Незаконченность его книги является неотъемлемым компонентом той правды, реальности, с которой пришлось столкнуться Полу. В течение последнего года жизни Пол писал беспрестанно, вдохновляемый целью и мотивированный тиканьем часов.

Работа над книгой началась, когда он был еще старшим нейрохирургическим резидентом. Пол тихонько печатал на ноутбуке ночами, лежа в постели рядом со мной. Когда болезнь прогрессировала, он работал над книгой днем дома, делал наброски глав в очереди к онкологу, созванивался с редактором, пока в вену ему капала химиотерапия. Он носил свой серебристый ноутбук повсюду. Когда из-за химиотерапии у Пола начали болеть кончики пальцев, мы купили ему бесшовные перчатки, в которых он мог печатать и использовать тачпад. Чтобы сохранять ясность ума, он чувствовал необходимость писать, несмотря на невыносимую усталость, которой наказывал его прогрессирующий рак. Он был решительно настроен продолжать работу.

Эта книга отражает скоротечность времени и желание Пола успеть высказать все важное, что было у него на уме. Он встретился со смертью лицом к лицу, принял бой и смирился с ней как врач и как пациент. Пол всегда хотел помочь людям понять смерть и принять факт своей смертности. Сегодня мало кто умирает на четвертом десятке, но в смерти как таковой нет ничего необычного. «Рак легких совсем не экзотичен, – писал Пол лучшему другу Робину, – он просто трагичен, но вполне реален. Читатели смогут поставить себя на мое место и понять, что я на самом деле чувствовал, а затем снова вернуться к собственной жизни. Мне кажется, в этом и есть моя цель. Я не намерен сделать из смерти сенсацию, просто мне хотелось бы показать людям, что ждет их в конце пути». Конечно, он совершил гораздо больше, чем просто описал свой путь: он храбро прошел его.

Решение Пола не отводить взгляд от смерти говорит о силе духа, пред которой мы недостаточно преклоняемся в нашей культуре. Его сила была определена не только амбициями и усилиями, но и мягкостью, противоположной озлобленности. Значительную часть жизни Пол находился в поиске смысла существования, и книга отражает это в полной мере. Написание ее позволило Полу выразить себя и научить нас смело смотреть смерти прямо в глаза.

Большинство наших родственников и друзей до выхода книги не догадывались о семейных проблемах, с которыми мы с Полом столкнулись в конце его резидентуры. Но я рада, что Пол написал о них: это часть нашей борьбы и нашей жизни. Диагноз моего мужа был словно орехоколом, позволившим нам погрузиться в нежную мякоть нашего брака. Наша любовь обнажилась: мы должны были держаться вместе, чтобы выживать и физически, и эмоционально. В кругу близких друзей мы шутили, что секрет крепкого брака заключается в смертельной болезни одного из супругов. Опять же мы понимали, что бороться со смертельным заболеванием можно, лишь будучи глубоко любящим: ранимым, добрым, щедрым, благодарным. Через несколько месяцев после постановки диагноза мы с Полом стояли в церкви бок о бок и пели церковный гимн, слова которого несли для нас такой глубокий смысл в то время боли и неизвестности: «Я буду делить с тобой радость и печаль, пока мы не дойдем до конца пути».

Когда Пол, узнав о своем диагнозе, велел мне снова выйти замуж после его смерти, я поняла, насколько сильно он стремился обезопасить меня в будущем. Он хотел для меня только лучшего: в финансовом плане, в карьере, в материнстве. В то же время я делала все возможное, чтобы скрасить его настоящее: следила за каждым новым симптомом (это была моя самая ответственная задача как врача), поддерживала его стремления, прислушивалась к его страхам, о которых он шептал мне в темноте нашей уютной спальни. Я понимала, принимала и успокаивала его, будучи свидетелем его страданий. После химиотерапии мы гуляли вокруг больницы, держась за руки в кармане куртки Пола. Он продолжал носить зимнюю куртку и шапку, даже когда на улице потеплело. Он знал, что никогда не будет одинок и что ему никогда не придется страдать впустую. За несколько недель до его смерти, когда мы лежали рядом в нашей постели, я спросила его: «Тебе не тяжело дышать, когда я вот так кладу голову тебе на грудь?» На это он ответил: «Только так я и могу дышать». Мы с Полом были неотъемлемой частью смысла жизни друг друга, и я воспринимаю это как благословение.

