Когда массивная химия 80–х и пастельно–розового цвета пиджаки с подплечниками наполнили экран, она обдумала заново свою идею, задаваясь вопросом – может, сон станет лучшим выбором. Скатившись вниз пока ее голова не легла на подушку, она развернула шоколадку и откусила от нее.

О, боже, как хорошо. Почти так же хорошо, что она забыла об оргазме, который Эван все еще должен ей. Ну, почти.

Ее глаза начали тяжелеть, когда она расслабилась под одеялом, а когда уставилась на потолочный вентилятор над ней, она подумала о женщине, с которой Эван поехал увидеться. Она пыталась убедить его отдохнуть сначала, но он ответил, что слишком напряжен, чтобы спать. Это было вполне понятно. Она переживала за него, а это была даже не ее мать. Но когда закинула последний кусочек шоколадки в свой рот, она закрыла глаза и вернулась в то время, когда впервые увидела миссис Роквелл. Этот момент изменил ее жизнь.

– Дженни!

Дженнифер прекратила прыгать через скакалку, махнув ей поверх головы, когда ее мать выкрикнула ее имя снова. Она побежала к задней двери и распахнула экранную дверь. Шагнув внутрь, она заметила свою мать на середине лестницы, сжимающей несколько бигуди в своей руке.

– О, боже, вот ты где. Можешь пойти и впустить маму Роки? Я только что увидела, как она остановилась перед домом, а я в беспорядке.

Дженнифер ухмыльнулась маме и кивнула.

– Ты не в беспорядке. Ты выглядишь красиво.

– Джен, моя прическа только наполовину сделана, и я в ночнушке. Но спасибо, что сказала это. Ты очень милая девочка.

Когда ее мама развернулась и бросилась обратно вверх по лестнице, Дженнифер вприпрыжку пошла к входной двери. Ее брат и Роки рано утром уехали к ручью, чтобы порыбачить. Она умоляла их, чтобы они позволили ей поехать с ними, но после угроз киданием лягушек и борьбы в грязи, она мудро, по ее мнению, предпочла остаться дома.

Когда дошла до входной двери, она выглянула через узкие стеклянные панели в дереве и увидела сверкающий, красный кабриолет, припаркованный на их подъездной дорожке. Это напомнило ей машину, в которой она обычно катала свою Барби. О той, про которую она говорила своей маме и хотела, когда вырастет.

Она прижалась лицом к стеклу, и первое что увидела – черную, широкополую шляпу и подходящие к ней очки, такие круглые, что они прилично прикрывали половину лица женщины. Дверь машины открылась и длинная нога и действительно, действительно, черная туфля на высоком каблуке появилась, только чтобы исчезнуть, когда утонула в гравии их дорожки. Потом женщина выбралась из машины.

Глаза Дженнифер расширились, когда высокая стройная женщина выпрямилась и закрыла за собой дверь. Ее светлые волосы были собраны в причудливый пучок на затылке, поэтому ее шляпа идеально сидела на макушке головы. На ее правом предплечье висела белая сумочка, а на ней самой было черно–белое герметичное платье–карандаш. На ее руках были элегантные белые перчатки, и золотой браслет вокруг одного из ее запястий сверкал на солнце.

Дама не была похожа ни на кого, кого Дженнифер видела раньше. И в тот момент, она захотела вырасти и стать такой же, как она.

Дженнифер сделала шаг назад и потянула входную дверь на себя, желая получше разглядеть женщину, идущую прямо к их входной двери. Она знала что семья Роки отличалась от ее, но он всегда говорил, как ему нравилось приходить сюда. Она не имела понятия почему, и если это была его мама, потому что, как она могла сказать, она была красивой, как кинозвезда.

– Ну, здравствуй, юная леди, – сказала миссис Роквелл, когда наконец–то остановилась перед ней.

Дженнифер попыталась открыть рот и поздороваться в ответ, всегда проявляя уважение к старшим и не забывая о своих манерах, но когда она смотрела на женщину, все что могла делать – пялиться. Женщина потянулась и сняла свои очки, а когда ее теплый карий взгляд, казалось, улыбнулся ей, Дженнифер обнаружила, что сияет в ответ.

