— Не вижу возможности обвинить доктора Миллисенту Хантер в убийстве Эдит Тинкерман, — сказала Делия. — В утро убийства миссис Тинкерман Миллисента с восьми утра вела урок, и десять свидетелей могут это подтвердить. В данном случае обошлось без тетродотоксина, и потому нам не удалось найти орудие убийства.

— Только послушайте себя, сержант! — воскликнул Хантер. — Я слышу одно слово — «не удалось». И да, вам не удалось. Вы обыскали нашу квартиру, мою лабораторию и лабораторию жены, но не нашли никаких доказательств нашей вины. — Он отмахнулся. — Я устал от этого допроса и возмущен! Либо предъявите мне обвинение, либо позвольте откланяться.

Эйб выключил магнитофон.

— Спасибо вам, доктор. Вы можете быть свободны.

— Было интересно, — сказал Кармайн, когда Джим Хантер ушел, лучась триумфом.

— Не думал, что он станет защищаться с помощью Милли, — заметил Эйб.

— На первый взгляд он поступил умно, — заметила Делия. — Но на самом деле — не очень. Он бросил вызов: обвините меня в убийствах — и я втяну Милли. Это показывает, что ты, Эйб, и комиссар правы — она невинна как младенец.

— Мы его не напугали, — добавил Эйб.

— Возможно, но теперь он знает, что ходит по тонкому льду. У Хантера есть комплекс бога, как у многих тех, кого работа, ум или талант возвели на Олимп, — сказал Кармайн. — Он обожает быть обожаемым. Милли — его главная жрица, но даже ее он может принести в жертву, если возникнет необходимость. По крайней мере, этот допрос продемонстрировал, что Милли не владеет всем его сердцем и весьма далека от владения его помыслами. Джим Хантер — сам себе хозяин, целиком и безоговорочно.

Эйб был в замешательстве.

— Меня называют умельцем по тайникам, но этот мужчина просто состоит из тайников и из личин. Он столь же холоден, как воздух Аляски.

— Я наверх, к Сильвестри, — объявил Кармайн.

Доклад Кармайна не улучшил Сильвестри настроение.

— Мы разбиты, — сказал он.

— Признаний нет, и, уверяю тебя, этот доктор Джим Хантер никогда не признается. Он даже не сболтнет неосторожного слова.

— Милли живет с убийцей.

— Так и есть, но она в безопасности, Джон. Она нужна Хантеру, чтобы поддерживать его репутацию. Он прекрасно осознает, к чему может привести ее смерть.

— Как ты можешь быть уверен?

— Подумай об отношениях Милли и Джима Хантера в том же свете, что и об отношениях Уды и Давины Савович. Колоссальное эго Джима Хантера требует постоянного пестования беззаветно преданным рабом, и преступления Джима Хантера нуждаются в доле сомнений, которую может привнести только Милли.

— Да, я понимаю, почему Джиму Хантеру нужна живая Милли, — сказал Сильвестри и упрямо продолжил: — Но все окажется не так очевидно, если произойдет то, чего Восточный Холломен ждет уже восемнадцать лет — если Милли разлюбит Джима.

У Кармайна перехватило дыхание.

— Даже не говори мне о таком! Нет! — С каждым словом в нем росла уверенность. — Этого не произойдет сейчас, когда они переехали из того старого клоповника в потрясающий дом с прекрасными соседями. Я понял, что Милли жаждет завести полноценную семью, а судя по произошедшему с Дездемоной примерно в этом же возрасте, у нее не будет времени разлюбить. Она будет слишком занята, поняв, что детьми руководить гораздо сложнее, чем спокойными и послушными лаборантами. Я восхищаюсь ею.

— И я бы восхищался, если бы не знал, что Джим — убийца.

— Будь разумным, Джон! Хантер — не патологический убийца, убийство у него не в крови. Не наступи Парсонсы на больную мозоль ММ и не ответь он им тем же, Тинкерман никогда бы не стал главой Издательства Чабба, а Хантер тогда оставался бы не более чем гениальным биохимиком. Он убил ради достижения цели, а не потворствуя внутренним наклонностям.

— Хотел бы я тебе верить, — ответил комиссар.

— Почему нет? — в отчаянии воскликнул Кармайн. — Я не пытаюсь оправдать Хантера или приуменьшить его вину. Я только пытаюсь объяснить тебе, что Милли не может стать его жертвой. Только на это и надежда: ее спасет собственная слепота относительно истинной сущности мужа.

— Я боюсь за Милли, — печально произнес Сильвестри.

