А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг,

Такая пустая и глупая шутка…

Михаил Лермонтов

8 января 1989 года

Ася стояла у окна и курила. Первый раз в родительском доме, не таясь. Да, собственно, таиться было некого – родители с младшим братом уехали в санаторий на все каникулы, а Асе просто необходима была сигарета. Успокоиться. Выпить бы тоже неплохо, но в баре было пусто, а куда-то бежать просто не было сил.

Девушка смотрела в окно и не смахивала текущие по лицу слезы. Итак, ЭТО произошло. Сегодня ночью она стала женщиной. Но почему так больно на душе и хочется наложить на себя руки…

1 сентября. Ася приехала с юга отдохнувшая, загорелая. Новый белый костюм красиво оттенял ее загар, и вся она была какая-то радостно-оживленная в то утро, пока ее не послали в деканат за журналом.

Парень стоял у окна. И в общем, ничего особенного в нем не было, но когда он взглянул на Асю, ее сердце застучало сильнее, вдруг стало жарко и трудно дышать. Девушка опустила голову и уже открывала дверь деканата, когда парень вдруг заговорил.

– Привет, кнопка, ты кто?

– Ася, – ответила едва слышно обычно бойкая девушка

– А я Митя. Ты на каком?

– На третьем экономическом.

– А я на первом. Театровед, – парень улыбнулся, а потом добавил, – но я после армии.

Ася кивнула и все-таки зашла в деканат – журнал давно ждали в аудитории. Пока замдекана втолковывала Асе какие-то нововведения, касающиеся посещения столовой и уроков физкультуры, прошло минут 15, и когда девушка вышла в коридор, у окна уже никого не было.

Они встречались то в столовой, то на общем собрании, то просто в коридоре. Асе ловила себя на том, что подсознательно ищет Митиного общества, но, оказавшись рядом с парнем, теряется и двух слов связать нормально не может. Подружка Лейла сразу определила, что Ася в очередной раз влюбилась и периодически высмеивала Митю, чтобы, как она говорила, опустить Асю на Землю, а то с облака падать больнее.

Ася и сама знала за собой, что влюбчива и переимчива – сегодня сохнет-умирает по Гоше из параллельной группы, а через неделю буквально не может жить без третьекурсника с актерского грузина Георгия. За три года учебы таких влюбленностей было не счесть.

Ася с удовольствием флиртовала с парнями, любила компании, ей очень нравилось целоваться, когда сердце замирало, уходило куда-то в пятки, а потом эти странные и приятные ощущения внизу живота… Это было волнующе и немного страшно, поэтому Ася пока не решалась идти в отношениях дальше поцелуев и объятий, но все книги со сценами близости были зачитаны ею, можно сказать, до дыр («Анжелику» она даже так и не вернула в библиотеку, а в томике Хемингуэя было сделано три закладочки на тех сценах, которые Ася периодически перечитывала), а рассказы более опытных подруг за рюмкой чая вызывали острое желание вкусить запретного плода. Но то ли строгое воспитание, то ли собственные внутренние табу, то ли что-то еще не давало девушке раскрепоститься до конца, и к третьему курсу Ася все еще оставалось девственницей…

До сегодняшней ночи… Ася погасила сигарету, налила себе чаю, села за стол и расплакалась, уронив голову на руки.

Отревевшись и немного успокоившись, девушка вернулась в комнату, села с ногами на диван, плотнее закуталась в бабушкину шаль – в квартире было довольно холодно – и стала готовиться к экзамену по зарубежной литературе – сессию никто не отменял…

Ромэн Роллан «Жан-Кристоф». Ася читала по диагонали, лишь бы хоть что-то усвоить из произведения – профессор был страшно строг и требовал досконального знания текстов. И вдруг одно место привлекло внимание девушки – рассуждение о свадьбе, чистоте и невинности, и как молнией поразила мысль – в ее жизни этого не будет уже никогда. Она больше не невинна, и то, что произошло, изменило ее внутренне, изменило навсегда и необратимо, и больше ничего хорошего не произойдет…

«Но ты же так стремилась к этому все последние полгода, да, пожалуй и раньше, – начал нашептывать злорадный внутренний голос, – сама этого хотела…»

Ася невидяще уставилась в окно, а перед глазами замелькали картинки из прошлого.

