Вспомнив свой любимый сад, я еще больше расстроилась. Сейчас там наверняка цветут поздние георгины, астры, алеет японский клен… пора укрывать на зиму розы, а этим без меня явно никто не озаботится…

Впрочем, это давно уже не мой участок, и не мой дом, и не мой муж, и не моя жизнь, и пора бы мне с этим смириться. Тем более что сейчас у меня есть гораздо более серьезные проблемы.

– Значит, вы все же решили сознаться? – звенящим от торжества голосом спросила Кудеярова.

– Не в чем мне сознаваться, – ответила я неожиданно спокойно. – Только в том, что это моя тяпка, я ею долго пользовалась, и на ней наверняка есть мои отпечатки…

– Так вот, именно этой тяпкой два дня назад была убита гражданка Кочетова О. П.! – зловещим тоном произнесла следовательша. – Убита, между прочим, с особой жестокостью! А вы угрожали ей незадолго до убийства в присутствии многочисленных свидетелей…

– Мало ли кто кому угрожает! – попыталась я перейти в оборону. – Если бы все угрозы приводились в исполнение – на земле давно бы уже было малолюдно, как в Антарктиде!

– Зря вы так. – Блондинка опустила взгляд в свои бумаги. – Зря вы не хотите сотрудничать со следствием! Зря отказываетесь признать свою вину! Это ваш единственный шанс смягчить наказание… хоть в какой-то степени!

– Я не собираюсь признаваться в том, чего не совершала! – упорствовала я. – До этой самой минуты я понятия не имела, что Ольга убита!

– Это только слова! – прошипела Кудеярова. – У вас был мотив, у вас была возможность, у вас было орудие… главный свидетель сразу указал на вас как на потенциального убийцу!

– Главный свидетель? – насторожилась я. – Какой еще главный свидетель?

– Гражданин Селезнев, муж потерпевшей!

– Ах, так вот это чьих рук дело? – воскликнула я возмущенно. – Так это Володька расстарался, натравил вас на меня! Ну, гад ползучий! Ну, попадись он мне…

– Что, его вы тоже решили убить? – процедила Кудеярова. – Думаю, у вас ничего не выйдет. Мы не дадим вам такой возможности!

– А с какого это перепугу вы его назвали мужем потерпевшей? – вскинулась я, запоздало отреагировав на ее предыдущую фразу. – Между прочим, с точки зрения закона он пока что мой муж! А ваша потерпевшая – его любовница!

– Неважно. – Блондинка снова опустила глаза и сверилась со своими записями. – Где вы были пятого октября между пятнадцатью и восемнадцатью часами?

Я задумалась.

Меня всегда очень удивляло, когда в детективах подозреваемого спрашивают, где он был в такое-то время три месяца назад, и он тут же уверенно отвечает. Я вот, к примеру, могу с трудом вспомнить, где была сегодня с утра, насчет вчерашнего дня, если поднапрячься, – пожалуй, тоже, а вот про прошлую неделю нечего и пытаться. К счастью, с пятого числа прошло всего два дня, и я кое-как вспомнила, что с утра мы с Бонни ходили к ветеринару – мне показалось, что пса беспокоит живот. Ветеринар осмотрел его и сказал, что все в порядке, но Бонни немного перекормлен, и посоветовал убавить его порции. Бонни, кстати, ветеринар очень не понравился.

Так вот, от собачьего доктора мы вернулись примерно в двенадцать и после этого не выходили из квартиры до вечерней прогулки… и нас никто не видел…

– Мы были дома, – честно призналась я.

– Мы – это кто?

– Я и Бонни.

– Кто такой этот Бонни? Он сможет подтвердить ваше алиби? – В голосе Кудеяровой впервые зазвучало сомнение в моей виновности. Точнее, в том, что она эту виновность сумеет доказать.

– Он бы с удовольствием подтвердил, – вздохнула я. – Да боюсь, что вы не примете его свидетельство… дело в том, что Бонни – это бордоский дог…

– А, собака! – Настроение у Елизаветы Петровны явно улучшилось. – Значит, алиби у вас нет…

– Выходит, нет… – вынужденно призналась я. – А у самого-то Володьки… у моего бывшего мужа… у гражданина Селезнева имеется алиби?