— Мы все боимся за Милли, Джон. Но ничего не можем сделать, поэтому довольно, — довольно резко ответил Кармайн.

…Дездемона приняла сторону Сильвестри.

— Милли точно в опасности, — утверждала она, щедро поливая на раскаленную сковородку хорошим бренди и наблюдая, как тот шипит и булькает, выкипая. Потом Дездемона добавила томатный соус домашнего приготовления, немного хрена, а когда все закипело — полчашки сливок. Едва масса забулькала, она полила готовым соусом стейки, лежащие на тарелках. Порцию побольше она поставила перед Кармайном, куда он добавил картофель, тушившийся в мясной подливке, и поставил рядом миску салата.

— Обожаю тебя, — сказал он с полным ртом.

— Не больше, чем я, когда кормлю тебя, любовь моя, — ответила она, лучась довольством.

— Почему ты думаешь, что Милли в опасности? Ведь Хантер сам объявил, что оба они заодно. Для меня эти слова являются гарантией ее жизни, — сказал Кармайн, когда его тарелка и миска опустели, а рядом оставалась только дымящаяся чашечка чая.

— Я согласна, что Джим убивал из — за обстоятельств, а не внутренней склонности. И также согласна, что живая Милли представляет для него лучшую защиту. Но если Милли его сильно обидит, он убьет ее не раздумывая. Эго Джима даже сильнее его ума, однако и ум поддержит, если эго даст команду убить Милли; ты не можешь это отрицать. И тогда, возможно, появится другая Милли, чтобы занять освободившееся место.

— Новая Милли не сможет заменить старую, — возразил Кармайн. — Не так, как он говорил сегодня утром. Милли для него — равноценная подозреваемая.

— Даже мертвой она может выполнять эту роль. И если ее замена станет такой же рабыней Джима, он сможет создать такую же подозреваемую.

Кармайн насмешливо фыркнул.

— Это звучит слишком хорошо, Дездемона. С твоих слов выходит, что у Хантера имеется целый загон потенциальных рабынь и почитателей, которым он может промыть мозги так же, как и Милли. Но все не так просто. Тогда они были детьми и их свела судьба. Я имею в виду, Милли уникальна.

— Он не будет манипулировать ее аналогом таким же способом, — упрямо продолжала Дездемона. — Но Джим создаст именно такие отношения, какие хочет. Ты нашел оружие, которым убили миссис Тинкерман?

— Нет. Обыск квартиры на Стейт — стрит и обеих лабораторий ничего не дал. У убийцы может быть ключ от камеры хранения или ячейка в банке.

— Тогда давай надеяться и молиться, что все ограничится только выпуском книги. Если Милли окажется достаточно настойчивой, чтобы пустить добрую часть гонорара на дом, то у них, возможно, все сложится. Только возможно. Попробуй взглянуть на ситуацию бесстрастно, Кармайн: Джим лишал Милли денег с тех пор, как она начала зарабатывать на грантах, — это началось еще в Калтехе, в Калифорнии. Ее заработок всегда был небольшим по университетским меркам, но достаточным, чтобы купить одежду, обувь и еду к столу. Но нет — она отдавала деньги Джиму, который вкладывал их в свою работу и свое оборудование. Каким из его оборудования владеет Чабб или комитет по грантам и сколько принадлежит лично ему? Здесь нет ничего незаконного, но большинство ученых ведут себя разумно и не допускают подобного. Только не Джим. Я знаю, что такое научное исследование. Даже раз в год никто не удосужится проверить серийный номер оборудования. Если оно продано для использования во вред, то это вскоре проявится, но чаще оборудование просто переходит в другую лабораторию этого же института. Кто узнает? Теряющий при этом в нашем случае — Милли. А будет она жаловаться на Джима? Никогда! Она просто пойдет в его лабораторию и воспользуется тем, что принадлежит ей.

— Продолжай, — попросил заинтригованный Кармайн.

— Милли — разновидность очень часто встречающегося типа. — В голосе Дездемоны слышалась горечь и осуждение. — Я говорю о пренебрегаемых женах. Подумай! Ее не бьют и не терроризируют, но все же она зависит от благосклонности и любви мужчины, воспринимающего ее как собственность, как удобство, как средство ублажить себя, а не ее. Он лишает ее заработка, вероятно, результатов исследований, времени, энергии и даже молодости. Все поступки Милли направлены на удовлетворение Джима, потому что у нее нет самоуважения — он и его украл. Джим убежден, что любит ее до безумия, но так ли это, Кармайн? Милли ему верит. Я — нет. Я думаю, что Милли — его собственность, а он — жуткий собственник. Он ее обманывает.