Ей двенадцать лет, а дочери папиного приятеля, к которому они приехали отдыхать в Николаев, шестнадцать. Наташа курит втихаря от отца, спокойно пьет вино в компании – Асе тоже налили немного, но ей не понравилось – целуется с мальчиками, и даже ездила к одному из них домой, и там… жаркий шепот подруги до сих пор стоит у Аси в ушах… мальчик раздел Наташку до трусиков, целовал ее грудь и даже гладил и ласкал везде, но вернувшаяся не вовремя старшая сестра, увидев полуголую девушку, устроила скандал, и Наташа сбежала…

И вот теперь Наташа рассказывает о своих приключениях, а у Аси замирает сердце, странно ноет грудь, когда она представляет себя на месте Наташи…

Асе четырнадцать. Пионерский лагерь. Поздний вечер, и дикий скандал в беседке – девочки делят парня. Кричат и ругаются именно на Асю, но она же не виновата, что понравилась этому мальчику, а еще Васе-киномеханику и сыну директора лагеря. Ася сама не понимала, как так получилось, она всегда считала себя серой мышкой, некрасивой и толстенькой, и вдруг – такой успех. Ее тогда, наверное, избили бы в этой беседке, если б не Вася, который буквально вытащил ее оттуда за руку и пригрозил девочкам скандалом с начальством.

В тот же вечер Ася впервые целовалась с мальчиком. С тем самым Сашей, из-за которого ей чуть не попало. Она тогда даже толком ничего не поняла и не почувствовала, осталось только какая-то неудовлетворенность и острое желание чего-то неизведанного и запретного.

Тем же летом Ася прочитала полное собрание сочинений Мопассана, но ничего интересного там не нашла, зато «Дикая собака Динго» заставила девочку плакать и хотеть для себя такой же любви…

9 класс. Хемингуэй «По ком звонит колокол», сцены близости героев, которые Ася перечитывала много раз, представляя, что это происходит с ней…

Она стала чаше смотреться в зеркало, иногда раздевалась и, рассматривая себя обнаженную, трогала грудь, гладила бедра. Ощущения были странными, но приятными. Если до этого времени Ася не любила смотреть кино с поцелуями, ей становилось неловко во время этих сцен, то теперь она воображала себя на месте героини и замирала от восторга и желания острых ощущений.

10 класс. Вечеринка у одноклассника. Подружка, вышедшая из ванной с ошалелыми глазами, застегивая на ходу блузку. Парочки, целующиеся на диване. Асю никто не целовал и не тискал в темноте. Ее считали правильной и хорошей, а она плакала ночами от обиды и желаний, которые бродили в теле, не находя выхода.

Первый курс. Дикая влюбленность в мальчика из параллельной группы, слезы по ночам в подушку, его слова на новогоднем вечере: «Асенька, ты такая замечательная, а я плохой, я тебе не нужен». Как же ей тогда хотелось тоже стать плохой – пить, курить, целоваться, но она только плакала в подушку…

2 курс. Зимние каникулы. Студенческий дом отдыха. Парень с художественного факультета. Они гуляли, общались, разговаривали о книгах и фильмах, и все было классно, пока однажды он при Асе не поцеловал другую девчонку. Поцеловал по-настоящему… Ася тогда пулей вылетела из комнаты, а он потом приходил извиняться, и снова те же слова: «Ты хорошая, с тобой так нельзя». А как можно? И почему нельзя? Словно у хороших нет тела и нет желаний. Ася тогда чуть не легла в постель с кем угодно, лишь бы стать такой, как все, но парень оказался совестливым и не воспользовался ее полуистеричным состоянием.