– Имеется! – холодно отрезала следовательша. – Он в означенное время находился на работе, что могут подтвердить многочисленные свидетели…

– Не сомневаюсь, – пробормотала я вполголоса. – Володечка всегда очень заботился о своей безопасности…

– Так что, гражданка Селезнева, – она снова повысила голос, – может, не будем напрасно тратить время, не станем запираться, а честно признаемся в содеянном и тем самым облегчим свою совесть? Алиби у вас нет, мотив есть, на орудии убийства – ваши отпечатки, и свидетельские показания говорят не в вашу пользу…

– Нет уж, ни в чем признаваться я не собираюсь, потому что ничего не совершала!

– Ну что ж… – Кудеярова сморщилась так, будто съела целый лимон. – Вам же хуже…

Она нажала на столе незаметную кнопку. В комнату вошел хмурый немолодой милиционер с кобурой на боку.

– В камеру ее! – буркнула Кудеярова и снова углубилась в изучение документов.

Милиционер взял меня за локоть и вывел в коридор.

На этот раз мы шли в другую сторону и гораздо дольше. Наконец коридор кончился, мы спустились по лестнице в подвальное помещение, прошли немного по другому коридору, выкрашенному унылой темно-зеленой краской, и оказались перед железной решеткой.

За решеткой на деревянных скамейках скучали две девицы самого разухабистого вида и пожилая цыганка. При нашем появлении они заметно оживились.

– Дядя Паша! – окликнула милиционера одна из девиц. – Купи мне сигарет! Курить хочу – сил нет! Купи, ты знаешь, какие я люблю, я тебе деньги после отдам…

– Или натурой расплатится! – хихикнула вторая девица.

– Перебьешься! – проворчал мой конвоир, бряцая ключами. – Вот, новенькую принимайте!

Он отпер замок, втолкнул меня за решетку и удалился, на прощание проговорив:

– Добро пожаловать в «обезьянник»!

– Привет, подруга! – Ко мне подошла та девица, что просила курева. – Сигареткой не угостишь?

Я более внимательно ее рассмотрела.

Сперва мне показалось, что ей лет двадцать пять, но теперь я засомневалась: ее потасканное личико могло принадлежать и тридцатипятилетней особе. Волосы у нее были выкрашены в выразительный оранжевый цвет, юбочка была такой длины, что ее вполне могли сшить из обычного галстука.

– Не курю… – честно ответила я.

– Это правда, что ли? – Девица уставилась на меня, как на экзотическое насекомое. – Может, ты еще и не пьешь?

– Не пью… – призналась я, чувствуя, что много теряю в ее мнении.

– И кокос не нюхаешь? – продолжала она допрос.

– Кокос? Какой кокос? – переспросила я с недоумением.

Я иногда пользовалась кокосовой стружкой для приготовления десертов, но не представляла, зачем ее нюхать.

– С тобой все ясно! – презрительно процедила девица. – Так за что же тебя тогда сюда упекли?

– За убийство… – ответила я со вздохом.

– Правда, что ли? – На этот раз в ее глазах и голосе появилось уважение. – Кого пришила-то?

– Да никого я не убивала! – Я не смогла сдержать своих эмоций. – Мало мне этой мымры замороженной, так еще перед тобой придется оправдываться?

– Тебя что – сама Кудеярова допрашивала? – сочувственно поинтересовалась девица. – Ну, это та еще стерва, кого угодно достанет! Уж если она вцепится – ни за что не выпустит, как бультерьер… Меня, кстати, Ксана зовут.

– Василиса… – машинально ответила я.

– Редкое имя! Но ты все-таки честно скажи – кого убила? Тут все свои, можешь не стесняться!

– Говорят же тебе – никого я не убивала! Меня по недоразумению арестовали!

– Ну-ну, ты не кипятись… мы все тут по ошибке… А кого тебе Кудеярова шьет?

– Шьет? – переспросила я удивленно.

– Ну, ты тундра! Ваще по-русски не понимаешь! Чье убийство на тебя хотят повесить?

– Любовницы бывшего мужа… – призналась я. – То есть не бывшего, мы с ним еще не развелись… а когда он с ней закрутил, вообще вместе жили…

– Вот гад! – посочувствовала мне Ксана.

– И он же меня из дому выставил… – добавила я.

– Вот гад! – повторила собеседница. – Правильно ты ее угробила! Надо было и его тоже!

– Да не убивала я никого! И в мыслях такого не было! Хотела забыть все как страшный сон…