Полибий.

- Потом, потом расскажу! - отмахнулся от него Нарцисс и обвел глазами взволнованных эллинов. - Вы уже слышали?

- Да! - ответил за всех Паллант.

- Прекрасно! Тогда так. Как только я произнесу слово «кинжал», ты, Полибий, и ты, Гарпократ, бросаетесь к Клавдию и делаете вид, что закрываете его собой. Мы же начинаем бороться с посетителями. И побольше шума, криков!