Мы оба черпали силы от близких Пола, которые всегда помогали нам и поддерживали наше решение родить ребенка. Несмотря на удар, нанесенный им болезнью сына, родители моего мужа всегда оставались для нас неиссякаемым источником спокойствия и надежности. Они снимали квартиру неподалеку и часто приходили к нам в гости: отец Пола всегда тщательно вытирал ноги перед входом в дом, а его мама угощала нас индийской досой[83] с кокосовой чатни[84]. Пол, Дживан и Суман обычно отдыхали на диванах в гостиной, обсуждая «синтаксис» футбольных матчей. Мы с женой Дживана Эмили обычно болтали где-нибудь неподалеку, пока Кэди и ее кузены Ева и Джеймс спали. В такие дни наша гостиная напоминала маленькую и безопасную деревушку. Вечерами в той же гостиной Пол, сидя в кресле, держал Кэди на коленях и читал вслух Роберта Фроста, Томаса Элиота, Людвига Витгенштейна, пока я его снимала на камеру. Эти простые моменты были наполнены красотой, грацией и даже удачей, если о ней можно говорить в нашей ситуации. И все же мы чувствовали себя везунчиками: у нас была чудесная семья, широкий круг общения, множество возможностей, замечательная дочь. Мы держались бок о бок в моменты, когда требовалось абсолютное доверие и принятие ситуации. Хотя последние несколько лет нашего брака были тяжелыми, а иногда даже невыносимыми, они все равно оказались самыми важными и прекрасными годами моей жизни. Тогда нам каждый день приходилось балансировать на грани жизни и смерти, радости и печали. Мы познавали все новые грани благодарности и любви.

Полагаясь на собственные силы и поддержку семьи и друзей, Пол с достоинством принимал каждую стадию своего заболевания без излишней бравады и необоснованной веры в то, что он победит рак. Он жил с болезнью, не теряя своей аутентичности и жалея лишь о том, что уже не сможет реализовать все мечты или выковать новое будущее. Он плакал в тот день, когда узнал о своем диагнозе. Он плакал, когда смотрел на рисунок, который мы не стирали с зеркала в нашей ванной, и говорил: «Я хочу провести остаток дней здесь, с тобой». Он плакал в свой последний рабочий день в операционной. Он не боялся проявлять открытость и уязвимость и не стеснялся, когда его утешали. Даже когда Пол был смертельно болен, жизнь била из него ключом: несмотря на слабость тела, он оставался энергичным, отзывчивым, полным надежд не на выздоровление, а на время, наполненное смыслом.

Голос Пола в его книге силен и хорошо различим, но одновременно одинок. В жизни же Пол был окружен любовью, теплом и полной вседозволенностью. С течением времени мы все предстаем в разных амплуа: Пол был врачом, пациентом и звеном в отношениях между этими двумя. Он писал отчетливым голосом человека, чье время истекает, голосом несдающегося борца. Однако некоторые грани личности Пола так и не нашли отражения в книге в полной мере. Так, например, Пол обладал прекрасным чувством юмора, был мил и нежен и превыше всего ценил отношения с семьей и друзьями. Но в книге звучит тот голос, что звучал внутри его в то тяжелое время. В ее строках читается его послание, которое он хотел тогда передать. Откровенно говоря, больше всего мне не хватает не того пышущего здоровьем и энергией Пола, в которого я влюбилась, а красивого и сосредоточенного мужчины, каким он стал в последний год жизни. Таким был Пол, когда писал эту книгу: хрупким, но не слабым.