– Как тебя зовут?

Дженнифер хихикнула.

– Дженни.

– Дженни, да? – спросила она, а потом быстро оглядела ее с головы до ног. – Ну, думаю, я буду звать тебя Дженнифер. Для меня ты выглядишь, как юная леди. А у всех умных, юных девушек должны быть сильные имена.

Полностью очарованная мамой Роки, Дженнифер не задумывалась, прежде чем выдать:

– А как вас зовут?

– Одри. Одри Роквелл, – она выпрямилась и подмигнула ей, когда начала стягивать перчатки. – Запомни это имя. Однажды оно станет знаменитым.

Дженнифер посмотрела на миссис Роквелл, солнце освещало ее, и подумала, что она выглядела так, как будто была в центре внимания, и поскольку Дженнифер была заинтересована, эта женщина уже была суперзвездой.

***

Женщина, стоящая перед Эваном в помещении для свиданий в Оксфордском Государственном исправительном учреждении чертовски сильно напоминала ему женщину, которая вырастила его, но в темных глазах этой женщины больше не была света, никакого тепла на ее лице. Бледная и замученная, ее золотистые волосы поблекли до пепельного цвета, Одри Роквелл стояла перед ним в слегка помятом оранжевом комбинезоне, ее руки нерешительно потянулись, как будто она не была уверена какого рода приветствие ей предложить.

– Привет, мам, – сказал Эван и шагнул к ней, чтобы обнять. Когда она ответила ему на объятия, напряжение в ее тело ослабло, и она легонько его сжала.

– Хорошо выглядишь, – сообщил он ей, когда отстранился.

– А ты говоришь, как твой отец. Мастер вранья.

Он поморщился на это, пока ждал, когда его мать сядет, перед тем как самому вытянуть пластиковый стул со своей стороны стола. Последнее чего он хотел, – сравнения с человеком, с которым он хотел оборвать все связи.

– Ну, я не лгал, когда говорил, что твое положение лучше, чем я видел раньше, – сказал Эван, оглядываясь вокруг от свежевыкрашенных небесно–голубой краской стен до искусственных цветов в углах. – Хотя это похоже больше на дом престарелых, чем на тюрьму.

– Это было бы слишком, – сказала его мать, когда провела длинным пальцем по столу. Она склонила голову на бок, клок ее прекрасных волос упал на ее плечо, коснувшись ее шеи. – Зачем ты проделал весь этот путь, Эван?

– Просто подумал, что могу приехать и проведать тебя.

Она медленно кивнула, как будто задавалась вопросом – верить ему или нет. Оценив его критикующим взглядом, она сказала:

– Выглядишь намного лучше, чем в прошлый раз. Даже, счастливее.

– Счастливее…

– Ну? Счастлив?

Прошло так много времени с тех пор, как счастье стало возможным, и он забл л, как оно ощущалось. Был ли он счастлив?

– Я пытаюсь, – ответил он.

– Несомненно, работа с Биллом способствует этому.

Его брови нахмурились, и он наклонился вперед, опираясь руками об стол.

– Как ты узнала, что я работаю на Билла?

– Я твоя мать. Я знаю все.

– Так кто теперь мастер вранья?

Она засмеялась, надолго захохотав.

– Как ты думаешь, что привело меня сюда? Честность?

– Как ты узнала о Билле?

– Он сказал мне.

Эван уставился на свою мать, его брови взлетели.

– Он сказал. Когда, во время ваших еженедельных разговоров по телефону?

Когда он усмехнулся, она сказала.

– Вообще–то, да.

Его смех прекратился.

– В смысле, да?

– Я думала, что ты уже все сложил по кусочкам, работая на его компанию. Вытянул тебя из уныния, подарив тебе второй шанс, не сомневаясь в тебе, даже подозревая о твоей родословной.

Жар наполнил его лицо, пока мозг собирал все кусочки вместе, из того что она рассказала.

– Ты…ты хочешь сказать, что ты сделала что–то для всего этого?

– Конечно, нет.

– Но? – спросил он, чувствуя, что она многое недоговаривает.

Вздохнув, она заправила прядь волос за свое ухо и сказала:

– Ты должен знать, что живешь в тесном мирке.